Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Но и такая политика натыкалась на подводные камни. Русские богослужебные книги и обряды значительно отличались друг от друга в силу того, что за прошедшие века переводчиками и переписчиками в них было сделано немало ошибок. Казалось бы, что необходимо было привести все к единому виду, однако подлинные нормы нельзя было определить без критического изучения написанного, на что русское духовенство тогда не было способно. Требовалось, следовательно, обратиться к иностранным ученым. Но такая мысль противоречила глубокому убеждению, вынашиваемому со времени падения Константинополя (1453 г.), что только Россия сохранила православную веру в ее цельной чистоте. Таким образом, когда одна церковная партия пригласила из Италии ученого мужа по имени Максим Грек в Россию, дабы привести русские церковные книги в соответствие с греческими оригиналами, разыгралась новая буря, и несчастный ученый окончил свои дни (1556 г.) заточенным в одном из отдаленных монастырей.

Проблема обострилась после 1568 г., когда в Речи Посполитой (Польско-Литовском государстве) активизировались иезуиты, вооруженные научным багажом Контрреформации. Они быстро добились успеха в борьбе с польскими протестантами, а затем обратили свое внимание на многочисленных православных. Степень учености и благочестия православной верхушки Украины (большая часть которой была тогда в составе Польско-Литовского государства) была весьма низкой. Ввиду этого православное духовенство было практически неспособно действенно противостоять иезуитам, опиравшимся на силу королевской власти и дворянства. В результате в 1595 г. большинство православных епископов Украины и Литвы согласились на унию с Римом при условии, что им разрешат сохранить старославянский обряд. Так возникла «униатская» церковь. Это вызвало глубокий страх и враждебность в русском православном духовенстве, видевшем в униатстве компромисс с папством и повторение отступничества (Флорентийская уния 1439 г.), приведшего к падению Константинополя.

Тем не менее доводы и ученость римских католиков опровергать было трудно, особенно если в официальных русских церковных книгах находили очевидные ошибки. Однако у православия было одно сильное средство, которое могло выдержать наступление латинян: большая древность греческого христианства. Нужно было возобновить усилия по реорганизации русских церковных обрядов и по приведению богослужебных книг в соответствие с греческими образцами, и в 1653 г. патриарх Никон [944] официально приступил к реформе. Чтобы опровергнуть нападки иезуитов, Никону нужно было «обобрать египтян», пользуясь методами разбора текстов, в которых большими мастерами слыли римские католики. Хуже всего, по мнению его православных противников, было то, что люди, способные воспользоваться такими методами, все учились в Киеве или где-нибудь еще, в среде, испорченной тесными связями с западными еретиками.

944

Митрополит Московский был возведен в сан патриарха после переговоров (1588-1590 гг.) с четырьмя православными патриархами Константинополя, Антиохии, Александрии и Иерусалима.

В результате русское православие на долгое время раскололось, поскольку властолюбивый Никон и такие же неподатливые и фанатичные по духу его противники [945] не терпели компромиссов. Даже после того, как Никон поссорился с царем и был лишен своего сана, его политику продолжили церковь и государство. Бегство и ссылки старообрядцев, сопровождавшие официальные гонения на тех, кто не принимал новшества Никона, лишь распространили раскол во всю ширь и глубь России. Старообрядческие секты ушли в подполье, оказывая оттуда упорное сопротивление своим гонителям, в которых они видели посланцев и даже воплощение антихриста. Таким образом, русское православие выдержало наступление Запада только ценой серьезного раскола, вызванного намерением усвоить одним разом науку, которую Запад постигал постепенно в течение четырех-пяти столетий. 

945

См. поучительное жизнеописание протопопа Аввакума, возглавившего староверов, The Life of the Archpriest Awakum by Himself trans. Jane Harrison and Hope Mirrlees (London: Leonard & Virginia Woolf, 1924). По мнению Джеймса Г. Биллингтона (личная беседа 1962 г.), влияние еврейских общин России, когда Шаббатай Цви объявил себя Мессией, вызвав чрезвычайное брожение в 1666-1667 гг., послужило важным источником мессианизма среди староверов. О Шаббатае Цви см. ниже.

* * * 

Как и церковь, русское государство переживало сильные потрясения и трудности, пытаясь справиться с нападениями из-за рубежа и внутренней анархией. В 1564 г. царь Иван IV [946] развязал террор против наследственной аристократии (боярства) России, отбирая его земли и наделяя поместьями людей, состоявших на воинской и других видах службы у государства. Таким путем царь полагал создать войско и систему управления, способные одолеть его иностранных врагов. Выдающиеся успехи были одержаны им на Востоке. Так, русские войска начали занимать Сибирь и открыли Волгу для русской торговли с завоеванием Казанского и Астраханского ханств (1552 г., 1558 г.). Однако в противостоянии с Польшей и Швецией Россия одерживала лишь редкие победы и в течение царствования Ивана IV уступила некоторые свои территории западным соседям.

