Воскрешение

И стоит ли им вообще ехать на машине, думал он, или это только привлечет к ним лишнее внимание? Он вспомнил молодую пару, за которой охотились зомби. Твари умели водить и стрелять. Порой они были медлительны, но все равно оставались хитрыми и смертельно опасными. Но если они будут ехать быстро или даже медленно, не сделает ли это их более явной целью, чем в том случае, если они с Червем просто пойдут пешком, держась полей и лесов?

Он раздраженно вздохнул. Идти пешком было так же опасно — а то и опаснее. Так они становились уязвимыми не только для зомби-людей, но и для остального воскресшего бестиария. А еще и расстояние... Если идти пешком, трех-четырехчасовая поездка превращалась в стодвадцатимильный поход. Бейкер, несомненно, пребывал в плохой форме. В Хейвенбруке он каждый день посещал продвинутый фитнес-центр, который там имелся. Тем не менее в свои пятьдесят пять он был уже немолод, и два часа на велотренажере три раза в неделю не шли ни в какое сравнение с изнурительным походом, особенно по такой опасной местности.

И еще ведь был Червь. Он не мог просто его бросить. До сих пор мальчик, похоже, и сам неплохо справлялся, но теперь, когда Бейкер нашел его (или наоборот?), ученый чувствовал на себе ответственность за нового подопечного. Вероятно, понимал Бейкер, он пытался загладить свою вину за то, что натворил, вернуть Божью милость.

Значит, нужно ехать. Приняв решение, он принялся думать насчет транспорта. На парковке стояло несколько машин и грузовиков и казалось логичным выбрать что-то оттуда. Бейкер привлек внимание Червя и положил руку ему на плечо.

— Побудь здесь, — приказал Бейкер. — Мне нужно выйти.

— Анеша Бейхар! — Мальчик улыбнулся, изобразив пальцами жест, который говорил: «О’кей».

Удостоверившись, что в пистолете полная обойма, Бейкер вышел под дождь. Его терзали сомнения. Что он делает? Он был ученым, а не угонщиком. Он не имел ни малейшего понятия, ни как завести машину без ключа, ни даже как разбить окно, избежав включения назойливой сигнализации, которую услышал бы каждый зомби в пределах ближайших трех штатов.

Первые три машины — старенький «Сатурн», пикап «додж» и «хонда» — оказались заперты. Четвертая — ржавый, допотопный «крайслер» — закрыт не был, но в нем не нашлось ключей. Бейкер без особого энтузиазма порылся в бардачке, пошарил под сиденьями, но был вынужден бросить эту машину и перейти к следующей.

Пятое авто — серый компактный «хёндэ» — оказался не только заперт, но и занят. Ключи лежали на земле прямо возле двери со стороны водителя, все еще зажатые в отрубленной руке. Остального тела не было — съели его или оно разгуливало где-нибудь поблизости, Бейкер определить не мог, потому что от него осталось лишь засохшее красновато-коричневое пятно на асфальте. На заднем сиденье «хёндэ» сидел ребенок-китаец лет пяти-шести. Он пристально смотрел на Бейкера через окно, оскалив зубы с нескрываемой свирепостью и отвращением.

Сперва испугавшись, Бейкер быстро понял, что зомби заперт внутри и не может открыть дверцу. Он изучил ситуацию, оценил обстоятельства и заключил, что ребенок и его родитель, очевидно, стали жертвами нападения тварей. Родитель сперва позаботился о том, чтобы ребенок благополучно сел в машину, но сам не успел. Каким-то образом — будь то по вине родителя или из-за ошибки ребенка — сработал детский блокиратор. Когда ребенок умер (голод, ранее полученные раны, шок — Бейкер перечислил в уме возможные причины), сущность, захватившая его тело, не сумела отпереть замок, потому что в памяти ребенка не хранилось ничего о том, как это сделать. Физической силы ему тоже не хватало, поэтому попытки разбить окно, как Об в Хейвенбруке, были тщетны.

И сколько он здесь так просидел, в этой клетке, объединившей в себе детройтскую сталь и японскую инженерную мысль? На вид он был очень голоден. Просто изнемогал.

