Восемь голубых дорожек

–  А Шур? А Юр?
– запрыгав по ступенькам рядом с ним, спросил Костя.- А поговорить как же? Ведь надо же с ними поговорить?

–  Внизу их будем ждать.

Бегом спустились они на первый этаж. В раздевалке сдернули с вешалки свои пальто, нахлобучили шапки и, хлопнув дверью, - на крыльцо.

–  Здесь уж их не провороним, - сказал Ашот.- Это точно!

–  Точно!
– согласился Костя.

А тем временем Шурик с Юриком, не торопясь, спускались вниз. Оба раскрасневшиеся. Оба благодушные. Оба в таких рубашках, будто эти рубашки и жевали, и мяли, и крутили, и вообще неизвестно что с ними делами (ах, если бы мама увидела, что стало с рубашками, на которые она потратила столько мыла, сил и картофельной муки!).

Но братья о своих рубашках, разумеется, не думали. А чего думать-то? Все у них сегодня шло как по маслу. Стихи они сказали хорошо. Учительница похвалила. И вообще праздник в школе удался, замечательный праздник! А теперь им предстоит побывать в гостях у Туси.

И когда со свертками в руках (все те же подарки Тусе) они вышли на школьное крыльцо, то глазам своим не поверили.

Погодите, погодите, да неужто это ребята из бассейна - Ашот и Костя?

Да нет.

Да не может быть!

Братья переглянулись.

"Они?" - безмолвно спросил Шур у Юра,

"Кажется…" - так же без слов и не совсем уверенно ответил тот брату.

Но все их сомнения сразу рассеялись, когда к ним подскочил не кто-нибудь, а именно Ашот. Одного он шлепнул по плечу, другому сказал: "Молодец, здорово говорил стихи!" И сразу - быка за рога - приступил к делу.

Разговор был коротким. Без лишних слов. Энергичный и деловой разговор. Таким и должен быть разговор, когда в нем участвуют четверо, пусть и не очень взрослых мужчин.

Ашот объявил Шуру и Юру, что если они настоящие товарищи, то им нельзя идти к Тусе на день рождения.

–  Почему?
– опешил Юр.

–  Она же нас звала!
– с недоумением в голосе воскликнул и Шур.

Тут Ашот и Костя, перебивая друг друга и поддакивая один другому, напомнили братьям, как плохо обошлась Туся с Маринкой, и неужели, несмотря на это, они все-таки пойдут к ней в гости, да еще будут есть у нее разные там "Лунные сюрпризы"?

–  Мы, например, не пойдем!
– яростно взмахнув рукой, сказал Ашот.

–  Ни за что!
– прибавил и Костя, отчеканивая каждый слог.

Близнецы растерялись. Как же им быть? Ведь они уже совсем собрались. И дома их отпустили в гости. И подарки - вот они! Что же теперь им делать?

–  Что делать? А ничего не делать! Сейчас мы вместе пойдем в гости к Маринке Голубевой. Вот и все!
– вскричал Костя и сам удивился своему уму. Как это ловко и быстро он сообразил!

–  А что?!
– обрадовался Ашот.
– Даже очень правильно. Пошли к Марине!

–  Разве сегодня у нее тоже день рождения?
– сомневаясь, спросил Шур, все еще ошарашенный неожиданным поворотом.

Юрик, что-то прикидывая, вслух размышлял:

–  Хорошо, если бы и у Марины сегодня был день рождения. Тогда и подарки у нас есть. Подарим ей.

Но Костя сказал, что подарки им нельзя дарить. Он точно знает - Маринке исполнится восемь только летом.

–  Ну и пускай летом!
– решил за всех Ашот.- А мы вот возьмем да и сейчас ей подарим.

–  Нет, мы к лету их прибережем, - сказал Шурик. И, вдруг развеселившись, затараторил:- Айда к Голубевой! Чего нам тут стоять - айда!

По правде говоря, теперь он даже был доволен, что не надо идти к Тусе. Рубашки-то у них с Юром действительно были жеваные-прежеванные. Разве можно в таких к Тусе явиться? Мама со стыда сгорит.

А к Маринке - другое дело. К Маринке в чем есть, в том и можно. Маринка - своя! И идут они к ней не в гости, а просто так. Вздумали да и пошли.

–  Айда, - сказал и Костя.

–  Ишь какой ты скорый. А с Галей как?
– спросил Ашот.

И он сказал, что это будет уж совсем не по-товарищески, если они не предупредят Галю. Ведь Галя ничего не знает об их решении. Надо и ее тоже к Маринке взять.

С этим согласились все.

И четыре мальчика пустились бегом к тому дому, где жила Туся.

Прибежав туда, притаились возле высоких круглых ворот и все четверо стали смотреть в ту сторону, откуда с минуты на минуту должна была появиться Галя.

Было около пяти часов, когда они ее увидели. Тоже со сверточком в руках, она чинно шла на день рождения к Тусе.

Вся четверка сорвалась к ней навстречу.

У МАРИНКИ

Не очень- то приятно, когда знаешь, что твои товарищи будут напропалую веселиться, а тебе в это время придется сидеть дома.

И на сердце становится очень обидно, когда вспомнишь: "В дом тебя не пущу…" И еще разные другие скверные Тусины слова.

Да, все это не особенно приятно!

А если к этому прибавить, что мамой уже куплен подарок - красивая кукольная посуда, с которой неизвестно что делать…

А бабушка вынула из шкафа нарядное платье и к нему приготовила две ленты для косичек. И все это впустую будет лежать на стуле, потому что сегодня не удастся надеть ни то, ни другое.

А дедушка нет-нет да глянет на тебя поверх очков, словно спрашивая: "Ты почему сегодня не в своей тарелке? Почему молчишь? На кого дуешься?"

Если все это собрать вместе, то будет совершенно понятно, почему в воскресенье с самого утра Маринка хмурилась, молчала и действительно была, как говорится, не в своей тарелке.

Но все у нее прошло в тот самый момент, когда папа и мама, окончив воскресную уборку, стали собираться в лес на лыжах.

–  И я с вами!
– сказала вдруг Маринка.

Папа перестал мазать одну из лыж и посмотрел на нее:

–  А не устанешь перед гостями?

Тут Маринка и выпалила:

–  Ни в какие гости я не пойду. Я с Тусей больше не дружу!

Все взрослые - бабушка, дедушка, мама и папа - молча переглянулись. И вот ведь как удивительно: все они почему-то обрадовались.

Дедушка сказал:

–  Не пойдешь? Вот и отлично.

А бабушка сказала:

–  Прекрасно. Значит, обедать будем все вместе.

А мама не сказала, а прямо пропела на весь дом:

–  Очень хорошо! За-ме-чательно!

А что хорошо и что замечательно, Маринка и не поняла!

Только папа ничего не сказал. Но зато он сразу достал Маринкины лыжи и давай их мазать той самой мазью, которая была специально для морозной погоды.