946

Иван IV первым официально принял титул «царь», хотя он и употреблялся прежде неофициально. Титул был, разумеется, измененной формой римского «цезарь» и означал, что Москва считала себя имперской наследницей Рима и Константинополя.

После смерти Ивана IV правление его неумелого сына и ряда самозванцев привело к периоду беспорядков, известного в российской истории как Смутное время (1584-1613 гг.). Здесь смешались кровавые заговоры в среде высшего боярства, стремление казаков к грабежам и наживе, слепой гнев угнетенных крестьян [947] , и все это увенчивалось путаным, но массовым единением с православным прошлым России в борьбе против захватчиков из католической Польши. Больше всех выиграли от такой реакции народа патриарх Московский Филарет и его сын Михаил Романов, возведенный на российский трон (1613-1645 гг.) и восстановивший самодержавие и служилое дворянство в качестве основ правления российским государством.

947

Следствием усилий Ивана IV с целью максимальной мобилизации сил против внешних врагов стало введение ограничения для простых крестьян на передвижение по стране. Земля, подаренная новому служилому дворянству, была бесполезной без работника на ней, поэтому правительство вынуждено было заставить крестьян работать на их нового хозяина. Для этого принимались различные меры: более жесткое определение долговых и трудовых повинностей, введение коллективной ответственности сельских жителей за подати, указы, запрещающие одному помещику набавлять цену против другого за работу крестьянской семьи и пр. К середине XVII в., когда все эти преобразования завершились, большинство русских крестьян оказались в положении угнетенных крепостных, граничащем с рабством. Строгость законов объяснялась легкостью, с которой недовольный крестьянин мог уйти через одну из открытых границ Русского государства и обосноваться в сибирской тайге или в южных степях, где казацкие ватаги готовы были принять таких новобранцев в свои ряды.

В XVI в. русские правители экспериментировали с полунезависимыми органами местного самоуправления и с Земскими соборами, — совещательными органами в составе представителей высшего чиновничества, дворянства, мещан и духовенства, — однако эти органы сошли со сцены при первых Романовых. Их аналоги во Франции — провинциальные собрания и генеральные штаты — в ту же эпоху уступали путь централизованной власти абсолютной и бюрократической монархии. Таким образом, по своему внешнеполитическому развитию Россия вплотную приблизилось к самым передовым странам Западной Европы. Однако вместо сложного равновесия между монархом, дворянством и буржуазией, на которое опирался французский абсолютизм, русское самодержавие оседлало закрепощенное, угнетаемое и в основном недовольное крестьянство и деспотически относилось к мещанам и духовенству. Только созданное самодержавием служилое дворянство могло добиться, чтобы государство прислушивалось к его желаниям; но даже и это сословие, как бы оно ни было необходимо правительству, можно было заставить плясать под дудку волевого правителя. Видно, что, несмотря на внешнее сходство, русское самодержавие и французский абсолютизм на самом деле очень отличались друг от друга.

При первых Романовых Россия стремилась исключить иностранное влияние настолько, насколько это позволяла ее безопасность. Это значит, что хотя в иностранцах и нуждались как в инструкторах по подготовке войска и в оружейных мастерах, что хотя иностранные купцы нужны были для сбыта мехов, приносивших казне существенный доход [948] , тем не менее всех иностранцев держали насколько возможно на безопасной дистанции. Им выделяли для проживания специальные слободы в Москве и других городах и относились к ним с общим подозрением как к опасным еретикам. Живое любопытство и скорее капризная благосклонность, с которой Иван Грозный согласился на приезд в Россию первого англичанина, исчезли. При этом протяженная и открытая сухопутная русская граница с Западом не позволяла полностью исключить проникновение назойливых чужеземцев, как это могли, например, сделать японцы. Невзирая на все усилия избежать иностранного влияния, Россия оказалась крепко втянутой в дела расширяющейся, опасно могучей и весьма притягательной западноевропейской цивилизации.

948

Автор работы: Raymond H. Fisher, The Russian Fur Trade, 1550-1700 (Berkeley, Calif.: University of California Press, 1943), p.22 считает, что прибыль от государственной торговли мехами и от налогов на частных торговцев в XVII в. составляла до 10% общих доходов государства.