Бейкер постучал пальцем по стеклу, и тварь ощерилась; ее яростный вой заглушали лишь стекло и шум дождя.

Сделав выпад к мертвой руке, ученый выхватил из нее ключи. Зомби насторожился.

Бейкер вставил ключ в замок и повернул. Зомби прыгнул вперед и оказался на переднем сиденье. С быстротой, удивившей его самого, Бейкер распахнул водительскую дверцу и прицелился. Зомби замер, уставившись на него. Пухлый серый язык облизал потрескавшиеся губы.

Он заговорил по-китайски. Когда Бейкер не ответил — перешел на шумерский, тот же язык, который ученому уже доводилось слышать от Оба.

— А английским ты не владеешь, — заметил ученый со спокойной отрешенностью. — Потому что твое тело тоже им не владело.

Существо крепко вцепилось в сиденье пятнистыми пальцами и брызнуло слюной.

— Но что у меня в руке, ты знаешь, так ведь? — Бейкер слегка встряхнул пистолетом. — Очень жаль. Ребенок узнал, что такое пистолет, раньше, чем научился говорить на языке страны, в которой начал жить.

Существо набросилось на него, но Бейкер оказался быстрее. В небе прогремел гром — и в следующий миг ему ответил выстрел. Мозги мертвого ребенка брызнули на приборную доску. Бейкер убедился, что тварь уничтожена, после чего схватил труп за тощие лодыжки и бесцеремонно бросил на тротуар. В желудке противно забурлило.

«Они не люди, — напомнил Бейкер себе. — Выжить теперь можно только так».

— Прости меня, — прошептал он мерзкой груде костей и плоти.

Затем он вынул ключ из замка, сел за руль, прочитал «Аве Марию», чего не делал со времен колледжа, и завел двигатель. Его рев показался Бейкеру самым сладким звуком, что он когда-либо слышал, и ученый возликовал. Проверив датчики, он с радостью обнаружил, что бак был полным. Все остальное тоже было в порядке.

Он пробежался обратно к укрытию и ворвался внутрь, капая водой на ковер в вестибюле. Он нашел Червя уныло бросающим мячик о кабинку в женском туалете.

— Мы уезжаем, — сообщил Бейкер одними губами, пытаясь передать свою радость. — Собирай вещи!

Ему пришлось повторить несколько раз, прежде чем смысл его слов стал мальчику ясен. Тогда Червь съежился и попятился в глубь туалета.

— Разве ты не хочешь уехать? — спросил Бейкер — Не хочешь найти других людей?

Помотав головой, Червь заскулил и опустил взгляд.

— Еть ас, — запротестовал он. — Уди птаюта еть Черва!

Мальчик не поднимал глаз. Бейкер взял его за подбородок и заставил поднять голову. Из испуганных глаз мальчика текли слезы.

— Червь, — настаивал Бейкер, — никто не станет тебя есть. Обещаю. Я о тебе позабочусь.

— И мышш? И мерты юди?

— И они, Червь, — ласково заверил его Бейкер, прижимая мальчика к груди.

Червь задрожал всем телом и обнял ученого.

И хотя он знал, что Червь не видит его губ, Бейкер продолжил говорить успокаивающим тоном.

— Я никому не позволю причинить тебе вред, — пообещал он и понял, что сделал тем самым первый шаг на пути к искуплению. — Я заглажу свою вину.

Они собрали все, что у них было и, в последний раз небрежно оглядев здание, вышли к машине.

Дождь как раз прекратился.

9

Когда Фрэнки выбралась из канализации, дождинки падали, будто слезы героинового бога — или капли прогорклого молока из груди мертвой матери. Промышленные отходы, которые десятилетиями выбрасывали в небо недавно остановившиеся балтиморские фабрики, теперь валились на землю. Фрэнки перекрестилась под скользким дождем, наслаждаясь от ощущения маслянистой пленки, что оставалась у нее на коже. Она представила, как эти загрязняющие вещества выжигают ее старое «я» и обнажают новое.