Восьминулевые

Э удивлению, машины смиренно выслушали меня, не перебивая. И самый любознательный из троих -- А-восьминулевой (потом я узнал, что у него было много пустых блоков памяти) сказал вежливо:

– - Знать -- хорошо, узнавать -- лучше. Мы не проходили, что такое "рассуждать". Дай нам алгоритм рассуждения.

ц обещал подумать, сформулировать, И всю ночь после этого, подогретый горячим пойлом, лихорадкой и вдохновением, писал истины, известные на Земле каждому студенту-первокурснику и совершенно неведомые высокоученым железкам с восьминулевой памятью.

Алгоритм рассуждения

1. Дважды два -- четыре в математике, но в природе не бывает так просто. В бесконечной природе нет абсолютно одинаковых предметов и абсолютно одинаковых действий. Две супружеские пары -- это четыре человека, но не четыре солдата. Две девушки и две старухи -- это четыре женщины, но не четыре плясуньи. Поэтому прежде, чем умножать два на два, нужно проверить сначала, можно ли два предмета считать одинаковыми и два раза тождественными. сли же рассчитывается неведомое, безупречные вычисления не достовернее гадания на кофейной гуще.

2. Мир бесконечен, а горизонт всегда ограничен. Мы наблюдаем окрестности и выводы из своих наблюдений считаем законами природы. Но планеты шарообразны, кто уходит на восток, возвращается с запада. "Так" где-то превращается в "иначе", а еще где-то -- в "наоборот". То, что нам кажется аксиомой, на самом деле только правило, местное, временное, непригодное и неверное за горизонтом.

3. Блоху я рассматриваю в лупу, бактерию -- с помощью микроскопа. Но и у микроскопа есть свой предел -- длина световой волны. Чтобы проникнуть глубже, я применяю иной микроскоп -- электронный, потому что электронные волны короче световых. Однако сами электроны не видны и в электронном микроскопе. В результате у специалистов электронщиков возникает соблазн объявить, что электрон принципиально ненаблюдаем и даже непознаваем.

4. Прибор надо менять своевременно и своевременно менять метод расчета. Мы всегда знаем только часть и не знаем все остальное. сли неизвестное несущественно, мы предсказываем и высчитываем довольно удачно. Но если неизвестное оказывает заметное влияние, формулы и расчеты лопаются как мыльные пузыри. И у специалистов расчетчиков возникает соблазн объявить, что наука исчерпала себя. Видимо, неудобно признаться, что ты, ученый, зашел в тупик, приятнее утверждать, что дальше нет ничего...

Всю ночь я писал эти прописные истины, а наутро, волнуясь, как начинающая поэтесса, прочел их трем чугуннолобым слушателям, в глубине души надеясь, что реабилитирую себя в их фотоэлектронных глазах, услышу слова удивления и восхищения.

И услышал... шипящее бормотание. А, В и С -- все трое сразу -- решили стереть мои слова из памяти.

– - Что такое? Почему? Вы не хотите рассуждать?

– - Твой алгоритм неверен, -- сказал А.
– - сли дважды два -- не четыре, тогда все наши вычисления ошибочны. Ты подрываешь веру в науку.

– - Ты враг истины, -- поддержал В, а С заключил:

– - Аксиомы дает Аксиом Всезнающий. сли бы мир был бесконечен, Он не мог бы знать все. Значит, ты враг Аксиома. Ты клеветник! Враг! Враг! Враг!

В тот день я почувствовал, что мне надоела эта планета "Дважды два". ц был болен и зол, глаза у меня устали от одноцветности, от малиновых рассветов и багровых вечеров. Мне захотелось на бело-перламутровую Калинлин с оркестрами поющих лугов, а еще бы лучше на Землю, зелено-голубую, милую, родную, человечную, где по улицам не расхаживает литье с нулями на лбу. И я сказал друзьям-недругам, что намерен покинуть Кароп. сли их Аксиом хочет со мной знакомиться, пора назначать аудиенцию, а если не хочет, пусть остается себе в приятном обществе бродячих комодов.

А, В и С вздернули свои радиоушки, и через минуту я получил ответ:

– - Всеведущий приказывает задержать тебя, пока не закончится изучение твоего организма. Ведь ты единственный человек, посетивший нашу планету, заменить тебя некем.

– - И сколько времени нужно вам. на изучение?

– - Надо записать формулы молекул, координаты и точное строение клеток. Итого, около трехсот триллионов знаков по двоичной системе. сли записывать по тысяче знаков в секунду, за триста миллиардов секунд можно управиться.

– - Триста миллиардов секунд?
– - заорал я.-- Десять тысяч лет! Да я не проживу столько.

– - Откуда тебе известно, сколько ты проживешь? По какой формуле ты высчитываешь будущее?

– - Откуда? Оттуда! ц человек и знаю, сколько живут люди. ц уже старею, у меня виски седые. Непонятно, головы с антеннами? ц выцветаю, я разрушаюсь, порчусь, разваливаюсь. И испорчусь окончательно лет через двадцать, если не раньше.

– - Мы предохраним тебя от порчи, -- заявил В самонадеянно.
– - Соберем лучших биологов и решим, как сделать тебе капитальный ремонт.

Вот чего не было на планете аксиомопоклонников -- волокиты. Уже через три часа в пустующем бассейне состоялся консилиум В-машин разных специальностей. Приползли даже гиганты девяти-нулевые, но эти не смогли втиснуться в шлюз, им пришлось оставить громоздкие мозги снаружи, а на совещание прислать только глаза и уши, соединенные кабелем с телом. Мне это напомнило желудок морской звезды, который выползает изо рта, чтобы переварить добычу, слишком крупную для того, чтобы проглотить ее.

Мой друг В с восемью нулями изложил историю болезни примерно в таких выражениях:

– - Перед нами первобытный примитивный органогенный механизм, имеющий мелкоклеточное строение. Автоматический ремонт идет у него в масштабе отдельных клеточек, и нет никакой возможности разобрать агрегат и заменить испорченные блоки. По утверждению самого объекта, индикатором общего состояния механизма служит цвет бесполезных нитей, находящихся у него снаружи на верхнем кожухе. Нити эти белеют, когда весь механизм начинает разлаживаться. Задача состоит в. том, чтобы провести капитальный ремонт агрегата, не разбирая его на части даже для осмотра.

Минутное замешательство. Глаза девятинулевых осматривают меня со всех сторон, и, конечно, кабели перекручиваются, завязываются узлами. Восьминулевки почтительно распутывают начальство.

Первым взял слово девятинулевик Ва -- биоатмосферик.

– - Рассматриваемый несовершенный агрегат,-- заявил он, - находится в постоянном взаимодействии с внешней средой и целиком зависит от нее. Причем важнее всего для агрегата газообразный кислород, который всасывается через отверстия головного блока каждые три-четыре секунды. Между тем кислород -активный окислитель горючего, при обильной подаче кислорода горение идет быстрее. сли мы хотим, чтобы агрегат сгорел не за двадцать лет, а за двадцать тысяч, нужно уменьшить концентрацию кислорода в тысячу раз, и жизненный процесс замедлится в нужной пропорции.