Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Почти ничего не известно об ассирийской тактике ведения боя. Регулярные части, кажется, не применялись на полях сражений: рассыпной строй, видимо, давал больше свободы лучникам, при этом не делая их удобной целью для вражеских стрел. Скульптурные батальные сцены, ранее украшавшие царские дворцы, позволяют предположить, что пехотинцы-лучники составляли главную ударную силу. Каждый стрелок был защищен тяжеловооруженным воином-щитоносцем с копьем для рукопашной схватки. Кавалерия и колесницы занимали незначительное, но крайне почетное место и использовались для преследования разбитого врага. Ассирийцы добились больших успехов в создании тяжелых стенобитных и осадных орудий и были мастерами осады и штурма укрепленных городов. Кроме того, такие достижения, как прокладка дорог для колесниц по пересеченной местности, форсирование людьми со снаряжением рек, а также ускоренные длинные марши, позволявшие застать врагов врасплох, были обычной практикой, отражавшей общее превосходство ассирийской военной организации.

ДВА ЛИЦА АССИРИИ

Эти скульптуры двух ассирийских царей, Ашшурнасирпала (883—859 гг. до н. э.) слева и Саргона II (722—705 гг. до н. э.) справа демонстрируют, соответственно, религиозный консерватизм и беспощадную административную рациональность Ассирийской империи. Ашшурнасирпал изображен в ритуальной позе, наблюдавшейся еще у ранних шумерских статуэток, и, подобно им, озабоченно ожидает решения богов, которое ему сообщат жрецы, чьи традиции непрерывно восходят к седой древности Шумера. Грозный профиль Саргона II также имеет свои художественные корни в глубоком прошлом Месопотамии, но традиция военных походов и имперских завоеваний, которую он продолжал, разрушала старые привычки, обычаи и благочестие. Трения между жестким консерватизмом и радикальным рационализмом, жрецом и царем, храмом и дворцом стояли в центре письменной истории Месопотамии. Ассирийцы лишь обострили старое противостояние до новой, невыносимой крайности; здесь в камне полностью отражены эти противоречия их империи. 

В целом ассирийская военная организация и система управления кажутся нам удивительно современными. Несомненно, стиль европейских армий последних трех веков, а также имперских армий Рима и Персии во многом напоминает ассирийский [193] . Изобретение такого важного инструмента управления государством, как массовая пехотная армия, было, безусловно, величайшим достижением, в чем следует отдать должное кровожадным ассирийцам, каким бы ужасным ни представлялось нам назначение этого инструмента [194] .

193

Персидская военная организация была создана по ассирийским образцам. Армия, подобно ассирийской, была построена по десятичному принципу, от отделения числом в десять воинов до армейского корпуса в 60 тыс. человек с командирами-персами во главе всех крупных частей. Персидские цари привлекали в свои имперские армии даже больше различных национальностей, чем ассирийские владыки. См. перечень частей армии Ксеркса в 480 г. до н. э. у Геродота (книга VII, 60-88), который основывался на официальных персидских источниках.

В одном аспекте персы превосходили своих ассирийских предшественников - они призвали на военную службу египетские, финикийские и греческие корабли и моряков, создав военно-морской флот. Таким образом, усилив свою военную мощь до пределов, намного превосходивших возможности, достигнутые ассирийцами, персы расширили свои завоевания намного дальше, чем их предшественники. О военной организации персов см. A.T.Olmstead, History of the Persian Empire (Chicago: University of Chicago Press, 1948), pp.237-47; Cambridge Ancient History (Cambridge: Cambridge University Press, 1926), IV, 270-76.

194

Об ассирийской военной организации см. Bruno Meissner, Babylonien und Assyrien (Heidelberg: Carl Winter, 1920), I, 89-114; Johannes Hunger, Heerwesen und Kriegsfuhrung der Assyrer auf der Hohe ihrer Macht (Leipzig: J.C.Hinrichs, 1911). Восстановление значения пехоты как основы военных операций явно открыло возможности для более демократических форм управления государством, но только греки на окраине восточного мира имели возможность изменить свои государственные институты в этом направлении. Характерная для Востока монархическая, бюрократическая традиция оказалась слишком сильной, чтобы дать трещину из-за изменений в военном деле, которые произошли в начале I тыс. до н. э. в результате широкого распространения железа.

В. СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ

Отливы и приливы народов и армий в плодородных областях Среднего Востока в 1700-500 гг. до н. э. вызвали стихийное улучшение методов управления, необходимых для сохранения целостности большого государства. Этот прогресс, однако, часто прерывался длительными периодами явного отката к прошлому, пока административные методы Хаммурапи не были значительно улучшены Ассирийской и Персидской империями.

Воины на колесницах, прокатившиеся волной по Среднему Востоку в 1700-1500 гг. до н. э., основали слабо централизованные «феодальные» государства. Удачливые предводители воинских отрядов просто разделили завоеванные земли между своими главными соратниками. Весь дух варварского общества делал иную политику немыслимой; царь, который постарался бы сохранить для себя власть и прерогативы методами Хаммурапи, показался бы тираном и узурпатором в глазах своих воинов. Поэтому административная машина, на которой Хаммурапи основал свою власть, была частично разрушена или пришла в упадок.

Во-первых, завоеватели считали, что их племенные и воинские традиции не будут подвергаться существенным изменениям. Войны продолжатся по знакомому сценарию: когда царь решит пойти в поход, он призовет своих могучих воинов, которые выйдут из своих поместий при оружии и на колесницах, готовые к новой кампании. Но магнаты-землевладельцы, зная, что их собственной власти над обширными угодьями ничто не грозит, легко меняли героизм как на новые идеалы, так и на новые предметы роскоши, доступные им как хозяевам и повелителям цивилизованного населения. Они не всегда были рады перспективе новой войны и уж вовсе не подчинялись автоматически царским приказам. Уклонение от военной службы в провинциях ширилось одновременно с возрастанием царских амбиций; для царя, правившего городским населением по канонам бюрократической системы, всегда существовало искушение восстановить самодержавную власть, которой наслаждались его предшественники на троне. Потому оседание победоносных военных ватаг среди цивилизованного населения неизбежно заканчивалось трениями между царем и знатью.

Подробности таких процессов редко встречаются в дошедших до нас записях. Каменная стела, найденная в Вавилоне, показывает, что некие царские прерогативы сохранились. Надписи повествуют о том, что различные касситские монархи даровали знати, или реже городам, иммунитет от царского судопроизводства и налогообложения. Эти дары явно раздавались в большом количестве; и слабость касситского государства в международных столкновениях, похоже, показывает, как мало было позволено центральной царской власти [195] .

195

Bruno Meissner, Babylonien und Assyrien, I, 127-29.

Дальше к северу на окраинах цивилизации варварский тип феодального правления был более успешным. Приблизительно в 1600-1400 гг. до н. э. цари Митанни создали обширное, хоть и слабо централизованное, государство, распространившее свою власть на север Месопотамии, Сирию и, возможно, также часть Анатолии. В этих областях, где городская жизнь была еще слабой и требовались постоянные усилия для противостояния непрерывным атакам варваров из степей и предгорий, воинский дух и дисциплина, вероятно, разлагались медленнее, чем в касситском Вавилоне. Когда власть Митанни, наконец, ослабела и рухнула (ок. 1380-1270 гг. до н. э.), другое феодальное и имперское государство, Хеттская империя, выросло на северо-западных окраинах цивилизации Среднего Востока. Упадок воинского духа и дисциплины варваров постиг сначала касситов, затем Митанни и наконец хеттов, которые еще в XIV в. до н. э. учились вождению колесниц у специалистов из Митанни [196] .

196

См. анализ развитии во II тыс. до н. э. в Albrecht Gotze, Hethiter, Churriter und Assyrer, pp. 101-12 and passim.

Главным наследником этих варварских империй стал Египет; однако фараоны не ввели никаких важных административных улучшений. В пределах самого Египта бог-царь имел многовековую монополию на власть, которая была восстановлена после изгнания гиксосов. Но реалии управления даже в долине Нила приобретали все большее сходство с центробежными процессами в варварских монархиях того времени. В частности, богатство и привилегии нескольких великих храмов толкали жрецов на попытки создать теократическое «государство в государстве». Кроме того, постоянная армия представляла собой совершенно новый инструмент власти, порой игравший решающую роль в дворцовых интригах и переворотах. Таким образом, привилегированные жрецы и профессиональные военные изменили внутренние реалии египетского государственного управления, хотя их старые формы и способы сохранились в неприкосновенности.

