Вошь на гребешке

Бэл опустил ладонь на рукоять рудного клинка и впервые со дня ковки ощутил общий пульс. Медленный, ровный. Кровь мира не склонна бешено мчаться по жилам. Кровь мира норовом сродни Черне, вскипает ох, как редко...

Руннар наклонился, опираясь о траву более короткими передними лапами, вытянул шею и басовито зарычал, вперяясь багровыми ожившими глазами во врага. Ошейник стекал по шее черной свернувшейся кровью, и теперь Бэл не сомневался: это кровь Тэры. Хозяйка смотрела на зверя неотрывно и бледнела, сохраняя прежний покой. Йонгар тоже делался все белее лицом: он тратил силы, исполняя обещание, и тем спасал свою жизнь, даруя узору непреодолимость границ. Каким бы ни был исходный замысел гостя, теперь Йонгар страстно желал оградить бой пределами узора лоз. В глазах приверженца западного луча читался страх, позорный страх слабого. И это было непостижимо: разве ничтожество осилит бремя взрослого дара вальза?

Черна встряхнулась, по позвоночнику наметился отстающий от тела валик колючек. Руннар нагнулся ниже, распахнул пасть. Почти неразличимым, стремительным движением бросил себя вперед, норовя по-простому проглотить врага. Мелкого: вся воительница свободно умещалась в багряном зеве. Она гибко уклонилась, пропустила зверя вплотную и рванула угол губы, проверяя прочность шкуры в этом слабом и болезненном месте. Руннар взвыл, шкура оттянулась, скрипнула металлически - и выдержала.

Зверь долетел до кромки узора и оказался отброшен, Йонгар зашипел от боли, два вальза свиты подхватили его под плечи, осознав, что пора сплетать дар и стараться всем вместе.

– Что за шкура? Как пробить?
– ужаснулся Светл.

– Не знаю, - фальшиво-безмятежно сообщила Тэра, сохраняя исключительно ровный тон светской беседы и наблюдая, как клочьями летит трава: Руннар катался по лугу, подминал врага, ощетинив боковые гребни и стремительно разрезая воздух ударами хвоста.
– Был бы способ, я сообщила бы ученице... Или применила давным-давно. Вы полагали моего зверька недоношенным драконом? Как глупо! Вам ли не знать, нет в мире драконов, есть лишь неструктурированная по сторонам света стихийная сила, именуемая для упрощения "дракон". Кстати, эти границы блокируют силу, ухудшая ситуацию для Черны. Вы сделали так в расчете на дракона? То есть отдали ему победу до боя... Как подло.

Черну припечатало к незримой границе, она резко выдохнула, звук получился похожим на мгновенный смешок - и Бэл осознал, разобрал по опыту долгого общения, как же трудно приходится воительнице. То есть, в её собственном изложении такое безнадежное положение называлось бы "интересно", а то и "потрясающе!".

– Сдайся и выйди, он сам себя сожрет, понимаешь!
– завизжала Ружана, пряча лицо в ладонях, но продолжая подглядывать за боем сквозь щели меж пальцами.

– Светл, уйми мелюзгу, - приказала Тэра, не оборачиваясь.
– Уши болят.

– Надо помочь, - невпопад прошептал Светл, откликаясь на имя и совершенно не разбирая смысла приказа.

– Вы обманули меня, - хрипло выдавил Йонгар, завершив работу с барьером.
– Такое не прощают. Вы...

– Ты даже не личинка, - Тэра все же перевела взгляд.
– Откуда бы тебе знать, что такое прощение? Оно - удел сильных. Ты явился ко мне, рассуждая о великанах и упоминая родного отца, ты просил сердце Милены и клялся в верности старому закону. Ты, наемный соглядатай зарвавшейся и запутавшейся бабенки, готовой уплатить любую цену за право... не платить лично.

Йонгар зарычал и потянулся к длинному кинжалу на поясе.

Зверь снова швырнул противницу на невидимую стену и немедленно прыгнул сам, притискивая сберегаемое доспехом тело к преграде и норовя удушить, раздавить, проколоть массивными шипами брюха. Ружана завизжала пронзительнее, вытянула руку, указывая за лес, далеко - и сползла без сил в траву.

Ветви взволновались, на листве проявилась мелкая первичной рябь, Бэл почувствовал соленый металл во рту: спайка тянула на себя бытие, выворачивала мир, свинчивала его узким ураганным смерчем, замыкая слои складок, все плотнее, до неразъединимости.

