Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Клан Нищих должен мне две благодарности, — холодно произнесла Му Ваньцин, безразлично отвернувшись от бесформенной груды мертвого мяса, в которую превратился Цюань Гуаньцин. — Уже второй раз, я очищаю ваши ряды от подлецов и мерзавцев. Первой была гнусная отравительница и неверная жена, вторым — вот этот злодей, недалеко ушедший от разбойника с большой дороги. По сей день, все, что я видела в ответ на свои старания — незаслуженное преследование, и раны моего мужа. Ты хочешь изгнать Цяо Фэна, чтобы сохранить доброе имя Клана Нищих? — бросила она Ма Даюаню. — Цяо Фэна, лучшего воина севера, знаменитого на реках и озерах, как защитник великой Сун? Что бы не начать с кого менее славного и доблестного? Например, с подобных Бай Шицзину прелюбодеев, что не видят дурного в посещении жен своих братьев по оружию. Или подлых убийц, наподобие этого, — она кивнула в сторону трупа Цюань Гуаньцина. — Или же скудоумных слепцов, не видящих многократных измен своей жены. Наглых, самоуверенных слепцов, смеющих упорствовать в своей слепоте, и требовать чего-то от собственного главы, угрожая ему расколом в клане. В клане, что поклялся защищать Срединную Равнину. Без сомнений, ее враги будут очень рады, когда мудрый старейшина Ма развалит Клан Нищих изнутри, во имя своих личных обид. Долгое время Цяо Фэн, принужденный негодным соратником, наступал на горло своей совести, и преследовал мою семью. Но мы с мужем не держим зла: ведь не будь этого, пять тысяч воинов Клана Нищих не встали бы плечом к плечу с солдатами Хань Гочжуна в предгорьях Хэншаня. Вместо этого, они истребляли бы друг друга, с почина дальновидного старейшины Ма. Я считаю, деверь, — обратилась она к Цяо Фэну, — тебе и вправду стоит бросить клан, в котором имеют власть мужи столь скудоумные, мелочные, и себялюбивые. Много лучше для тебя будет служить Сыну Неба, — стряхнув с меча кровь, она убрала оружие в ножны, и встала рядом с мужем.

— Отлично сказано, моя красноречивая богиня, — шепнул ей Шэчи, попытавшись обнять девушку за талию. Та раздраженно стряхнула его руку.

— С тобой мы еще поговорим, самонадеянный дурень, — недовольно буркнула она. — Как только твои раны заживут, я подробно объясню тебе, почему не стоит обездвиживать собственную жену, чтобы без помех кинуться навстречу верной смерти.

— Я виноват перед тобой, любимая, — с грустью кивнул юноша. — И приму от тебя любое наказание. Даже побои. Даже холодные и одинокие ночи.

— Прекрати сейчас же, бесстыдник, — зашипела на него Му Ваньцин, под безуспешно сдерживаемые смешки Цяо Фэна и Дуань Юя. — Не при людях же…

— Простите меня, господин и госпожа Инь! — прервали ее громкие и горестные слова Ма Даюаня. Старейшина хлопнулся на колени, даже не заметив боли от удара о мрамор, и продолжил, горячо и искренне:

— Я и вправду был слеп и глуп, неспособен отличить чистое от испачканного многими, себялюбив и самонадеян… Каждое из ваших обвинений справедливо, — говорил он срывающимся голосом. Слезы текли по морщинистому лицу Ма Даюаня, запутываясь в его седой бороде. — Я даже и не думал сомневаться в своей жене-изменнице, не слушал тех, кто пытался сказать мне правду, задумал дурное против главы, подверг клан опасности… Я оказался худшим врагом Клана Нищих. Пред лицом главы и соратников, я слагаю с себя полномочия старейшины — не должно мужу столь близорукому главенствовать над другими.

— Я принимаю твою отставку, Ма Даюань, — спокойно ответил ему Цяо Фэн. — Ты можешь остаться в клане, как простой воин, или же уйти на покой — твоя воля. Я не стану держать на тебя обиду — твои заслуги несомненны, а ошибки совершают все. Главное, что ты раскаялся, прежде чем успел нанести клану большой вред.

— Мне стыдно глядеть в глаза соратникам, глава Цяо, — повесил голову старый нищий. — Стыдно встречать взгляды вольных странников — все это время, я пачкал доброе имя Клана Нищих в грязи мелочности и скудоумия. Я хочу принять постриг, и удалиться в какой-нибудь окраинный монастырь, чтобы видом своим не будить у вольного люда воспоминания об учиненном мною позоре. Мне остается лишь надеяться, что все вы сможете простить злодеяния, что я совершил по глупости.

— Не спешите с постригом, господин Ма, — с невольным сочувствием промолвил Инь Шэчи. — Вас можно понять: жена для мужа — ближе всех других людей мира. Раз уж наше непонимание разрешилось, я не стану держать на вас обиду. Что скажешь ты, любимая? — спросил он Му Ваньцин.

