Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Такая способность к переменам делает историю Европы и Запада последних веков увлекательной и сложной для исследования. Тот факт, что мы наследники, но также и пленники прошлого, оказавшиеся в самой гуще непредсказуемых и невероятно далеко идущих потоков, не облегчает задачу по сколь возможно хладнокровному, если не безошибочному, установлению знаковых вех для давно минувших эпох и отличных от нашей цивилизаций.

И все же нужно попытаться написать картину европейской и мировой истории в современную эпоху такими же широкими мазками, которыми мы пользовались в этой книге до сих пор, чтобы не утратить художественные пропорции всего труда. К счастью, благородное войско историков уже промаршировало по этой дороге, а потому нетрудно будет поделить историю Запада на периоды и охарактеризовать их достаточно корректно. Более серьезное затруднение возникает в связи с тем, что требуемые периоды истории Запада не совпадают с периодами мировой истории. В этом нет ничего удивительного, так как Европе приходилось первой перестраиваться на новом уровне до того, как действие ее возросшей силы смогло в значительной мере сказаться в других частях света. Можно, таким образом, увидеть разрыв между последовательными самоизменениями европейского общества и их проявлениями на более широкой сцене всемирной истории.

Я соответственно расположил следующие главы по линиям, характерным для мировой истории. При этом в каждой главе для Европы делается поправка во времени, чтобы рассмотреть отдельные трансформации европейской жизни, предвосхитившие и в значительной степени вызвавшие новый этап развития мира. Так, в главе, посвященной 1500-1700 гг., будет рассматриваться развитие Европы только до 1650 г., когда она болезненно выбралась из своей средневековой формы. В главе, отведенной периоду 1700-1850 гг. в истории мира, будет рассмотрена и Европа, и неевропейский Запад времен Старого режима 1650-1789 гг. Заключительная глава, касающаяся процессов 1850-1950 гг., содержит анализ Запада с 1789-го по 1917 г. В заключении рассмотрены вопросы, которые считаются ключевыми в трансформации западного общества с 1917 г., а также сделано несколько предположений относительно возможных путей всемирной истории на будущее.

Компенсацией за неизбежное неудобство такой схемы должна, по замыслу, стать удачно подчеркнутая основная динамика современной истории.

ГЛАВА XI. Вызов Дальнего Запада миру в 1500-1700 гг.

А. ВЕЛИКИЕ ЕВРОПЕЙСКИЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОТКРЫТИЯ И ИХ МИРОВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

К началу XVI в. европейцы с Атлантического побережья владели тремя секретами успеха, которые позволили им покорить все океаны мира за какие-то полвека и подчинить себе наиболее развитые районы Америки за жизнь одного поколения. Этими талисманами были глубоко укоренившаяся задиристость и безрассудство (1), реализуемые с помощью сложной военной технологии, особенно в морском деле (2), а также население, привычное к тем видам болезней, которых не знал Новый Свет (3).

О варварских корнях европейской агрессивности, уходящих в бронзовый век, о сохранении в средние века воинских навыков у купечества Западной Европы, а также среди городского и сельского дворянства уже говорилось в нашей книге. При этом, если вспомнить почти невероятную храбрость, отвагу и жестокость Кортеса и Писарро в Америке, поразмыслить о безжалостной агрессивности Алмейды и Альбукерка в Индийском океане, узнать о том пренебрежении, с которым даже такой образованный европеец, как отец Маттео Риччи, относился к воспитанности китайцев [912] , становится ясна вся сила европейской воинственности в сравнении с поведением и склонностями других крупных цивилизаций земли. Только мусульмане и японцы могут выдержать сравнение по тому почету, который оказывали они воинской доблести. Однако мусульманские торговцы обычно уступали насилию, которое пребывало в большой чести у их правителей, и редко брали на себя смелость противостоять ему. Таким образом, мусульманским торговцам недоставало голой, хорошо организованной, широкой силы, ставшей основным товарным запасом европейских морских торговцев в XVI в. Японцы, конечно, могли бы скрестить мечи с любым европейцем; но рыцарский стиль их военного искусства в сочетании с сильно ограниченным количеством железа означал, что ни самураи, ни морские пираты не могли бы достойно ответить бортовому залпу Европы.

