Восход

Я не слышал его.

— Рия! — крик пронесся по залу, казалось, его услышал весь мир, но не она. Та, что стала дороже жизни, осталась лежать на руках, ее ресницы не затрепетали.

Где-то раздался звон, показавшийся предсмертным стоном. Что-то полыхнуло, а в следующий миг попытались вырвать мое сокровище. Илан тянулся к сестре дрожащими руками.

— Что ты с ней сделал? — кричал он.

Я же не мог оторвать взгляда от лица девушки, но с отчаянием и злостью призвал того, кто не должен был этого допустить.

Хранитель Источника появился не сразу, словно мучал ожиданием.

— Она жива, — выпалил он, видя мое состояние.

— Тогда почему не приходит в себя? Почему я не слышу ее сердце?!

— Она впала в глубокий транс. Состояние, схожее с комой. Ее жизнь замедлилась настолько, что не заметить дыхания или пульса из-за сковавшего ее льда. Сознание еще дальше. Мы пытались ее остановить, но Рия слишком глубоко нырнула в Источник, и тот захватил ее.

— Что?! — это уже не выдержал Илан. — Я убью тебя, маг. Все из-за тебя, — его рука вскинулась, призывая йен, но его тотчас встретил клинок подоспевшего Хута.

Тому приходилось прилагать усилия, чтобы отражать атаки. Я мог только догадываться, сколько он провел поединков, пока добирался до зала. Его шансы против наследника теперь невысоки.

Чувствуя, как все внутри протестует, я осторожно уложил Ферию, чтобы призвать клинок. От вложенной Силы он сиял, прося пустить его в ход. И я не стал сдерживать, заменив в поединке Хута.

Я успел сделать лишь пару выпадов, когда в зале полыхнула воронка, а из нее вывалились бывшие стражи Ферии во главе с моей сестрой.

— Остановитесь! — закричала она, возведя между нами стену. Она вытянула руку, в которой я увидел мелькнувший артефакт рода Ферии. Медальон правителя.

— Прекрасно! — восторжествовал я. — Давай его мне, — я потянулся к медальону, но Мэй тотчас отпрыгнула, не позволяя его забрать. Прежде, чем кто-то успел среагировать, она надела его.

Илан застыл. Не веря, смотрел на покачивающийся на груди девушки артефакт.

— Как ты посмела? — прошипел он, начиная приближаться, но не сделал и пары шагов.

— Стой на месте, — велела Мэй и тот послушно замер. — Ты не причинишь вред никому из нашего рода. Рода твоего императора. Осознай и больше не отрицай его право на трон и отступись от попыток его завоевать. Отныне ты его страж и защитник, а не притязающий на власть наследник.

Словно боясь случайно добавить что-то еще, Мэй сорвала артефакт и спрятала в портале. Я попытался его отследить, но помешал вмешавшийся Хранитель.

— Если все успокоились, позвольте продолжить, — недовольно рыкнул он, вернувшись в облик барса. — Ферия ЖИВА, два остолопа вы. Да, ее сознание погрузилось в Источник, но не растворилось в нем, как Бексолт. Нам нужно просто придумать, как ее оттуда позвать, — уже не так грозно и уверенно закончил он.

— Рия что? — переспросил Ян и только сейчас обернулся к девушке. Она все также неподвижно лежала там, где я ее оставил. Стражи попытались к ней подойти, но я не позволил, окружив щитом.

— Где вы были? Бросили ее одну, — припомнил им.

— Таков был план. Наш план. Думаешь, ей бы больше понравилось, если бы ты убил ее брата?

— Плевать, что ей понравилось. Она бы не застряла в Источнике!

— А ну хватит! — теперь на нас уже рыкнула Мэй. Сестру защита пропустила, и она склонилась над Ферией. — Я о ней позабочусь, а вам стоит вспомнить, что все подступы дворца охвачены мятежом. Не собираешься унять своих людей? — она посмотрела на Илана.

Тот помрачнел и понятливо кивнул, направляясь на выход. Прелесть приказа артефакта в том, что он не вызывает даже внутреннего протеста. За Иланом потянулись страж и Хут. Сумеречный исчез еще в тот миг, когда мы покончили с Бексолтом.

Моя душа рвалась за сестрой, уже отрывающей портал для Ферии, но явившийся Хранитель Мира напомнил, что я император.

— Весь Альянс полыхает, а Ферие ничего не грозит. Займись своим народом, — велел он. — Именно этого бы сейчас хотела Рия.

Он был прав. Хрупкая и нежная на вид, дарованная росу всегда отчаянно сражалась за доверившихся ей людей, за свой дом и его мирную жизнь. Меньшее, что я могу ей дать — покой ее родине.

Свет был повсюду, яркий и равномерный, но мне казалось, что он движется, мягко огибает меня, увлекая. И я подчинялась, идя за ним.

Теперь он не ослеплял, а обволакивал, как прежде это делал сумрак. Но там я чувствовала другие нити, а здесь — ничего. И становилось страшно. Я словно погрязла в пустоте, выпав из времени.

Я попыталась позвать Хранителя, взывая к нему сотню раз, но он молчал. Не слышал и наставник, а его прежний сосуд давно пуст. Я пыталась пробудить связь с Гевором, ведь теперь она стала еще сильнее, но ответом мне раз за разом становилась тишина и холод.

Только свет увлекал все дальше.

Ощущение времени стерлось. Я не знала, сколько блуждаю здесь, но, когда стала слышать голос, сперва не поверила, но с каждым шагом он звучал все громче.

Солнце спит который час,

Не тревожит больше нас.

Закрывайтесь, светлы глазки,

Ночь покажет свои сказки.

Спи, цветочек, засыпай,

С мамой рядом отдыхай.

Эту песенку я знала прекрасно. Мама пела нам ее, когда мне снились кошмары, а до этого — когда укладывала спать. Я и сама ее иногда напевала во время монотонной работы, но не думала, что вновь смогу услышать. Услышать этим голосом.

— Мама? — не веря, робко позвала я.

Свет расступился, открывая картину девушки, качающей на руках младенца. Меня. Не давая рассмотреть, картинка сменилась. Вместо малышки в одеялках годовалый Илан и все та же песенка.

— Мама… — вновь позвала я уже громче, и меня услышали. Тотчас исчезло все, кроме самой прекрасной и нежной в моей жизни.

— Рия? Цветочек мой, тебя не должно здесь быть, — встревожилась она, прижимая к груди.

— Где здесь? — спросила я, ничего не понимая.

— Это глубь Источника. Сюда уходят души, обретая покой. Но твоя душа не принадлежит этому месту. Что случилось, почему ты не с Гевором?

— Ты о нем знаешь? — поразилась я.

— Не могла не знать, кому обещала свой цветочек. Но сперва расскажи ты.

Чувствуя себя в странном, но добром сне, я принялась рассказывать обо всем, что случилось. Мама хотела услышать едва ли не каждый день нашей с братом жизни после ухода отца. О том, что было до, он рассказал ей сам.

— Бедные мои дети… На что они обрекли вас, безумцы?! — воскликнула мама, когда я закончила. — А все проклятый южанин. Никогда от них не было покоя.