Восхождение самозваного принца

С этими словами Дануб пришпорил коня и понесся по направлению к Чейзвинд Мэнор.

— В этот раз тебе меня не обогнать!

Джилсепони не могла спорить; Грейстоун и в самом деле тяжело дышал и поводил боками. Где ему угнаться за более молодым скакуном?

Можно и не гнаться, лукаво улыбнувшись, решила баронесса. Поле слегка заворачивало вправо, огибая небольшую рощу.

К этим-то деревьям она и направила Грейстоуна. И коню, и всаднице был хорошо известен этот путь. Правда, там приходилось перепрыгивать через поваленные деревья, зато дорога была намного короче той, что избрал Дануб.

Король был несказанно удивлен, когда, обогнув рощу с другой стороны, увидел впереди неспешно шествующего Грейстоуна и торжествующую Джилсепони.

Дануб рассмеялся. У него все замирало внутри при виде этой прекрасной женщины с густыми светлыми волосами, сверкающими на солнце. Король не лгал, говоря, что они оба испытывают одинаковые чувства по отношению к своим ушедшим любимым. И тем не менее все-таки было одно существенное различие, о котором он не собирался говорить вслух. Да, Дануб Брок Урсальский любил Вивиану — женщину, которую он сделал своей королевой. Но тогда он был совсем молодым человеком; к тому же он относился к супруге совсем не так, как сейчас к Джилсепони. Все, что было связано с баронессой — ее красота, изящные движения, мужество, ум, слова и даже мысли, — отзывалось в его сердце, заставляя чувствовать себя юношей, трепещущим от любви. Ему хотелось стремительно нестись на лошади по залитым солнцем пригоркам или плыть в неведомую даль. Джилсепони вторгалась в его мысли и сны. Вивиану он любил совсем не так, не с такой всепоглощающей и безнадежной страстью. Но сможет ли он удовлетвориться тем, что недавно услышал от баронессы, с ее искренними до жестокости словами? Смирится ли он с тем, что она никогда не будет любить его так, как любила Элбрайна? Достаточно ли ему будет лишь части той любви?

Мне придется согласиться, признался себе Дануб. Глядя на Джилсепони Виндон — женщину, завладевшую его сердцем и душой, — король знал, что у него нет иного выбора.

Смотря на нее, слушая каждое ее слово, Дануб сознавал: даже часть ее чувств к нему и то была бы больше того, чего он заслуживал.

— До сих пор она отказывала королю, — заметил Фио Бурэй, когда они с настоятелем Браумином Хердом уселись на верхней площадке высокой сторожевой башни аббатства Сент-Прешес.

Магистра Виссенти Бурэй отослал с каким-то поручением, скорее всего наскоро выдуманным, чтобы остаться наедине с Браумином.

— Отказывала, потому что знала настоящее чувство, — ответил тот. Херду не слишком нравились попытки его собеседника осудить Джилсепони. — Она всем сердцем любила Элбрайна. Боюсь, едва ли чье-то чувство может хоть в малой степени сравниться с его любовью.

Настоятель Сент-Прешес догадывался, какой ответ он услышит от однорукого магистра, и не ошибся.

— Дануб — король Хонсе-Бира, самый могущественный человек в землях Короны.

— Даже он меркнет в сравнении с Полуночником, — заметил Браумин. — Даже отец-настоятель абеликанского ордена…

— Думайте, что говорите, — резко перебил его Фио Бурэй, однако быстро совладал с собой, и черты его сурового лица несколько смягчились. — Брат мой, я восхищаюсь вашей любовью и уважением к этому человеку, но не следует впадать в святотатство. Вы едва ли прибавите славы павшему герою, вознося его столь высоко над прочими смертными. Его подвиги — еще не повод…

— Нет, повод, — теперь уже Херд перебил своего старшего собрата, изо всех сил пытаясь не показать закипавшего внутри раздражения. — Он совершил более великие деяния, чем любой человек, любой король и отец-на…

— Довольно! — воскликнул Фио Бурэй и рассмеялся. — Сдаюсь, мой дорогой аббат Браумин!

Его тон и дружеское обращение застали Браумина Херда врасплох, он никак не ожидал от магистра Бурэя столь необычного поворота их беседы.

— В таком случае, вы не можете обвинять Джилсепони, если ее сердце не принимает ухаживаний другого мужчины, пусть даже он и правит Хонсе-Биром.

Кивнув, Бурэй улыбнулся, после чего тяжело вздохнул.