912

«Бегство у них [китайских солдат] не считается позором; они не знают, что такое оскорбление; если они ссорятся, то ругают друг друга, как женщины, хватают за волосы, а когда устанут от потасовки, то становятся добрыми друзьями, как прежде, будто и не было ран и кровопролития». Из письма 1584 г., цит. по. G.F. Hudson, Europe and China (London: Edward Arnold &Co., 1931), p.248.

Господство на море значительно усилило возможности проявления воинственности европейцев с начала XVI в. Однако морское превосходство Европы само было результатом сознательного сочетания науки и практики, начавшегося в торговых городах Италии и достигшего зрелости в Португалии благодаря стараниям Генриха Мореплавателя и его наследников. С введением в обиход компаса (XIII в.) плавание вне пределов видимости земли стало регулярной практикой Средиземноморья, а штурманские карты, или портуланы, требовали для таких путешествий указания берегов, гаваней, береговых знаков и направления по компасу между основными портами. И хотя рисовали их от руки, без точных математических проекций, на портуланах все же соблюдались довольно точные масштабы расстояний. Однако подобным образом составленные карты можно было применять для плавания на большие расстояния в Атлантике, только если удалось бы найти способ точного определения ключевых точек вдоль побережья. Для решения этой задачи принц Генрих пригласил в Португалию некоторых лучших математиков и астрономов Европы, и те изготовили простые астрономические приборы и тригонометрические таблицы, с помощью которых капитаны могли измерять широту вновь открываемых мест вдоль Африканского побережья. Расчет долготы был более сложным, и пока в XVIII в. не изобрели удовлетворительный морской хронометр, долготу определяли приблизительно только навигационным счислением. Тем не менее новые способы оказались действенными, и правительство принца Генриха разрешило португальцам изготавливать практичные карты Атлантического побережья. Эти карты позволяли португальским мореходам смело плавать вне видимости берега неделями и месяцами и уверенно приводить свои суда в нужный пункт [913] .

913

Наиболее выдающимся примером применения новых методов научного мореплавания служил маршрут, выбранный Васко да Гама для плавания в Индию в 1497 г. Он ушел далеко в глубь Атлантики (и наверняка приблизился к побережью Бразилии), прежде чем повернуть на восток на нужной широте и взять курс на мыс Доброй Надежды, открытый Бартоломеу Диашем всего одиннадцатью годами раньше. Маршрут этот проходил по штилевым тропическим районам кратчайшими из возможных путей вдали от берегов, где прибрежные течения или приливы и отливы могут поставить под угрозу корабли, борющиеся за ход в безветренную погоду. В этом маршруте использовались также западные ветры Южной Атлантики на восточном отрезке пути. Флот Васко да Гама находился вне видимости земли в течение 96 дней и покрыл 4500 миль (7200 км) от берега до берега (значительно больше, чем 2600 миль - 4200 км, - пройденные Колумбом за 36 дней вне видимости земли). Васко да Гама достиг берега Африки в 130 милях (210 км) от мыса, на который был взят курс, что было замечательным по точности достижением мореходства, если учесть трудности взятия пеленга на солнце с раскачивающегося корабля с помощью примитивных инструментов того времени. См. K.G.Jayne, Vasco da Gama and His Successors, 1460-1580 (London: Methuen & Co., 1910), p.40; Boies Penrose, Travel and Discovery in the Renaissance, 1420-1620 (Cambridge, Mass: Harvard University Press, 1955), pp.50-51; Henry H.Hart, Sea Road to the Indies (New York: Macmillan Co., 1950), pp.128-29.

