Восход луны

Салуа покраснела, ей стало немного стыдно, и она не знала, куда теперь деть эту злополучную палку.

— Проходите в тень. — Она не узнала собственного голоса, так он смягчился. — Сегодня Жара неслыханная, положи в песок яйца — испекутся. А тут от собак спасения нет, забредут — все из кухни вытащат. Имеешь собаку — корми, но многие забыли эту заповедь аллаха… — Салуа старалась отвести от себя подозрения.

Молодые люди сделали вид, что поверили.

— Сахиб не проснулся? — почтительно поинтересовался Шаукат.

Салуа не успела ответить, потому что на пороге появился сам Омар и уставился на парней удивленными заспанными глазами, словно видел их впервые. Шаукат, однако, бывал в его доме прежде: он заходил, если Фарида пропускала занятия, выяснял, в чем дело, просил, чтобы девочку не так часто отрывали от учебы домашней работой.

— Отстанет — трудно будет догнать класс, хоть она и очень понятливая.

Омар ссылался тогда на свою болезнь, на занятость жены и обещал, что дочь будет исправно ходить в школу. Выходило, что учитель был больше заинтересован в судьбе ученицы, чем ее родители.

— Аа-а, вот и он. Ассаламу алейкум, Омар. Извини, потревожили тебя. У нас дело. Приходится ходить в жару по дворам. — Шаукат хотел добавить: «по тем, где есть девушка на выданье», но промолчал, как бы оставляя эти слова своему товарищу, стоявшему позади. Тот, однако, не решался заговорить, видя насупленные брови хозяина.

— Валукум салам. Гость — посланник неба, а если есть дело, с помощью аллаха договоримся.

— Долго ли поставить подпись! — улыбнулся наконец Абд Ур-Разак.

— Что-то я не заметила, чтобы они быстро договорились в соседнем дворе. Там хозяйка на них чуть не выплеснула помои из ведра, — промолвила Салуа, опередив мужа и как выдавая ему знать, что парни пришли не с добром.

— Замолчи ты, — отмахнулся Омар от жены. Покряхтев, он заковылял к скамейке и сел, пригласив гостей сделать то же самое.

Омар тяжело дышал, видно было, что каждый шаг дается ему нелегко.

— В деревне всякие люди живут. У иных от жары мозги закипают — шапка на голове ходуном ходит, как крышка чайника. С такими не договоришься. А тут, собственно, и говорить вроде не о чем. Все написано крупно и разборчиво. Вот читай. — Шаукат развернул бумагу так, чтобы Омар видел и текст и подписи.

Омар решил, что ему принесли какое-нибудь воззвание, обращенное к палестинцам. Но Салуа не уходила в дом, хотя знала, что ее присутствие нарушает обычай. Она решила помешать мужу, если он вздумает подписать бумагу.

У Абд Ур-Разака были свои причины возненавидеть шарту. Он был третьим сыном в семье. Чтобы женить старшего, отцу пришлось распрощаться с двумя десятками овец, составлявшими все богатство феллаха. Потом отец отдал в батраки на три года обоих неженатых сыновей. Кое-как наскребли денег на свадьбу среднему брату. Между тем и Абд Ур-Разаку тоже хотелось обзавестись, семьей и пробивать дорогу в жизни самостоятельно.

Не видя иной возможности заработать себе на шарту, Абд Ур-Разак пошел каменщиком на строительство госпиталя, освоил ремесло и жил впроголодь, стараясь не тратить лишней копейки. Утром довольствовался чашкой гишр (навар из кофейной шелухи) и просяной лепешкой. Вечером ел почти всегда одно и то же: хельбу — похлебку из трав и муки, заправленную яйцом. Обедать он вообще не обедал, Начав зарабатывать получше, Абд Ур-Разак по праздникам позволял себе купить кат и жевал его — по большей части на людях, чтобы все видели, что он не бедняк.

За несколько лет Абд Ур-Разаку удалось скопить приличную сумму. Теперь, пожалуй, можно было рассчитывать на невесту по собственному выбору. Парню приглянулась молоденькая дочь одного феллаха. Набравшись храбрости, он послал к ее родителям своего даляля, желая прощупать почву. Вроде все ладилось. Абд Ур-Разак стал серьезно готовиться к свадьбе, присмотрел даже подарки родственникам, недорогие украшения для невесты. И тут ему перешел дорогу молодой дукянщик из города, уплативший родителям девушки шарту, какой никогда не вытянуть было Абд Ур-Разаку. Тем все и кончилось. С тех пор Абд Ур-Разак слышать не мог о шарте; узнав, что молодой учитель затевает с шартой войну, он, не раздумывая, примкнул к Шаукату и стал его ярым сторонником.

Никто не замечал притаившуюся за окном Фариду, с трепетом ловившую каждое слово беседовавших. Сначала она подумала, будто Шаукат привел с собой представителя властей, чтобы заставить Омара вернуть дочь в школу: пусть, мол, получит образование, а потом выходит замуж. Но оказалось, парни пришли по другому поводу. Гостей не позвали в дом. Отец не велит Фариде принести сладости и чай. Мать злобно молчит, даже забыла о пшене, приготовленном было для каши.

— Здесь учтены интересы не только женихов, но и самих девушек и их родителей, — внушительно произнес Шаукат, глядя, как Омар, шевеля губами, пробегает строчки декларации, как хмурятся его брови, как мрачнеет лицо и раздуваются ноздри.

— Ничего не выйдет. — Омар засопел, пряча глаза.

— Сначала выслушай нас, сахиб, — жалобно заговорил Абд Ур-Разак…

Омар не дал ему говорить.

— Слыханное ли дело, чтобы молодые люди требовали уменьшить шарту! — Омар возвысил голос: — Это горшечники снижают цены на свой товар. И то, если их горшки никто не берет и они седьмым слоем пыли покрываются. А тут о девушках речь, не о залежалом товаре… Спрос на них всегда был и будет. Как же иначе!

— Спрос будет, а если невеста жениху не по карману? — У Абд Ур-Разака вспыхнули огоньки в глазах, тонкие губы побледнели. — Пусть, значит, парни ходят бобылями или ждут, когда их невесты покроются седьмым слоем пыли! Так, что ли?

— Пусть пылью покроются — стряхнем, покроются позором — ничем не смыть, — нашлась Салуа. Она бы сказала и больше, если б ее не смущало присутствие супруга и повелителя.

— Не ваша дочь пылью покрывается… Да будет угодно аллаху, чтобы она встретила свое счастье, — Шаукат пытался смягчить хозяйку, — под седьмым слоем пыли оказался обычай брать калым за невесту.

— А ты, стало быть, желаешь, чтобы невест даром отдавали? Но ведь с тем, что даром дается, и расстаться легко. Шарта, если хочешь знать, — узда для молодых людей. Не взнуздай вас шартой, неизвестно, сколько судеб вы загубите!

— Но посуди сама, Салуа: зачем грабить семью, а потом в нее отдавать свою дочь? Мы, конечно, тоже за то, чтобы девушка не засиживалась…

Омар решил положить конец спору:

— Моя дочь не засидится. Жених не сегодня-завтра пришлет посредников. И о шарте сговорились. Слава богу, торговаться не пришлось — сколько назвал, столько и дает.

Салуа заволновалась еще сильнее и решила помочь мужу поставить молодых нахалов на место, Она затараторила:

— Это моя-то дочь покроется семью слоями пыли? Уберегла я ее от кипятка, от огня и увечья — уберегу и от пыли. Ладонь любимого снимет с ее лица… — Салуа запнулась, не зная, что именно должен снять любимый с лица Фариды…