Восемнадцать дней

Огромная птица на макушке чудовищного бога казалась снизу символом безжалостной смерти. Вокруг тянулись ущелья, по которым змеились белые туманы, небо закрылось свинцовыми тучами, налетевший откуда-то резкий ветер свистел в глазницах слепого Сфинкса.

— Эй, мальчуган, спускайся оттуда, а то солнце вот-вот спрячется, — донесся до Филиппа усиленный мегафоном голос режиссера.

Филипп оставил кондора в одиночестве. Распростертые крылья птицы почти накрывали каменную голову Сфинкса. Рукой, в которой Филипп держал конец веревки, он ощущал каждое движение кондора. Птица вцепилась крючковатым клювом в нитки на лапах и тянула изо всех сил, стараясь разорвать их.

Спустившись вниз, Филипп услышал металлический голос режиссера.

— Готово! Начали, — скомандовал тот, как в атаку. — Мотор!

И в тот же момент выстрел распорол небо, и испуганное, сухое и резкое, как пощечина эхо запрыгало с горы на гору.

Филипп отпустил конец нитки, но кондор не взлетел. Он только взмахнул крыльями, словно стараясь удержать равновесие, и принялся с ожесточением скрести ими скалу.

— Сто-оп! Сто-оп! — услышал Филипп мегафон режиссера. Среди целого града ругательств он разобрал несколько слов, обращенных к нему. — Ты почему же, заморыш, не отпустил его? — Вскоре красный от ярости режиссер предстал перед Филиппом.

— Да нет, сударь, я его отпустил. Смотрите, — оправдывался мальчик.

— Тогда какого же черта он не взлетел?

— Не знаю! Наверное, потому, что связан.

— Может, он глухой!

— Нет, дяденька, не глухой. Меня он слышит. Хотите, позову?

— Тогда крикни ему, чтобы летел, какого черта!

— Я думал, он полетит, должен был полететь. Может, и в самом деле оттого, что связан?

— Развяжи его.

— Как я его развяжу! А что, если не вернется?

— Ну и пусть летит ко всем чертям. Сниму один кадр, и все. Риск небольшой. Кроме того, ты же говорил, что он тебя слушается. Покличешь его — и вернется. Ну давай, выпускай.

Глаза Филиппа блеснули. Ему хотелось верить, что кондор поднимется на вершину, туда, где его никто не достанет, а потом улетит за тридевять земель, на свою далекую родину на другом конце света. Он не станет его звать. Что бы ни произошло потом, он не будет звать птицу назад.

Филипп снова взобрался на вершину и развязал лапы кондора. Птица внимательно смотрела на мальчика, а он погладил ее по крыльям и оставил в одиночестве.

— Внимание! — донеслось из рупора. — Готово! Стреляй и ты, Опреску, но осторожно, не попади в него. Оба сразу выстрелим.

Филипп увидел, как поднялся пистолет. Человек с ружьем прижал приклад к плечу, но ребенок уже не успел остановить его. Выстрелы прозвучали почти одновременно с возгласом режиссера:

— Мотор!

Кондор вздрогнул, застыл на мгновение, словно пуля поразила его прямо в сердце и он, падая, ищет точку опоры. Широко раскинутые крылья то царапали скалу, то беспомощно били по воздуху. Еще несколько минут аппараты продолжали снимать. Золотоволосая женщина била поклоны, люди в звериных шкурах передвигались по указке режиссера. Потом из рупора обрушился целый водопад ругательств.

— Сто-оп! Сто-оп!

Филипп увидел, что режиссер поднял камень и с яростью швырнул его в птицу. Он не попал. Бросил еще раз, и камень пролетел всего в нескольких сантиметрах от головы кондора. Человек, который осмелился вырвать перо, подошел ближе, поднял что-то тяжелое и бросил изо всех сил. Удар пришелся прямо в грудь кондору. Тот потерял равновесие и чуть не упал к подножью сфинкса, но удержался, широко раскинув крылья.

— Не бросайте. Оставьте его в покое! — закричал во весь голос Филипп и побежал, чтобы посмотреть, что с кондором.

Он был невредим. Люди в шкурах окружили его и угрожающе сжимали кольцо, направив концы тупых пик на птицу, которая смотрела на них с вызывающим презрением.

— Не трогайте его. Отойдите! — вопил Филипп.

Режиссер пробрался сквозь кольцо статистов и подошел к Филиппу. Вслед за ним, растерянный и испуганный, шел Цып-Цып.

— Что это с ним? — спросил режиссер, и Филипп почувствовал, что его сдержанность и сухость не предвещают ничего хорошего.

— Не знаю, дяденька, не трогайте его, — принялся просить Филипп, готовый расплакаться.

— С каких пор вы держите его взаперти?

— Думаю, прошло лет двадцать с тех пор, как я его впервые увидел. Его привезли птенцом, — пояснил сторож.

Режиссер внимательно посмотрел на кондора, который готовился к защите.

— По-видимому, он у вас болен, — сказал он уже более спокойно.

Филипп пристально посмотрел на режиссера, удивленный тем, что тот не разгадал известной лишь ему тайны, потом опустил взгляд и заглянул в дымчатые глаза кондора.

— Нет, дяденька, он не болен.

— Тогда убирайтесь! Катитесь отсюда со своей крашеной вороной. Посмотрим, как нам возместить этот потерянный для съемки день.

— Говорил я вам, шеф, что надо попробовать с бутафорским орлом, — с упреком сказал подошедший оператор. — И американцы так делают, а как вы думаете?

Режиссер бросил на него уничтожающий взгляд.

— Болтаешь, лишь бы не молчать! А ну, мальчуган, забирай свою курицу и больше не пугай ею людей. Дайте им пройти. Ты им сказал, Дэскэлэску, чтобы натопили в той хижине? Чертова работа, у меня уже почки прохватило. А какие у него крылья, господа, посмотрите на него, какие крылья!

Цып-Цып стал торопливо складывать секции проволочного туннеля и грузить их в машину, в то время как Филипп медленно вел за собой кондора сквозь коридор, образованный людьми в звериных шкурах, направлявших на них пики. Дэскэлэску — тот самый, который выдернул у кондора перо, тихонечко подкрался сзади и пнул птицу ногой. Птица молниеносно обернулась и вонзила клюв в ногу обидчика. Послышался отчаянный вопль, человек грохнулся на землю, а люди с пиками вместо того, чтобы защитить его, в страхе разбежались. Только Филиппу удалось оторвать ятаган клюва от лодыжки пострадавшего. Все это произошло молниеносно. Человек продолжал пронзительно вопить, взывая о помощи.

— Он меня изувечил, братцы! Он меня изувечил. Почему вы его не пристрелите? Опреску, что ты копаешься? Он нас всех разорвет. Стреляй наконец, чтоб он горел! Что я ему сделал?!

Но Филипп вместе с кондором уже влез в машину, и она двинулась с места. Град камней обрушился на них, забарабанив по металлической крыше грузовика и влетая сквозь решетки, а люди с хохотом бежали вслед за машиной.

И никому не пришло в голову, что кондор давно разучился летать.

Перевод с румынского А. Лубо.