— Вы правы, — печально согласился он, — однако для королевства будет лучше, если баронесса Джилсепони все же отыщет в своем сердце уголок для короля Дануба.

Настоятель Браумин с любопытством смотрел на магистра.

— Джилсепони поддерживает церковь Абеля, — пояснил Фио Бурэй. — А в нынешнее время процветания и спокойствия упрочение связей между церковью и государством может принести только благо.

Только бы не обнаружить перед гостем своих сомнений, думал Браумин Херд. Он знал Бурэя в течение многих лет. Несомненно, магистр, как и многие абеликанские братья, принял откровение завета Эвелина, изменившее ход жизни в лучшую сторону. Однако Бурэй так и остался своекорыстным человеком. Его честолюбие не исчезло, и он был полон решимости занять в свое время место отца-настоятеля абеликанского ордена. Куда он гнет? Неужели приезд Фио Бурэя в Палмарис и его похвальные отзывы о Джилсепони и об открывающейся для нее возможности стать королевой не более чем попытка склонить Браумина на свою сторону? Однорукий магистр, догадывался Херд, знал, что, когда настанет время выбирать нового отца-настоятеля, магистры Сент-Прешес — Кастинагис, Виссенти и Талюмус — поддержат выбор, сделанный самим Браумином.

— Возможно, весной, — произнес он после некоторого молчания, и непонятное замечание Херда вызвало недоуменный взгляд его собеседника.

— Я хотел сказать, возможно, весной будущего года Джилсепони сократит наконец расстояние, разделяющее ее и короля Дануба, — пояснил Браумин. — Она согласилась следующим летом отправиться в Урсал. Скорее всего, это будет первым шагом на ее пути к трону.

Магистр Бурэй откинулся на спинку стула и тщательно обдумал услышанное.

— Вы считаете, если король сделает ей предложение, баронесса Джилсепони его примет?

Браумин пожал плечами.

— Я не берусь утверждать, будто знаю, что у Джилсепони на сердце, — ответил он. — Могу лишь сказать, что она продолжает любить Элбрайна и после его смерти. Я искренне восхищаюсь терпением и упорством короля Дануба. Думаю, баронессу эти качества тоже привлекают. Быть может, она найдет в своем сердце место и для короля. А может, этого не случится.

— Похоже, вы не отдаете предпочтения ни одному из возможных решений баронессы, — подытожил Бурэй.

Настоятель Сент-Прешес только пожал плечами, ибо, откровенно говоря, так оно и было. Он с симпатией относился к королю Данубу и уважал его ненавязчивое и терпеливое ожидание ответа Джилсепони. Король позволял ей самой определять ход развития их отношений, хотя с легкостью мог бы проявить здесь собственную волю. Но Браумину, который и после смерти Элбрайна оставался безоговорочно верен дружбе с ним, в возможном сближении Джилсепони с Данубом иногда виделось предательство по отношению к своему покойному другу, и ему было трудно побороть это ощущение — пусть и не совсем справедливое.

Тонкие пальцы Фио Бурэя с безукоризненно ухоженными ногтями нервно пощипывали острый подбородок.

— Думаю, есть способ, посредством которого мы могли бы достичь желаемых перемен вне зависимости от того, какое решение примет баронесса, — наконец произнес он.

Настоятель Браумин и не думал скрывать своего недоверия к подобным замыслам, равно как и к источнику, из которого они исходили.

— Как свидетельствуют очевидцы, король Дануб сейчас находится в прекрасном настроении, — пояснил магистр. — Возможно, нам удалось бы убедить его согласиться на небольшие изменения в управленческой иерархии Палмариса.

— Какие именно?

— Что вы скажете насчет вторичного появления в Палмарисе епископства? — осведомился Бурэй. — Но предложить на пост епископа кандидатуру, которая куда в большей степени удовлетворила бы короля Дануба, нежели Маркало Де'Уннеро.

Если бы Фио Бурэй сейчас встал и, обойдя вокруг столика, ударил аббата Браумина по лицу, наверное, даже это ошеломило бы его меньше.

— Когда король находится в обществе Джилсепони, его прекрасное настроение кажется вполне естественным, — сказал Херд. — Но это не значит, что он позабыл мрачные дни правления епископа Де'Уннеро! У короля Дануба прекрасная память. Даже если бы вам удалось уговорить его вновь учредить епископство в Палмарисе, я ни за что не согласился бы занять этот пост. Нет, дорогой брат, обязанности настоятеля Сент-Прешес и так достаточно тяжелы, чтобы взваливать на свои плечи еще и светское правление.