При португальском дворе собирали также систематические сведения об океанских ветрах и течениях, однако хранили их как высшую государственную тайну, поэтому современные исследователи не могут с уверенностью сказать, насколько много знали первые португальские мореходы. В то же время португальские морские мастера взялись за совершенствование конструкции судов. Работали они «на глаз», но систематические продуманные эксперименты быстро позволили повысить мореходность, маневренность и скорость португальских, а затем (поскольку усовершенствования в судовой архитектуре нельзя сохранить в тайне) и других европейских кораблей. К наиболее важным новшествам относятся уменьшение ширины корпуса относительно длины, установка нескольких мачт (как правило, трех или четырех), а также использование вместо одного паруса на мачте, как было изначально, нескольких небольших, но лучше поддающихся управлению парусов. Эти нововведения позволяли команде подбирать паруса соответственно условиям ветра и моря, что значительно облегчало управление судном и предохраняло его от беды при внезапно налетевшем шторме [914] .

914

См. Charles Singer et al, A History of Technology (Oxford University Press, 1958), III, 471-91.

Благодаря таким усовершенствованиям можно было строить большие корабли, а увеличение размера и прочность конструкции [915] позволяло превратить суда дальнего плавания в артиллерийские платформы для тяжелых орудий.

ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ИЗМЕНЕНИЯ МОДЕЛЕЙ СООБЩЕНИЯ 

Таким образом, к 1509 г., когда португальцы вели решающие сражения за контроль над Аравийским морем из-за индийского порта Диу, их корабли могли дать мощный бортовой залп на дальность, чего не могли сделать корабли их мусульманских противников. При таких условиях численное превосходство вражеского флота лишь давало португальцам дополнительные цели для стрельбы. Старая тактика морского боя — таран и абордаж — оказалась почти бесполезной против орудийного огня, эффективного на расстоянии до 200 ярдов [916] .

915

К XVI в. борта европейских судов делали из дуба, толщиной до 2 футов (60 см) и с двойной обшивкой с каждой стороны мощных шпангоутов.

916

К началу XVI в. кораблестроение в районе Индийского океана достигло очень высокого уровня совершенства и экономичности. Легкие суда из связанных растительными волокнами бревен оказались настолько хорошо приспособленными к регулярным ветрам и погоде южных морей, настолько маневренными, быстрыми и удобными для захода в маленькие гавани, что их до сих пор используют в рыболовстве и прибрежном плавании. В качестве же боевых они были беспомощны против португальских кораблей, строившихся для суровых условий Северной Атлантики. Коренные различия в постройке, а также трудности с получением большего количества металла, необходимого для европейской судовой архитектуры, не позволяли мусульманским кораблестроителям догнать европейцев, хотя, как представляется, определенные усилия по повторению их достижений предпринимались еще до того, как португальцы стали прочно контролировать Индийский океан. См. W.H.Moreland, «Ships of the Arabian Sea с 1500», Journal of the Royal Asiatic Society (1939), pp.63-74, 173-92. Китайские джонки были гораздо крупнее и массивнее, чем мусульманские суда Индийского океана, и могли бы по-настоящему противостоять европейским кораблям в открытом море, если бы не нехватка металла и не глубокое безразличие, если не сказать враждебность, китайских и японских властей к морским вопросам. Но даже и в таких условиях пиратские флотилии в Южно-Китайском море долго соперничали с почти такими же, по сути, пиратскими, но посланными государством европейскими судами.

Третье оружие в арсенале европейцев — болезни — было не менее эффективным, чем их агрессивность и сила металла. Эндемические европейские болезни типа оспы и кори были смертельны для американского населения, не имевшего врожденного или приобретенного иммунитета. Буквально миллионами умирали они от этих и других европейских болезней. Эпидемия оспы, свирепствовавшая в Теночтитлане, когда в 1520 г. Кортес с его людьми был выбит из цитадели, сыграла более весомую роль в поражении ацтеков, чем военные действия. Империя инков тоже, очевидно, была опустошена и ослаблена подобной эпидемией до того, как Писарро смог достичь Перу [917] .

