Восход Ганимеда

Она еще не знала, да и не могла знать о том, что ее судьба уже предрешена целой цепью событий мирового уровня.

…С космодрома на мысе Канаверал, во Флориде, стартовал последний транспортный челнок, доставивший на околоземную орбиту завершающий модуль для сборки первого американского космического крейсера.

…В Японии, на заводе компании «Сангус», в узком кругу состоялась презентация первой сервоприводной модели искусственного человека. Тонко завывая приводами, манекен с лицом витринной куклы прошел перед собравшимися под их бурные аплодисменты.

…В России, на одной из тихих московских улочек, свалили три ствола огромного тополя, которые росли из одного корня. На этом месте остался уродливый тройной пень, окруженный потрескавшимся от мертвых теперь корней асфальтом.

Ни об одном из этих событий не знала и не могла знать четырнадцатилетняя бродяжка, которой предстояло сдать свой собственный экзамен на выживание в джунглях многомиллионного, загазованного и совершенно безразличного к ней города.

Глава 3

Земля. Подмосковье. Декабрь 2000 года…

Зимой темнеет рано.

В этот звездный, безлунный вечер в поселке Гагачьем редко горели фонари, бросая желтые пятна нездорового электрического света на голубой, пушистый, искрящийся снег, что лежал сугробами вдоль кирпичных заборов, распиханный недавно прошедшим грейдером по обе стороны единственной улицы…

Сразу за крайним домом, за полосатыми столбиками, скупо обозначавшими насыпь дороги, проложенной через ручей, мрачной громадой возвышался лес. Там было еще темнее, чем в поле, за опушкой, и серые коробки приземистых, давно покинутых зданий таинственными пятнами маячили меж стволов.

Если пройти к ним нетронутой целиной, где снега намело по пояс, а вдоль редких лыжных следов то и дело попадались талые дырочки от упавших в снег горячих автоматных гильз, то в такой тьме можно внезапно налететь на обрывки ржавого проволочного заграждения или притаившийся меж сосен давно вылинявший и потерявший свои краски плакат: «СОЛДАТ, БУДЬ БДИТЕЛЕН НА ПОСТУ».

Раньше, еще в начале девяностых годов двадцатого века, попасть в окрестности поселка, не имея на это специальных полномочий, было весьма и весьма проблематично.

Здесь располагался секретный объект «номер двадцать четыре». Именно так упоминался он в документах, и больше о нем не говорилось ничего.

Сейчас в поселке осталась лишь отдельно дислоцированная рота внутренних войск, которая несла караульную службу на ветшающих останках былого величия и мощи советских вооруженных сил. Кроме коллапсировавшего до размеров нескольких зданий военного городка, в поселке располагалось несколько дач, до сих пор принадлежащих Министерству обороны. Раньше в этих кирпичных двухэтажных домах жили научные сотрудники двадцать четвертого объекта, а теперь сюда изредка наезжали большие армейские чины, чтобы поохотиться в лесу на расплодившихся зайцев.

Как сказал бы философ: «Все течет, все меняется…»

Пухлые, свисающие с остроконечных жестяных грибков сугробы теперь могли вызвать у какого-нибудь сотрудника иностранной разведки разве что приступ острой ностальгии… Никого больше не интересовали разбросанные в заснеженном лесу явные признаки эшелонированных вглубь подземных бункеров и прочих, некогда строго секретных коммуникаций.

А зря…

Кривые, выведенные от руки надписи типа «ДМБ-1995», выбитые окна выступающих над землей одноэтажных бетонных коробок, полинявшие плакаты – все это никак не отражало истинной сути вещей. Среди унылого запустения зимнего леса трудно было вообразить, что глубоко под землей, в недрах многоэтажных бункеров все осталось на своих местах.

За мощными дверями толщиной в полметра тянулись темные коридоры, скупо подсвеченные на перекрестках и разветвлениях тусклыми, горящими вполнакала лампочками дежурного освещения. Воздух бункеров оставался чист, тихо, едва слышно в мрачных глубинах шелестели чудовищных размеров вентиляторы, поднимая тонны воздуха по тесным стволам вентиляционных шахт. В скупом свете поблескивал кафель и хром. Тьма гнездилась по углам помещений, концентрируясь в матовых глубинах погашенных мониторов.

«Гаг-24» спал, покрытый вуалью забвения, и она хранила секретный объект намного надежнее, чем многометровые заграждения, контрольно-следовые полосы и пулеметные точки на покосившихся вышках разрушенного периметра.

* * *

В этот тихий морозный вечер на единственной дороге, что, пройдя через поселок, оканчивалась тупиком перед крашеными железными воротами военного городка, показались яркие пятна света от фар.

По заснеженному шоссе уверенно скользила «Волга» серого, почти неотличимого от дороги цвета.

Машина промчалась через дамбу и, не снижая скорости, въехала в поселок, оставляя за собой вихрящуюся хмарь потревоженного снега, который в свете фонарей оседал мелкими серебристыми блестками.

В сонном, сумеречном покое заснеженного поселка ярко вспыхнули стоп-сигналы, когда машина притормозила у одного из двухэтажных коттеджей.

В доме на втором этаже вспыхнул свет, на фоне закрывавших окно жалюзи промелькнула чья-то тень. Очевидно, гостей не ждали, прошло пять или шесть минут, прежде чем хлопнула входная дверь и по дорожке к воротам проскрипели неспешные шаги.

– Кто там? – осведомился уверенный, привыкший повелевать и отдавать приказы зычный голос.

Чмокнув примерзшим уплотнителем, открылась задняя дверь машины.

– Антон Петрович? Не ждешь, значит, гостей?

Вопрос был риторическим.

– Я спрашиваю, кто? – не меняя тембра, вновь осведомился голос.

– Да свои, свои!.. Старых друзей не узнаешь, Антон, совсем одичал в своей глуши?!

– Николай, ты, что ль?! – уже более радушно, но все еще недоверчиво воскликнул хозяин коттеджа, и замерзший засов протяжно скрипнул, двигаясь в пазу. – Вот не ждал… – смутившись, пробормотал он, распахнув калитку.

У дома, под скатом крыши, загорелся фонарь, осветив протоптанную в снегу дорожку и хозяина, сухого, жилистого мужчину, которому навскидку можно было дать лет сорок – сорок пять. Именно ему принадлежал уверенный, зычный бас.

– Здравия желаю, товарищ генерал! – не то шутя, не то серьезно произнес посетитель, вскинув руку к неуставной меховой шапке. Он тоже выглядел лет на сорок, но, в отличие от хозяина коттеджа, полноватое лицо нежданного гостя, раскрасневшееся от мороза, обладало крупными броскими чертами, без намека на худобу.

– Ну, не ждал, не ждал… – опять повторил хозяин, неловко обняв приезжего. – Ну, пошли, чего стоим, – вдруг спохватился он.

– Зарайский, давай коробки! – приказал гость, направляясь к освещенному крыльцу.