Вошь на гребешке

Маришка была существом непостижимым, умеющим удивительно слушать и вникать, давать дельные советы по всякому новому проекту или превращать неудачи в нечто маловажное, случайное... Пока не появился Мишка, сама она вполне успешно работала и была ценима сослуживцами. Все друзья Влада приняли Маришку еще до того, как знакомство переросло во вполне официальные отношения... Увы, иногда она замыкалась, упиралась и становилась невыносима. Совсем как теперь. Достижения и успехи теряли глянец, победы казались сомнительными, а цели и вовсе ложными. Отвратительное ощущение того, что тебя не уважают и даже не ценят, в такие минуты перевешивало иные доводы. А причины очередного истерически-женского срыва, если до них неимоверной ценой удавалось докопаться, всегда оказывались ничтожны. Летом, когда Влад сообщил, что намерен съехать отсюда, Маришка криво усмехнулась и предположила, что он боится заразиться послеродовой депрессией. И они поссорились тихо, но как-то окончательно.

– Ну, давай как-то на позитивной ноте разойдемся, - предложил Влад, помня вторую и главную цель разговора, помимо перевода средств через карточку и попытки поддержания отношений.
– Скоро у Костика праздник, Альке годик. Я заеду за тобой, возьмем Мишку и все вместе попробуем выйти в свет, так сказать. Отдохнем, покушаем плов. И вот что: в субботу вместе поедем, купим Альке подарок, а? Ты умеешь выбирать детские лучше, чем я.

Маришка молчала, кусая губу и отчетливо заметно - сглатывая слезы. Нелепейшее поведение все более раздражало, Влад покосился в сторону прихожей, намечая путь к отступлению. Нетронутый торт кис на блюдцах, голландские тюльпаны обреченно чахли на столешнице у плиты. Влад запоздало удивился себе самому, явившемуся все же не в гости, а домой - ведь иначе он спросил бы первым делом о родственниках и детях. Так принято, и он неукоснительно следовал здравым рекомендациям, помогающим наладить деловой контакт и немного его "утеплить". Но спрашивать о своих, домашних? Вроде бы нелепо. Хотя он не был здесь давно, он стал чужим.

– А давай просто разойдемся, - неожиданно сказала Маришка безразличным тоном, подняла голову и посмотрела на Влада в упор, даже попробовала улыбнуться сухими губами.
– Не надо тратить на меня субботу, возиться с выбором подарка Альке и... Хотя погоди, теперь я поняла: тебе нужен Костик, вот с чего началась история с поездкой сюда и этими разговорами. Ах, да, вот теперь отчетливо вижу! Напридумывала невесть чего, а ты всего лишь решаешь еще одну бизнес-задачу. Иди, Владик. Мы тебя не подведем, если это будет возможно.

– Что-то с Мишкой?
– запоздало испугался Влад.

– С ним все хорошо, - отозвалась Маришка. Встала и указала рукой в сторону коридора.
– Видно, темы исчерпаны. Я поняла тебя, схожу в банк и заведу карточку, отпишусь по почте и сообщу реквизиты.

– У тебя точно все в порядке? Почему я должен чувствовать себя виноватым, хотя, в общем-то, поступаю правильно?

– Ты ни в чем не виноват. Лапши хочешь?
– Маришка добрела до прихожей, шаркая тапками, и бодро хлопнула по верхней коробке.

– Предпочитаю японскую стеклянную, если еще помнишь. С креветками и соевым соусом.

– Япония в тренде, - согласилась Маришка.

– В пятницу созвонимся и сверим планы, - бодро пообещал Влад, торопливо набросил пальто и отступил за дверь.

Замок щелкнул. Стоять и видеть дверь перед самым лицом было как-то нелепо. Влад пожал плечами, запоздало выражая этим и недоумение, и порицание такого отношения к себе. К лифту он шагал по временно расчищенному от коробок коридору. Скрипнула дверь соседей, китайцев, коим Влад по наследству мысленно приписал фамилию Горуненко. Дедок, сморщенным ликом показавшийся подобным рекламе женьшеня, выглянул и разразился длинной тирадой на родном для себя языке, обращаясь к незнакомцу и вполне определенно его - ругая. Дед пригрозил пальцем и напоследок прокричал нечто особенно визгливое. Постоял, ожидая ответа, но тщетно: Влад стороной обогнул опасную дверь и добрался до лифта. С тоской подумал, что только что сюда грузили коробки, вероятность застрять немалая. А дел до вечера - ох, как много!