917

RMAshburn, The Ranks of Death: A Medical History of the Conquest of America (New York: Coward McCann, 1947), pp.82-87.

С другой стороны, такие болезни, как желтая лихорадка и малярия, нанесли большие потери европейцам в Африке и Индии [918] . Однако климатические условия, как правило, препятствовали проникновению новых тропических болезней в саму Европу в серьезных масштабах. Те же болезни, которые могли развиваться в условиях умеренного климата, такие как тиф, холера, бубонная чума, были давно известны в ойкумене, и народы Европы, очевидно, приобрели определенную сопротивляемость к ним. Несомненно, новые, более частые контакты по морю с отдаленными районами имели заметные медицинские последствия для европейцев, как, например, чума, жертвами которой стали Лиссабон и Лондон. Но постепенно инфекции, которые в прежние века спонтанно приводили к эпидемиям, становились не более чем эндемическими по мере того, как у населения вырабатывался достаточный уровень сопротивляемости. До 1700 г. европейцы успешно отражали удары, наносимые им усилившимся в результате их же морских путешествий притоком болезней. Постепенно эпидемии перестали быть угрозой в демографическом смысле [919] . Как результат, с 1650 г. (или еще раньше) наметился ускоренный рост населения в Европе. Более того, насколько позволяют судить несовершенные данные, в 1550-1650 гг. население начало быстро расти в Китае, Индии и на Среднем Востоке [920] . Такое ускорение роста населения в каждой большой цивилизации Старого Света вряд ли может быть простым совпадением. Предположительно одинаковые экологические процессы стали происходить во всех частях населенного мира, когда нашествия старых эпидемий угасли до уровня эндемических болезней [921] .

918

Эти и другие тропические болезни Старого Света косили американское население, когда доставлялись через Атлантику на перевозивших рабов судах. Предполагается, что в результате такие районы, как бассейн Амазонки и долины Карибских островов, стали почти необитаемыми. Частичным возмездием американских индейцев европейским завоевателям стал сифилис; однако медицина не пришла к единому мнению относительно того, действительно ли сифилис был завезен из Америки. RMAshburn, The Ranks of Death, pp.98-140, 175-90.

919

Roger Mols, Introduction a la demographie des villes d'Europe du XIVе a XVIIIе siecle (Louvain: Publications universitaires de Louvain, 1955), II, 452. Последняя большая эпидемия чумы свирепствовала в Западной Европе в 1663-1684 гг.; позже отдельные вспышки были в Восточной Европе, и наблюдалась местная эпидемия на юге Франции в 1724 г. См. Georg Sticker, Abhandlungen aus der Seuchengeschichte und Seuchenlehre, Band I, Erster Teil: Die Geschichte der Pest (Giessen: Alfred Topelmann, 1908), pp. 171-236.

920

Автор работы: L. Carrington Goodrich, A Short History of the Chinese People (3d. ed., New York: Harper & Bros., 1959) pp. 198-99 датирует начало прироста населения в Китае 1570 г. Автора работы: G.Findlay Shirras, «The Population Problem in India», Economic Journal XLIII (1933), p.61 оценивает население Индии в 80 млн. человек в 1650 г. и в 130 млн. в 1750 г., а в работе: Fernand Braudel, La Mediterranee et le monde mediterraneen a I'epoque de PhillippeII (Paris: A.Colin, 1949), pp.353-57 отмечается быстрый рост населения, находившегося под османским правлением в XVI в. По мнению Омера Луфти Баркана, например, население Анатолии с 1528-го по 1580 г. увеличилось на 41%: Omer Lufti Barkan, «Essai sur les donnees statistiques des registres de recensement dans l'empire Ottoman aux XVе et XVIе siecles», Journal of the Economic and Social History of the Orient, I (1958), 30.

