Восхождение Примарха 2

Она стала центром того, вокруг чего стала формироваться эфирная сфера, поэтому мне даже делать ничего не пришлось самому. Звезда сияла всё ярче и ярче, а изначальная энергия сжималась, образуя новый орган в моём теле. Тот самый, что будет теперь отвечать за аккумуляцию и переработку эфира.

Я буквально чувствовал мощь, которая содержалась в новом органе. Это как пересесть с дешёвого автомобиля в гоночный болид и услышать рёв мотора. Почувствовать всех лошадей, что стремятся вырваться из металлического кокона на свободу.

— Ничего себе! — проговорила Белла, и я открыл глаза. — Никогда не видела, чтобы оно так быстро формировалось.

— Пойдёт? — спросил я.

— Очень даже хорошо, — ответила бабушка. — Теперь попробуй привлечь магию. Лови ту, что есть в округе. Можно даже брать из воспоминаний. Достаточно будет слепков памяти о магии. Эх, зря ты Маврокордато не удосужился дочитать. С таким бы сердцем, ох…

— Ничего страшного, — отозвался я. — Прорвёмся!

— Первостихия тебе в помощь.

Я вновь закрыл глаза. Первым, что я увидел был торнадо, шедший с Тихого океана на Сахалин. Только теперь он подчинился моей воли и весь всосался в мой новый орган.

Я почувствовал внутри силу ветра.

А затем я вспомнил купол, который держала над нами Катерина Громова. Это был чудесный, очень правильной формы купол, который отлично нас защитил.

Вода присоединилась к ветру.

Затем я впитал молнии сестры. Пригодятся. Подпалить кому-нибудь задницу тоже иногда нужно.

С этой мыслью тут же пришёл образ принцессы и Люберецкого факела, стоящего перед ней. Я забрал огонь. Впитал его эфирным сердцем.

Олег, неуклюжий паренёк, почему-то считающий себя вечно виноватым, поделился со мной магией земли. Но не тем моментом, когда он отправлял вал навстречу нападающим, а тем, когда он закапывался в поисках собственной силы.

Итак, во мне уже были все четыре стихии.

Я хотел было открыть глаза, когда подумал, что магия менталистов мне тоже не помешает. Я вспомнил, как видел воздействие на Вяземского и впитал слепок этого воздействия. Магия эта оказалась упрямой, она немного посопротивлялась мне, а затем всё же сдалась и улеглась в эфирном сердце.

Что ещё? Магию аэрахов надо бы, но…

«Так, Примарх, ты чего? — Архос был действительно удивлён. — Существует огромное количество различных видов магий, а ты хочешь ограничиться жалким набором стандартного мира?»

«Я просто не знаю других, — ответил я. — У меня нет их слепков в памяти».

«Зато у меня есть, — ответил ментальный учитель. — Позволишь взять управление?»

«Валяй», — ответил я.

В меня буквально ударил поток, отшвырнув сознание куда-то вглубь тёмного пространства. В меня летели растения, металлы, яды, грибы, отражённый свет, ошмётки зомби, клыки дракона и ещё бесчисленное множество чего-то, что я никак не мог идентифицировать. Я чувствовал, как распирает моё эфирное сердце.

Мне показалось, что оно просто не готово к такому насыщению. Что оно вот-вот разорвётся от количества видов магии.

«Хватит! — прохрипел я Архосу. — Остановись!»

И тут же с огромным запозданием, как мне показалось, взвыло чувство тревоги. Хотя прошла-то, наверное, секунда.

Затем раздался звук, как будто что-то не то лопнуло, не то хлюпнуло.

И всё прекратилось. Вообще всё.

«Ах ты ж…», — дальше шла непроизносимая для обычного человека, но вполне понятная для аэраха ругань Архоса в сгущающейся вокруг меня темноте.

Я судорожно пытался за что-то зацепиться, чтобы вытащить себя из этого состояния.

Но у меня не было рук. У меня вообще ничего не было.

Даже меня самого.

* * *

Сыпля наполовину итальянскими словами, а наполовину крепкими русскими, Белла бегала вокруг аппаратуры, нажимая на разные кнопки. Затем плюнула и принялась делать внуку непрямой массаж сердца.

Дисплей, что должен был показывать удары сердца, жалобно пищал, продолжая рисовать прямую линию оборвавшейся жизни.

Глава 17

Чёрно-белая комната загородного клуба на этот раз пустовала, что было странно. Игорь Всеволодович Державин приехал сюда, отложив все свои дела. Даже заботу о раненом внуке. Так как ему намекнули на очень важное дело.

Из динамиков струилась негромкая музыка, вызывающая почему-то тревожность. Она, словно предваряла некое усиление, звуковой взрыв. Державин сел на место у окна, как и в прошлый раз. Мужчина посмотрел на свои ладони и увидел, как те еле заметно подрагивают.

Он сжал кулаки и выдохнул. Не хватало ещё чтобы его видели в таком виде посторонние люди.

Когда дверь открылась и внутрь вкатилось инвалидное кресло с Ильёй Святославовичем Вяземским, уже ничто не напоминало о минутной слабости министра.

— Прошу меня простить великодушно, Игорь Всеволодович, — первым начал Вяземский. — Как назло мой автомобиль сломался, а в другой я не влезу, — он постучал по креслу.

— Ничего, — махнул рукой министр. — Я тут минут пять не более.

Тем временем Илья Святославович занял место напротив за шахматным столом.

— Партию? — поинтересовался он.

— Пожалуй, — согласился Игорь Всеволодович.

— Ходят слухи, — проговорил Вяземский, первым же ходом выводя коня, — что некий молодой офицер нынче в фаворе у пешек.

Державин смекнул, что его визави говорит о Никите. Он пошёл по обычаю королевской пешкой.

— Есть такое. За ним в последнее время числится множество достойных поступков, — ответил он.

— Всё так, — согласился Илья Святославович. — Ему обязан и другой молодой офицер. Иначе, сами понимаете, меня тут не было бы.

Игорь Всеволодович припомнил случай на приёме с одним из Вяземских, о котором ему рассказывал внук.

Тем временем его оппонент пошёл пешкой, открывающей ладью. Начало партии с его стороны было совершенно нестандартным, что говорило о неких чрезвычайных обстоятельствах.

Державин двинул слона, которого Вяземский по старинке называл офицером. И, судя по всему, не случайно.

— Но любовь пешек не должна обманывать вас, — продолжал Илья Святославович. — Партия, которую сейчас разыгрывают те, кто должен нас охранять, вероятнее всего, предполагает полное устранение с доски ваших фигур в случае проигрыша вами партии.