– У перевертыша нет слабых мест, одолеть его в круге невозможно и лучшему воину, даже ангу из ясномогучих южных, - скороговоркой бормотал Йонгар, плотнее обнимая рукоять кинжала.

– Но часть твари тут, и эта часть - ты, старая лживая дрянь! Ты...

Руннар разочарованно взвыл, извернулся в новом прыжке, желая перекусить зубами гибкое тело противницы, утекшей из надежной ловушки.

Бэл чуть отстранил малыша Вроста, которого по-прежнему держал при себе - и шагнул вперед, позволяя рудному клинку шипеть и покидать ножны. Пацан, освободившись из-под руки старшего, охнул и метнулся к самой границе боя. Он распластался по незримой преграде, зашарил ладонями, норовя привлечь внимание Черны - или выискивая невозможную лазейку, позволяющую пробраться туда, где ему - не место... и никому иному тоже.

Снова завыла умирающим зверьком Ружана, растирая слезы, поползла по траве, все ближе к ногам хозяйки замка.

– Не губите... Умоляю... Вы не можете так вот...

Здешние и чужие вальзы стояли темной слитной стеной, смотрели за лес и едва смели дышать, не по-людски скалясь, постанывая на выдохе: вихрь острейшей и все еще растущей спайки парализовал их волю. Руннар изогнулся в высоком прыжке и всем весом обрушился в землю, вспарывая дерн и разбрасывая тяжелые пласты жирной, мокрой почвы. Когтистыми лапами он свежевал осенний луг, как дичину - и ревел, обманутый и разъяренный. Противница снова ушла из-под прямого удара.

Йонгар прокусил губу и решительно поднял кинжал. Рудный клинок, откованный Черной, предупредительно звякнул по безродной западной стали.

– Она всех нас погубит, - просительно, едва ли не жалобно молвил Йонгар.
– Не щадишь меня и себя, пожалей Черну. Подумай, много ли у неё осталось целых костей. Это надо прекратить, пока не поздно. Одумайся, первый ученик, ты не раб. Тэра сошла с ума, но кто сказал, что она теперь - в духе, а не блажит от старости?

Бэл на миг отвлекся: Черна тряпичной куклой взлетела, подброшенная на три десятка локтей хлестким ударом хвоста. Йонгар качнулся назад, предлагая самому решать и медленно, напоказ опуская кинжал, даже готовясь убрать оружие в ножны.

В круге боя все смешалось, извивы темного тела, мельтешение комьев земли, тусклой щетины дерна и слабых волокон травы заполнили емкость с незримыми стенками. Бэл сжал зубы, почти готовый увидеть чуть погодя осевшую муть - и мертвое, окончательно неподвижное тело Черны... Однако разобрал новый, еще более короткий смешок, обычный для воительницы. Она пока что жила и ей было очень, очень интересно.

– Хотя бы она - определенно в духе, - шепнул Бэл и попробовал улыбнуться.

Боль вспыхнула горячо и остро, вынудила согнуться и нащупать слабеющей рукой рану на животе. Теперь в темном, сужающемся поле обзора Бэл видел только фигуру Ружаны у своих ног, безумные от страха глаза травницы делались все крупнее, занимали мир целиком...

– Режь её! Теперь режь!
– завизжала рыжая травница, скалясь затравленным зверьком.

И мир вопреки грохоту крови, ознобным толчкам боли - выправился, обрел если не право, то обязанность оставаться родным, близким.

Нельзя предать Черну, Тэру и прочих лишь потому, что не хватило внимания и ума приглядеть за самой ничтожной из всех, кто явился на поляну. Бэл плотнее сжал клинок, встряхнулся, невольно подражая движению Черны - и обернулся к Йонгару.

Вальз запада, мастер коротких троп и мгновенных атак, уже почти прорвался мимо. Он воспользовался без колебания помощью ничтожной своей союзницы. Он снова стремился к Тэре с кинжалом в руке, готовый исполнить замысел. Он даже, вероятно, успел бы без спешки примериться и нанести удар, пока старший ученик боролся со смертной слабостью. Успел бы - но сам вдруг попал в такую ловушку, для какой весь дар запада лишь шелуха и пустое трюкачество... Йонгар замер, подобный изваянию, с исключительно неуместным выражением удивленного ожидания на лице. Кажется, он был готов улыбнуться.