За пределами Египта Нубия на юге была включена в административную структуру египетского государства, но на севере, в Палестине и Сирии, фараоны последовали примеру варваров и оставили местных князей и властителей, требуя от них лишь уплаты дани и отправки воинских отрядов для подкрепления египетской армии во время военных кампаний. Прямое египетское правление в этих провинциях было ограничено военной сферой; в стратегически важных точках были размещены гарнизоны под командованием чиновников фараона [197] . Ничто напоминающее Кодекс законов Хаммурапи или хотя бы его бюрократическую иерархию административных чиновников не связывало азиатские провинции Египта воедино. Возможно, исконно египетская система управления, строящаяся, как это было на Ниле, на теологических принципах, делавших фараона богом на земле, не могла быть перенесена в чужие земли, где ни географические условия, ни религиозные и культурные традиции не благоприятствовали этому. Египетская империя в Азии никогда не была чем-то большим, чем просто собранием раздробленных местных княжеств.

197

См. J.A. Wilson, Burden of Egypt, pp. 181-85; Steindorff and Seele, When Egypt Ruled the East, pp.103-5.

* * *

Варварские государства, основанные в XII в. и XI в. до н. э., в некоторых важных отношениях отличались от своих предшественников XVIII-XVI вв. до н. э. Изобилие железа демократизировало воинское снаряжение, так что размах аристократических империй больше не отвечал военным реальностям [198] . Вместо этого племена и разбойничьи банды, проникавшие на территорию Среднего Востока в 1200-1100 гг. до н. э., основывали небольшие государства, где мелкие землевладельцы и крестьяне противостояли — пусть и тщетно в конечном счете — политической централизации, крепко держась старинных традиций всеобщего равноправия, которые определяли ценность человека его силой, храбростью и успехами в битвах.

198

Распространение политического местничества во многом также облегчалось распространенностью залежей железа, что делало невозможным для горстки стратегически расположенных монополистов контролировать торговлю металлом. Когда олово нужно было привозить издалека, монархам и знати было просто контролировать купцов, но когда буквально сотни источников металла находились в непосредственной близости даже к той части Среднего Востока, которая не имела месторождений железных руд, торговля металлами, а также военное дело, были демократизированы и местные племена и крестьяне могли больше не благоговеть перед аристократами, чье вооружение было теперь немногим лучше, чем их собственное, и государства, имевшие огромные территории, не могли процветать, когда даже относительно маленькая часть местного населения имела возможность собрать воинскую силу, приблизительно равную любой, которую можно было бы бросить против них. См. Fritz M.Heichelheim, Wirtschaftsgeschichte des Mtertums (Leiden: A.W.Sijthof, 1938), I, 205-7.

Среди этих новых государств только Древнееврейское государство достаточно известно, чтобы можно было понять что-либо в его развитии. До эпохи Саула (ок. 1020 г. до н. э.) евреями руководили, но не управляли ими самодержавно, «судьи», и различные племена свободно объединялись в своеобразный религиозный союз, время от времени собираясь на собрания под руководством жрецов святилища в Шило [199] . Ситуация в Палестине, возможно, была необычной тем, что вторгшиеся туда евреи имели только незначительное военное превосходство над атакованными ими ханаанскими племенами. Евреи стремились основывать свои поселения на возвышенностях и на земледельческих окраинах Юго-Восточной Палестины, в то время как более богатые прибрежные равнины занимали более сильные в военном отношении филистимляне, у которых железо было распространено намного шире, чем у евреев [200] .

199

W.F.Albright, From the Stone Age to Christianity (Baltimore, Md.: Johns Hopkins Press, 1940), pp.214-17.

200

Судьи, 1:19: «И Господь был с Иудой, и Он дал ему во владение землю холмов, но не изгнал обитателей равнины, ибо были у них колесницы из железа».