В то же время опирающееся на военную силу русское самодержавие занимало очень выгодное положение на южных и восточных границах страны, поскольку уровень готовности к войне с Западом обеспечил русской военной и политической машине решающее превосходство над всеми соперниками в Сибири, а также позволил Москве оторвать большую часть Украины от разваливающегося Польского государства во второй половине XVII в. [949] Амбиции России и болезненные отношения с Западной Европой получили превосходную компенсацию на других границах и, несомненно, превратили Россию в полузападное государство по отношению к более отсталым народам лесных и степных районов Северной Азии. [950]

949

Тот факт, что большинство казаков имели православные корни и испытывали неприязнь к католической политике Польши, стал важным фактором в процессе привлечения Украины в московский лагерь. Учитывая, что свободные общины казаков не могли выжить как самостоятельные образования - да и соблазн стать помещиками, чем прельщали казацкую старшину и Польша, и Россия, препятствовал этому, - большинство казаков предпочитало объединиться с православной Русью, а не с католической Польшей.

950

В том, что сказано о ситуации в Русском государстве, я опирался преимущественно на работы: Michael T. Florinsky, Russia: A History and an Interpretation (New York: Macmillan Co., 1955), Vol.1. Кроме трудов, указываемых отдельно, мы использовали следующие издания: S.Platonov, Histoire de la Russie (Paris: Payot, 1929), pp. 167-487; W.E.D.Allen, Иге Ukraine: A History (Cambridge: Cambridge University Press, 1940); Gunter Stokl, Die Entstehung des Kosakcntums (Munich: Isar Verlag, 1953); Frederick C.Conybeare, Russian Dissenters (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1921); James Mavor, An Economic History of Russia (2d ed.; London and Toronto: J.M.Dent & Sons, 1925), Vol.1; Serge Bolshakoff, Russian Nonconformity (Philadelphia: Westminster Press, 1950).

Г. ИЗМЕНЕНИЕ МИРОВОГО БАЛАНСА В 1500-1700 ГГ.

1. МУСУЛЬМАНСКИЙ МИР

К концу XV в. обращенные в ислам степные воины, воспользовавшись помощью мусульманских миссионеров, купцов и местных мусульман, захватили сердце православного христианства, проникли глубоко в Индию и принесли мусульманскую веру и культуру во внутренние провинции Китая. Даже в Африке к югу от Сахары и в Юго-Восточной Азии, вдали от стрел кочевников, купцам и миссионерам удалось многих обратить в ислам к началу XVI в. Энергия мусульманской экспансии не угасла, когда немногочисленные европейцы обошли вокруг Африки и установили свое превосходство в Индийском океане. Мусульманские воины и купцы вместе с суфийскими святыми и учеными-богословами продолжали, как и до XVI в. завоевывать новые территории и новых верующих в XVI-XVII вв. И хотя военные победы мусульман после 1700 г. стали более редкими, тихая пропаганда ислама и обращение в него не прекращаются и в наши дни.

Более того, общественная поддержка, на которую опиралась мусульманская экспансия до XVI в., продолжала действовать в почти неизменном виде на протяжении последующих двух столетий. Так, в 1507-1515 гг. узбекские кочевники вторглись в города междуречья Амударьи и Сырдарьи, как это делала не одна племенная конфедерация до них. Остатки бывшей правящей верхушки этого района — тюрки, ассимилировавшиеся в персидской культуре, враждовавшие между собой наследники Тимура, ринулись на юг, в долины Северной Индии, где основали империю Великих Моголов [951] . Почти в то же время, в 1565 г., мусульманские правители в Южной Индии, набрав войско в Иране и Туркестане, объединились для захвата Виджаянагара — последнего сильного индуистского государства. Ислам одержал победу и на Яве, где в 1513-1526 гг. объединение мусульманских прибрежных княжеств свергло индуистское правительство внутренней части острова и начало распространять свою веру в глубь территории. Другие острова и прибрежные территории Юго-Восточной Азии, особенно те, где активно велась торговля, в XIV-XVIII вв. также были вовлечены в орбиту ислама [952] .

951

Подъем сильного Персидского государства был также отчасти вызван узбекской угрозой. Все происходило в соответствии с очень давними прецедентами с той разницей, что это был последний в истории Западной Азии случай, когда степные народы смогли свергнуть цивилизованные правительства и привести в действие цепную реакцию создания государств в Индии и на Среднем Востоке. Завоевание маньчжурами Китая в следующем веке - та же ситуация для восточных степей.

952

Центральной точкой этой торгово-миссионерской деятельности была Малакка вплоть до 1511 г., когда здесь появились португальцы. После этой даты рассадниками ислама стали многие другие второстепенные центры. См. D.G.E. Hall, A History of South East Asia (New York: St Martin's Press, 1955), pp.176-85; G. Coedes, Les Etats hindouises d'Indochine et d'Indonesie (Paris: E. de Boccard, 1948), pp.382-86, 398-411. Достижения мусульман в строительстве государств на основе торговли и миссионерства в Южной Азии весьма напоминают деятельность, развернутую ранее индуистами и буддистами в этих же районах. По территориальным масштабам размах мусульман был шире, учитывая, что они дошли до Борнео и Минданао, однако в Японии и на Лусоне их опередили христианские миссии.