Воровка Дагорских лесов

К улице Белой сирени добираюсь за четверть часа. Она находится почти напротив площади. С восьмого этажа во все праздники я вижу, как проходят гуляния и закрытые окна не помогают спрятаться от музыки и смеха горожан. Кате безумно это нравится, а я предпочитаю закрыться в своем каменном айсберге Дагора. Так я называю местные дома – прямоугольные восьмиэтажки бело-серого цвета с квадратными окнами в пол и тонкими металлическими ободками-лоджий. Все они выстроены квадратами и буквами «П». Это сделано для военных. Подобное расположение улиц облегчает движение техники. Но на моем веку такого почти не случалось. Нас берегут те, кто запер – Темный горизонт.

Однако не все жилье Дагора – многоквартирные блочные дома. Есть и персональные строения. Они тоже квадратные, имеют свое ограждение-территорию посадок и расположены к югу города. Там живет обеспеченное население. В том числе моя мама. У нее есть достойная профессия. Степанида Викторовна швея. На теплый и холодный сезон у нее к пошиву заказы на десятки, а то и сотни военных форм.

С детства помню стук ножной швейной машины и наветы мамы о том, что нужно правильно строить связи. Быть законопослушной и выбирать прибыльную профессию. Но надежды Степаниды не оправдались. Я полная противоположность мечтам матушки о хорошей дочери.

Задумавшись, я чуть было не получаю дверью в лицо. Так сильно открывает ее соседка Вера. Пышногрудая блондинка живет в шестьдесят четвертой квартире. Девушка вовремя подхватывает дверь, облегченно вздохнув.

– Мария? Ты чего нос к двери подставляешь? Надо же как-то аккуратнее!

– Это ты меня чуть не прибила, – ворчу я, пытаясь пройти, но та уже преграждает путь.

– А ты без Кати? Одна сегодня?

– Катерина осталась у Дианы.

– Я думала вы обе на праздник пойдете. Открытия сбора урожая, гулять будем до утра!

– Катерина придет.

– А ты? Велели всем, кому есть восемнадцать приходить. Будут сваты, – Вера окидывает меня взглядом. Сама она давно засиделась в невестах и переживает за каждую, кто прошел порог восемнадцати, но не думает о браке, – Маш, а пошли со мной! Компанию составишь. Я одна стесняюсь, мне двадцать пять. Сама понимаешь, скоро выдадут за того, кто останется, а хочется по любви.

– Вер, я бы рада помочь, но если я буду с тобой, то ты точно себе жениха не найдешь.

– А чем я хуже тебя?

Смеюсь, а сама осматриваюсь. Глупость какая-то. Неужели тот темный страж мог дойти в Дигор быстрее меня? Но среди спешащих граждан высоких военных не заметно.

– Я отпугну любого жениха своим недовольным выражением лица. Разве не знаешь?

– Да знаю. Но может потому тебе и грустно, что ты не бываешь с остальными? В пятнадцать ты была другой.

– В пятнадцать я жила с мамой. А теперь я работаю и смотрю на мир иначе.

– А замуж? Тебе двадцать два!

– Замуж меня уже позвали.

– Кто?

– А тот, для кого я в белом платье выйду, – отвечаю я протискиваюсь в подъезд, – До встречи, Вера!

Она еще что-то говорит, но я ничего не воспринимаю. Как будто не по себе. Сама не своя. Сердце быстро стучит и странная эйфория. Я бояться должна, прятаться, а как будто влюблена. В кого? В человека, который проявил интерес с сексуальным подтекстом?

– Дура ты, Маша, – закрываю за собой металлическую дверь, поднимаюсь наверх и поворачиваю ключ, оказавшись в квартире.

– Может он убить тебя хочет, а ты про белое платье…. С моим послужным списком нарушений только с Темным горизонтом связываться… Да еще и с бионом. Кто знает, есть ли у таких душа?

Глава 3. Гость

Казалось, что за время перехода я совсем не устала, но все же падаю на кровать без сил.

В нашей маленькой квартире тихо и мрачно. Свет горит только в коридоре. Тусклая лампочка на проводе освещает длинную металлическую вешалку с парой теплых пальто. Под ней неаккуратно сброшена обувь. На стене висит старая картина с огнецветом, перекошенная на левую сторону. Чуть дальше по коридору маленькая кухня. Ее и спальню освещает свет, падающий с улиц через большие кубические окна, утопленные вглубь квартиры. Это на случай, если придется выбираться. Когда приходит зверь бывает так, что единственным выходом становится веревка. Ее можно скинуть вниз и опираться на выступы перед окнами.

Смотрю в потолок. Вспоминаю лицо Стража темного горизонта. Вижу его очень отчётливо. Так, будто было достаточно времени запомнить цвет глаз, форму прямого носа, волевой подбородок и выдающиеся скулы. Он красив, мужественен и… Его шрамы – не уродство. Это печать зверя. Кем был воин до того, как все произошло?

Звуки музыки с улицы доносятся громче, я приподнимаюсь, вижу у ног корзинку с запрятанными в двойное дно препаратами. Если бы военные взялись его проверить, тогда мне могло несдобровать. Напротив моей постели стоит кровать Катерины с кованным основанием. Она застелена серым покрывалом, расшитым красной вышивкой. Сестренка, как может, наполняет жизнь цветом. На стене висят рисунки, различные бусины из фарфора и на самом верху – фотокарточка родителей. Папа обнимает вторую супругу, мать Катерины и улыбается. Они молоды и, вроде бы, счастливы.

Фотографию Катя особенно тщательно бережет. Поместила под стекло и в рамку. Случись что, карточка будет первым, что она схватится выносить при пожаре.

Между нашими кроватями у окна стоит стол и пара стульев, а слева у дверного проема шкаф для вещей.

Живём скромно, как все. Официального заработка едва хватает на оплату аренды административного жилья, покупки одежды и питания. Не официальные доходы я скрываю, чтобы однажды покинуть Дагор навсегда. Я мечтаю забрать с собой Катерину.

– Праздник в разгаре, – произношу вслух, перебирая пальцами кончики длинных волос темно-русого цвета, – Будут гулять до утра. А ты что? Опасаешься, что он явится?

Откидываюсь назад, чтобы посмотреть на часы. За моей кроватью стоит крохотная тумба с механическим календарем. Он показывает дату, время и собирает данные о температуре.

– Девять. Значит ворота закрыли и город под охраной.

Сетчатый тюль серого цвета затеняет окно. Я с неохотой бросаю взгляд в его сторону и понимаю, как хочется просто лечь и уснуть.

– Маша, с каких пор такая тревожность? Ложись. И пусть…, – я подхожу к шкафу, распахиваю его и вижу среди одноцветной одежды то самое белое платье, о котором говорила в лесах, – Пусть будет как будет. Прятаться не стану. Я просто надену белое.

Я снимаю его с вешалки и небрежно бросаю на кровать сестры. Не знаю в самый раз ли оно? Все так же красиво, как раньше? Струящееся, приталенное, очень нежное с глубоким вырезом на груди. Когда-то я была совсем другой и шила это платье для будущей свадьбы. Был и жених. Только не дождался согласия.