Маришка, в общем-то, ошиблась,- он пришел не ради Костика, а вернее не только для сохранения полезной школьной дружбы. Он остро нуждался в возможности выговориться, поделиться тем, как много сделано, посетовать на усталость. Рассказать о перспективах нового проекта и выслушать советы - словом, он хотел ненадолго попасть домой. А забрел в какое-то китайское общежитие с древним дедом-скандалистом и неузнаваемой Маришкой, ледяной и безразличной.

– Зачем ей лапша?
– спросил Влад у двери лифта.

Глава 6. Черна. Выбор рудной крови

Нитль, замок Файен, хрустальная восьмица

Лето от осени отделяет хрустальная восьмица(48), время прозрачной легкости и хрупкого, но нерушимого мира стихий и сил. Луна высоко взбирается на небо и подолгу улыбается солнышку, её оттенок обманчиво близок к серебру, свойственному молодой весне. Холодная синева осени почти не заметна: она выявится позже, во вторую-третью восьмицу. Небо такое глубокое и кристальное, что запутавшиеся в волосах ветра паутинки издали видны всякому, а не только вальзу, наделенному даром духа.

Свет утрачивает ослепительную жесткость, жара не дрожит полуденным маревом над крышами и темными скалами. Тени лишены мрачности, лес дремлет в неге тепла, смешанного с сиреневыми туманами прохлады. Буги и иные твари, крупные и мелкие, кочуют к югу или же усердно роют зимние логова. Деревья умиротворенно шелестят, напоенные влагой последних летних дождей - согретые солнышком, отмытые от пыли, они широко развернули бронзовеющие листья. Корни замерли в покое, занятые предосенним делом: пока есть время и силы, выступающие над почвой наращивают толстую зимнюю кору, а подземные - поглубже прячут нежные молодые побеги. И нет им дела до людских троп, и стоят без трещин самые глубокие подполы.

У людей хрустальная восьмица - праздник. Летние заботы завершены, сонный лес дает возможность и слабым свободно передвигаться от селения к селению даже ночами, имея в охране всего-то одного посредственного вальза. Дети безбоязненно бегают в чащу и собирают орехи, нагребают шишки для растопки, вяжут в охапки хворост. Самые отчаянные шепчутся с ленивыми корнями, уговаривая подарить сухой алый цвет(49), уже высеявший семена. Угольщики кланяются старым деревьям, испрашивая разрешения взять для дела сухостой.

Не удивительно, что именно в хрустальную восьмицу на лугах близ замков вырастают шатры осеннего торжища. Пестрят и колышутся ленты, хлопают пологи. Светлый дым костров, накормленных сухим листом, вьется прихотливо и узорно. Он послушен воле вальзов, украшающих праздник и в кои то веки склонных забавляться, исполнять прихоти детей, просто отдыхать.

Черна распродала дикий мед, добытый из вершинных дупел, еще в первый день. Второй извела на покупки, в единый миг выбрав себе новую рубаху и до заката прочесав все ряды, присматривая гостинцы знакомым и заодно ревниво косясь на работу пришлых кузнецов. Третий день, последний свободный, девушка приберегала для вдумчивого и восторженного изучения самородного железа. Обычно хоть малую толику его привозили с севера, из болотистых земель близ замка Хрог. В минувшие два сезона оттуда снялись и ушли семь селений, испросив права обосноваться в более благополучных землях. Железо, и прежде не составлявшее предмет торга, теперь сделалось чем-то полулегендарным.

Единственный тощий рудник(50), на вид изможденный и обтрепанный, сидел в сторонке от торга, у самой опушки леса. Он дремал, пережевывая лепешку. Или притворялся? Пойди их пойми, тех, кто с людьми говорит раз в год и сам уже так с болотом сросся, что пахнет мхом, тиной и рыбой.

Белёк судорожно вздохнул, помялся, привычно страдая за широкой спиной приятельницы. Он с первого дня в замке мечтал стать ангом, не скрывал намерений и ужасно, мучительно переживал неудачи. Ростом не вышел, в кости тонок, колено в пятнадцать повредил на занятиях и с тех пор прихрамывал, вопреки безмерному своему усердию в разработке попорченных жил.