Воскресшая жертва

— Мы расспросили носильщиков, дежуривших на вокзале «Грэнд Сентрал» в тот вечер, в пятницу, и несколько человек запомнили ее лицо.

— Она всегда садилась на вечерний поезд в пятницу.

— В этом-то и хитрость. Единственный носильщик, который клянется, что запомнил Лору в тот вечер, спросил, попадет ли его фотография в газеты. И здесь нас ожидает тупик. Она могла пересесть в другое такси у выхода на Сорок вторую улицу или на Лексингтон-авеню.

— Зачем? — вздохнул Шелби. — Зачем ей было так смешно вести себя?

— Если бы мы знали, у нас, возможно, был бы ключ к отгадке. Теперь о вашем алиби, мистер Карпентер…

Шелби застонал.

— Я не буду заставлять вас переживать все заново. Я уже познакомился с деталями. Вы поужинали в кафе «Мертл» на Сорок второй улице, пошли по Пятой авеню, сели в автобус, направлявшийся в сторону Сто сорок шестой улицы, купили за 25 центов билет на концерт…

Шелби, как обиженный ребенок, надул губы:

— Знаете, у меня были трудные времена. Когда я один, то стараюсь экономить. Я ведь только становлюсь на ноги.

— Экономить деньги не стыдно, — заметил Марк. — Пока что это единственное разумное объяснение, которое кто-либо чему-либо дал. А после концерта вы пошли домой? Это довольно далеко.

— Физические нагрузки для бедных, — слабо усмехнулся Шелби.

Марк отбросил вопрос об алиби и, профессионально быстро переключившись на другую тему, спросил:

— Почему вы до сих пор не поженились? Почему помолвка длилась так долго?

Шелби прочистил горло.

— Деньги?

Шелби по-детски покраснел и с горечью признался:

— Когда я начинал работать на компанию «Роуз, Роу и Сэндерс», то зарабатывал тридцать четыре доллара в неделю. А она получала сто семьдесят пять. — Затем он помедлил, краска на щеках приобрела цвет спелого персика. — Не то чтобы меня задевали ее успехи по службе. Она была такой умной, что я благоговел перед ней и испытывал уважение. И хотел, чтобы она зарабатывала столько, сколько могла, поверьте мне, мистер Макферсон. Но такая ситуация уязвляет мужскую гордость. Я воспитан… в другом отношении к женщине.

— Что же заставило вас все-таки решиться на брак?

Шелби просиял:

— Я сам добился некоторых успехов.

— Но у нее все же была работа лучше вашей. Что заставило вас изменить свою позицию?

— Знаете, дело не столько в этой разнице. Моя зарплата, пусть и не такая высокая, была все же достаточной. И я чувствовал, что у меня хорошие шансы на продвижение. Кроме того, я постепенно выплачивал свои долги. Видите ли, мужчине не к лицу жениться, если на нем висят долги.

— Если это не долги женщине, на которой он женится, — раздался резкий голос.

В золоченой раме зеркала Марк увидел отражение приближающейся фигуры. Она была небольшого роста, одета в глубокий траур, правой рукой поддерживала шпица-померанца, чей темно-рыжий окрас гармонировал с ярким цветом волос хозяйки. Когда она остановилась в дверном проеме, сзади оказались мраморные скульптуры и бронзовые статуэтки, золоченая рама зеркала очертила границы портрета, и эта женщина стала походить на картину одного из подражателей Сарджента, который безуспешно пытался перенести достоинства XIX века в век XX. Марк мельком видел эту женщину во время допроса и подумал, что она слишком молода, чтобы быть теткой Лоры. Теперь он решил, что ей за пятьдесят. Строгое совершенство ее лица казалось почти ненатуральным, будто ярко-бронзовый бархат был натянут на металлическую раму.

Шелби вскочил.

— Дорогая! Несравненная! Вы оправились! Вы так прекрасно выглядите после всей этой невыносимой муки! — Он подвел ее к самому презентабельному стулу в комнате.

— Надеюсь, вы отыщете негодяя, — сказала она, обращаясь к Марку, но глядя на свое шифоновое платье, — надеюсь, вы его найдете, выколете ему глаза, загоните раскаленные иглы в его тело, окунете его в кипящее масло. — Прилив чувств прошел, она подарила Марку очаровательную улыбку.

— Вам удобно, дорогая? — спросил Шелби. — У вас есть веер? Хотите выпить что-нибудь прохладительное?

Если бы привязанность собачки начала ей надоедать, она бы отшвырнула ее от себя с тем же прекрасным безразличием. У Марка она спросила:

— Рассказывал вам Шелби историю своих романтических ухаживаний? Надеюсь, он не упустил ни одного трогательного эпизода.

— Дорогая, что бы сказала Лора, если бы могла слышать вас?

— Она сказала бы, что я ревнивица. И была бы права. Хотя на самом деле я не ревную. И не стану вам угождать.

— Не обращайте внимания на тетушку Сью, мистер Макферсон. У нее свои предрассудки, ведь я беден.

— Разве он не находчив? — заворковала тетушка Сью, лаская собачку.

— Я никогда не просил у Лоры денег. — Казалось, Шелби давал клятву на алтаре. — Если бы она была здесь, она бы тоже поклялась в этом. Я никогда ее об этом не просил. Но она знала о моих финансовых затруднениях и настаивала, просто настаивала, чтобы я взял у нее денег. Она повторяла, что всегда так легко их зарабатывает.

— Она работала, как вол! — вскричала тетка Лоры.

Померанец засопел. Тетушка Сью прижала маленький собачий нос к своей щеке, затем посадила собачку к себе на колени. Заняв такое завидное положение, померанец самодовольно посмотрел на мужчин.

— Не знаете ли вы, миссис Тридуэлл, были ли у вашей племянницы, — Марк с трудом выговорил это слово, — враги?

— Враги? — воскликнула добропорядочная леди. — Все ее обожали. Правда, Шелби, ее все обожали? Друзей у нее было больше, чем денег.

— И это было одно из ее самых главных достоинств, — мрачно добавил Шелби.

— Все, у кого были осложнения, приходили к ней, — с пафосом произнесла тетушка Сью, точно в стиле бессмертной Сары Бернар. — Я много раз предупреждала ее. Именно когда стараешься ради людей, сама оказываешься в трудном положении. Не так ли, мистер Макферсон?

— Не знаю. Я, должно быть, не старался ради многих людей. — Чрезмерный пафос покоробил его, и он стал лаконичен.