— Не все старики мудры — иные, с годами, лишь слабеют умом, — бесстрастно ответила та. — Хорошо, что ты, хотя бы, понял свою ошибку, Ма Даюань, а не продолжил бросаться на нас с мужем, точно бешеный пес. Я не в обиде на тебя. Как верно сказал деверь, — она кивнула на главу нищих, — большого вреда ты принести не успел.

— Ненависть и горе застили мне глаза, скрывая от меня ваше великодушие, господин Инь, госпожа Инь, — престарелый нищий благодарно склонил голову. — Я рад, что, волею небес, зло обошло вас стороной. Друзья, братья, соратники! — повысил он голос. — Прошу вас исправить ошибку этого неумного старца, и прекратить всю вражду между Кланом Нищих и сектой Сяояо! Каждый из ее учеников сделал много добра, и враждовать с таким славным сообществом — позор для нашего клана! — нищие, что находились в зале, поддержали его словами согласия.

— Выходит, вы все еще можете давать мудрые советы, господин Ма, — весело отметил Дуань Юй. — Может, рановато вам покидать клан? — Ма Даюань лишь грустно усмехнулся на эту колкость. Поднявшись на ноги, он присоединился к собратьям по клану за одним из столов. Стоявший рядом с ним Сюй Чунсяо раскланялся с присутствующими, и неторопливо двинулся к выходу, опираясь на клюку.

— Коли уж все благополучно разрешилось, давайте продолжим наш памятный вечер, и чествование живых и мертвых, — предложил Хань Гочжун. — Эй, слуги! Уберите отсюда эту падаль! — он брезгливо кивнул в сторону тела Цюань Гуаньцина. Несколько дворцовых прислужников, стоявших у стен, молча поклонились, и, подхватив труп, поволокли его к выходу.

— Ну вот, сразу стало легче дышать, — язвительно бросил Инь Шэчи. — Давайте усядемся поближе, братья, и выпьем за наше побратимство, за знакомство с приемными родителями брата Цяо… — переведя взгляд на престарелую чету, он с удивлением заметил стоящего рядом с ними монаха Чжигуана, и возмущенно воскликнул:

— Ты еще здесь, падаль?! Тебя не было с нами при Яньмыньгуане, и пир этот — не про тебя! Проваливай, пока я не срубил твою лысую башку, в отместку за матушку моего старшего брата! — монах, втянув голову в плечи, удалился быстрым шагом.

— Вот, теперь воздух окончательно очистился, — удовлетворенно протянул Шэчи, наклоняясь за оброненным ранее мечом. — Пойдемте за стол, братья, любимая жена, уважаемые старшие, — он вновь любезно кивнул пожилым супругам Цяо. Те смущенно заулыбались в ответ.

— Нам нужно многое обговорить, — продолжал Инь Шэчи на пути к их местам. — Для начала, есть одно дельце, в котором я хотел бы испросить помощи моих… Странных Братьев, — он широко ухмыльнулся, глядя на Дуань Юя. Тот невинно заулыбался в ответ. — Помните именитого господина Мужуна, скользкую и подлую тварь? Он уничтожил Дом Камелий, чтобы обокрасть мою секту. Необходимо вернуть ее знания, и часть их не может не храниться в Ласточкином Гнезде. Тебе известно местонахождение Хранилища Хуаньши, сестрица А Чжу? — спросил он у жены Цяо Фэна, присоединившейся к их дружной компании.

— Нет, — озорно улыбнулась та. — Точнее, не должно. Но, за долгие годы, трудно не заметить чего-то, посещаемого твоим мудрым и осторожным господином каждый день. Я не знаю, как открыть его, но место укажу.

— Думаю, я смогу помочь с замками и запорами, — снисходительно прищурился Цяо Фэн, потирая крепкие ладони.

— Ещё, можно сыскать у столичных мастеров пару-тройку хороших бомб, — кивнул Шэчи. — Запоры не станут для нас большой трудностью. Затем, осталось незаконченное дело с сектой Синсю, а точнее, с целой толпой ее разбойных учеников, прячущихся в старом логове их учителя. Купцы и путешественники Да Ли скажут нам всем спасибо за избавление от этого мусора…

— Не очень-то увлекайся планами на веселые прогулки в компании побратимов, муж мой, — сердито прервала юношу Му Ваньцин. — Скоро, у тебя прибавится… забот, — она неожиданно потупилась.

— Забот? — растерянно переспросил Шэчи. — Каких забот? — Ваньцин, наклонившись к его уху, что-то тихо прошептала. От ее слов, глаза юноши полезли на лоб, а челюсть отвисла до груди.

— Я хотела сказать тебе еще в Да Ли, когда ты решил отправиться на войну с киданями, — смущенно добавила она, — но передумала. Незачем было вселять сомнения в твое сердце, — юноша все так же ошарашенно хлопал глазами, а горло его издавало невнятные звуки.