921

Данные о численности населения в прошлые эпохи весьма неточны, хотя демографы согласны с тем, что существенный и доныне продолжающийся его рост начался примерно с середины XVII в. Это мнение может быть просто связано с началом своего рода статистики населения в те времена в некоторых европейских городах. См. Walter F. Willcox, «Population of the World and Its Modern Increase», in Studies in American Demography (Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1940), pp.22-52; United Nations Population Division, The Past and Future Population of the World and Its Continents (World Population Conference, paper No.243, 1954).

Как бы то ни было, если эти расчеты хоть в какой-то мере близки к истине, то рост населения начался задолго до того, как появились серьезные достижения в медицине. Поэтому новый рост населения едва ли можно приписывать научному контролю болезней. С завозом в Старый Свет таких американских растений, как кукуруза, картофель и батат, в некоторых районах пищевые ресурсы существенно возросли. Снижение остроты политических конфликтов также, очевидно, сыграло свою роль в росте народонаселения. И все же ни одно из этих объяснений не может считаться достаточным, чтобы понять этот феномен всемирного масштаба. Нам незнакомы демографы, связывающие рост населения с увеличением иммунитета к болезням среди цивилизованных народов в результате более тесных контактов в мире. См. Raymond Pearl, The Natural History of Population (New York: Oxford University Press, 1939); A.M. Carr-Saunders, World Population (Oxford: Clarendon Press, 1936); Marcel R.Reinhard, Histoire de la population mondiale de 1700 a 1948 (Paris: Editions Domat-Montchrestien, 1949). При этом тщательные исследования, приведенные в работе: Roger Mols, Introduction a la demographie historique, II, 426-59, не оставляют сомнения в том, что эпидемические болезни серьезно влияли на численность населения европейских стран до 1700 г.

Замечательное сочетание воинственности европейцев, их морских достижений и относительно высокого уровня сопротивляемости болезням изменило культурный баланс мира в поразительно короткий отрезок времени. Колумб связал Америку с Европой в 1492 г., и испанцы бросились осваивать, завоевывать и колонизировать Новый Свет с необыкновенной энергией, невиданной жестокостью и высоким миссионерским идеализмом. Кортес уничтожил государство ацтеков в 1519-1521 гг.; Писарро подчинил себе империю инков в 1531-1535 гг. В последующие поколения менее знаменитые, но не менее отважные конкистадоры основали испанские поселения вдоль берегов Чили и Аргентины, проникли в горные районы Эквадора, Колумбии, Венесуэлы и Центральной Америки, разведали бассейн Амазонки и юг современных Соединенных Штатов. Уже в 1571 г. Испания совершила прыжок через Тихий океан до Филиппинских островов и столкнулась там с морской империей, которую ее соседи по Пиренейскому полуострову -португальцы — тем временем разбросали вокруг Африки и по южным морям Восточного полушария.

Экспансия Португалии в Индийском океане происходила еще быстрее. Ровно десять лет прошло от завершения Васко да Гама его первого плавания в Индию (1497-1499 гг.) до решающей морской победы португальцев при Диу (1509 г.). Португалия тотчас же развила этот успех, захватив Гоа (1510 г.) и Малакку (1511 г.), которые вместе с Ормузом в Персидском заливе (занятым в 1515 г.) служили ей необходимыми базами, откуда можно было контролировать торговлю во всем Индийском океане. Этими успехами Португалия не ограничилась. Ее корабли без промедления отправились за драгоценными пряностями в самое дальнее место их добычи — на Молуккские острова (1511-1512 гг.), а в 1513-1514 гг. португальский купец-путешественник на малайском судне посетил Кантон (Гуанчжоу). К 1557 г. в Макао на южном побережье Китая было основано постоянное португальское поселение. В 1540-е гг. развернулись торговля и миссионерская деятельность в Японии. На другом конце света португальцы в 1500 г. открыли Бразилию и начали обосновываться в этих краях после 1530 г. Береговые посты на западе и востоке Африки, размещенные там в 1471-1507 гг., дополнили цепь портов назначения, связывающих воедино португальскую империю.