Восемьсот виноградин

– Тогда о чем же мы говорим? – спросил он.

– О чем-то другом.

Джен хотела уйти, но Дэн ее удержал. Он ничего не говорил – просто сжимал ее руку, надеясь, что она поймет все без слов. Дэн ждал от жены того, что она всегда делала во время ссоры.

Ждал, что она сделает первый шаг.

Всего лишь детали

Синхронизация. В винограднике вспыхивает пожар, и тут, как по волшебству, начинается ливень. Его ждали уже давно, но пошел он именно сейчас, будто специально, чтобы потушить огонь.

Синхронизация. Сердце гонит кровь по сосудам. Сосуды возвращают кровь к сердцу. Необходимые вещества поступают по коронарным артериям к сердечной мышце, где они нужнее всего.

Негласный договор.

* * *

Бен вернулся на виноградник – подменить Мишель. Маргарет отправилась с ним, к близнецам; она не ожидала, что Бобби поедет с ней, однако он поехал. Последним меня покинул Финн, чтобы поговорить с пожарными и посмотреть, что осталось от домика винодела. К тому времени как мама вышла из палаты, в приемном покое сидела одна я, окруженная пустыми скамейками. В руках у мамы был огромный пакет.

– Ты совсем одна? А где?..

– Разъехались по делам.

– Спасибо, что дождалась. – Мама тяжело опустилась на скамейку, положила пакет между нами. – Ну и ночка!

– Как папа?

– Ворчит. Думаю, это хороший признак.

– Из-за чего ворчит?

– Рвется собирать виноград.

Я хотела ответить, что Бобби обо всем позаботится. Однако это ничего бы не изменило: отец пожелал бы убедиться самолично.

– Папа пытался рассказать мне об инфаркте, но я не услышала.

– Наверное, так рассказывал.

И все же я чувствовала себя виноватой, потому что не ощутила неким шестым чувством, что здесь происходит. Потому что была далеко.

– Не надо.

– Чего не надо? – спросила я, поднимая на маму глаза.

– Не говори, что всему виной продажа виноградника. Дело в другом, и папа хотел, чтобы ты это поняла. Инфаркт повторился, потому что он не продал землю раньше.

Я кивнула. Похоже, она права. Отец отдал винограднику все, что мог; пришла пора отдать себя чему-то другому. Я больше не собиралась спорить с ним об этом. Я больше не собиралась спорить с ним ни о чем.

– Папа сказал, что это подходящее завершение, – снова заговорила мама.

– Для вечеринки в честь последнего урожая?

– Для вечеринки в честь последнего урожая. – Она наклонилась ко мне и добавила: – Похоже, в домике винодела кто-то оставил что-то на плите…

Мама со смехом покачала головой. А что ей еще оставалось? Среди событий этой ночи пожар – не главное. А главное вот что: она выглядела счастливой. Гораздо счастливее, чем полагается в больнице. Гораздо счастливее, чем была в последнее время – с тех пор, как я вошла в дом в свадебном платье и увидела ее, укутанную в полотенце. Казалось, с того момента минула целая жизнь.

На мамином лице отразилось понимание того, что она должна сделать. Она должна оставить Генри, если хочет заново начать жизнь с моим отцом.

Мама опустила взгляд.

– Генри – хороший человек. Я забыла об этом упомянуть, когда объясняла, как чувствую себя рядом с ним. Однажды я расскажу тебе всю историю.

– А как она заканчивается?

Мама немного помолчала.

– Я остаюсь с твоим отцом. В конце истории я остаюсь с твоим отцом.

Я облегченно перевела дыхание.

– Тогда детали неважны.

– Еще как важны, – возразила мама. – Именно общая картина сбивает нас с толку.

Где здесь детали? И где общая картина? Общая картина такова: маме приходилось чем-то жертвовать. Нам всем приходится, не так ли? У нее жертв накопилось слишком много. Но теперь она пыталась забыть о них во имя того, что получила взамен.

– Бен очень хочет тебя понять, – снова заговорила мама. – Я не утверждаю, что это ему удается. Но главное, он не оставляет попыток. Иногда нужно просто вспомнить, что мужчина старается, как может.

Бен всегда знал, что мне нужно и чего я хочу – иногда даже раньше меня самой. Но потом я вспомнила обо всем, что так долго скрывал мой жених: о Мэдди, о чувствах Мишель к нему и о его чувствах к ней. Он практически вел двойную жизнь. Если бы Бен по-настоящему меня знал, он бы понял: в моей новой семье мне больше всего нужно то, что я ценила в старой. Да, мы с родными спорили, ссорились и принимали неверные решения, однако на первое место мы всегда ставили друг друга. А Бен поступил наоборот.

Мама указала на огромный пакет.

– Джейкоб оставил перед дверью в папину палату. Понятия не имею, как он туда проник. Да это и неважно.

Она открыла пакет.

– Хотел, чтобы папа ни в чем не нуждался, и, естественно, привез кучу ненужных вещей. – В качестве примера мама продемонстрировала мне коробочку лакричных конфет. – Чего еще ждать от мужчины? Старается, как может!

Она обняла меня за плечи.

– Давай поедем домой. Готова проспать пять дней подряд. Но вернуться я должна через пять часов, поэтому тем более нужно отдохнуть.

Я кивнула. Вот что я могу сделать для отца: отвести его жену домой и проследить, чтобы она как следует выспалась.

– Фу… Последний раз я чувствовала себя так погано, когда была беременна тобой.

– Не расскажешь, что шепнул тебе папа – там, на сцене?

– Думаешь, дело в этом? Думаешь, все настолько просто?

– Просто любопытно.

Мама заправила волосы за уши, размышляя, рассказать или нет. Наконец она улыбнулась и ответила:

– Он повторил те слова, которые произнес, когда сел в мой желтый «Фольксваген-Жук».

– А именно?

– «Куда же мы с тобой отправимся?»

Мама вытащила из коробки лакричную палочку и откусила. Потом встала со скамейки, взяла пакет, и мы вышли из больницы.

– Придется купить тебе новый шатер, – заметила она.

Я растерянно посмотрела на нее. Мама закатила глаза, словно не могла поверить, что приходится объяснять прямым текстом.

– Новый шатер для свадьбы. Старый испортил дождь. Дождь, ветер и все остальное, что якобы должна выдержать парусина.

Мама прижалась головой к моей груди, будто слушала биение моего сердца. Будто хотела проверить, как оно отзовется на ее слова.