Восьмое Небо
Шрифт:
– Что это такое? – поинтересовалась капитанесса, поднимая одну из штук, непримечательный цилиндр, усеянный таким множеством стеклянных окошек, что выглядел каким-то металлическим полипом.
– Это… календарь, госпожа капитанесса. Четверговый календарь.
– Что значит четверговый?
– Он показывает только четверги. И больше ничего.
Алая Шельма покатала цилиндр в ладони.
– Только четверги? Но зачем он нужен?
– Он включается только по четвергам, капитанесса.
Алая Шельма выглядела непривычно озадаченной.
– Но ведь весь смысл календарей
В ее руках уже было подобие металлического диска, что-то вроде двух сложенных донышками мисок, только изобилующее проволочной обмоткой и прорезями. Кнопка была лишь одна, и капитанский палец машинально ее коснулся.
– Стойте! – Тренч с облегчением выдохнул, когда палец отпрыгнул в сторону, - Не нажимайте. Это магнит. Очень сильный магнит. Все металлическое в каюте вам обдерет. К тому же, голем рядом…
Дядюшка Крунч издал презрительный смешок.
– За меня не бойся, рыба-инженер, меня в те времена ковали, когда у инженеров ума поболее чем у нынешних было, - он треснул себя в латную грудь тяжелым, как якорь, кулаком, - Немагнитный сплав. Или ты думаешь, что магнитные мины только вчера появились, а?
– Лучше не включать, - Тренч поспешно отложил диск-магнит в сторону, - Он сильный, хоть действует всего пару секунд, все гвозди в каюте мигом вытащит.
– Ну это всяко лучше, чем четверговый календарь, - заметила капитанесса, - Хоть что-то делает. Только какой с него прок на корабле?
– Буду искать оброненные гайки, - буркнул голем, - Как по мне, никчемная безделушка. Показывай, что еще есть.
Тренч взял в руки массивную коробку из дерева, похожую одновременно на клавикорд, шахматную доску и водопроводную трубу. Ни кнопок, ни каких-либо выдающихся деталей у нее не имелось.
– Предсказатель ветра, - коротко сказал он.
В этот раз линзы голема зажглись почти человеческим огнем.
– Оно предсказывает ветер?
– Ну да, - вздохнул Тренч без особого энтузиазма, - Любой ветер на любой высоте. Причем за трое суток.
– Тридцать три пассата нам в грот! Уж этой штуке мы найдем применение! За трое суток!.. Зная наперед расписание ветров, «Вобла» станет королевой воздуха! Не такая уж ты и дурная рыбешка, как я думал, а!
– Предсказывать-то оно предсказывает, - кисло заметил Тренч, - Только попробуй понять.
– Это как? – насторожился дядюшка Крунч.
Вместо ответа Тренч взял предсказатель ветра и резко его встряхнул. Тот с полминуты жужжал разными голосами, а потом разразился пронзительным писком, то шипящим, то оглушительным настолько, что Алая Шельма поспешно заткнула уши.
– Интересные звуки, - заметил дядюшка Крунч, подкручивая несуществующий ус, - Похожие на моей памяти производил один охрипший пьяный парень с волынкой, свесившийся за борт во время сильной качки. Это было предсказание? Как его расшифровать?
Тренч пожал плечами.
– Если бы я это знал, сейчас уже был бы губернатором собственного острова.
Голем досадливо крякнул.
– Металлолом!
– Я же вас предупреждал. Мои штуки не всегда работают. А иногда работают так, что от этого нет
никакого толку.– Впору показывать их на ярмарке в Гангуте. И тебя заодно с ними. Что там дальше?
Тренч отложил предсказатель погоды и взял следующую штуку, миниатюрную и похожую на украшенный хитрой резьбой перстень.
– Снимает головную боль.
– Наверно, весьма паршиво снимает.
– Нет, начисто.
– В таком случае, и тут есть какая-то загвоздка, а?
– Вместо головной боли получается зубная.
– Да ты, парень, зарываешь свой талант в облака…
Тренч взял со стола очередную штуковину. Эта была похожа на тетраэдр, грани которого были сработаны из дерева, железа и камня.
– Это мой философский камень.
– Превращает свинец в золото? – вскинулась Алая Шельма.
– Пока что только золото в свинец.
Невнятно выругавшись, капитанесса подняла свою треуголку и нахлобучила на голову.
– Да, с таким техником, как ты, в небе не пропадешь. Давай уже посмотрим и остальное.
Они посмотрели.
Устройство, похожее на свирель из меди, чье излучение заставляло фруктовый планктон кружить в воздухе определенным образом, выписывая геометрические фигуры. Громоздкую тубу, оказавшуюся фонарем и издающую ослепительный свет, но только лишь солнечным днем, в темноте совершенно бесполезную. Медузоподобную сферу, которая позволяла придавать яблокам вкус сушеной корюшки.
Штук в котомке Тренча было много, и всякий раз, когда он демонстрировал одну из них, лицо Алой Шельмы вытягивалось еще больше, а дядюшка Крунч лишь гулко хлопал себя по лбу металлической пятерней и ругался как старый матрос.
– Все это бесполезный хлам, - подвела итог капитанесса, разглядывая свой заваленный «штуками» стол, - Твои механизмы могут пригодиться разве что для какого-нибудь ярмарочного балагана, но на борту корабля совершенно никчемны.
– А я что говорил? – кисло заметил Тренч, ни на кого не глядя.
– Кажется, я начинаю догадываться. Не из-за них ли тебя отправили в Шарнхорст на виселицу?
– Из-за них.
Алая Шельма ухмыльнулась.
– Ну и что же ты сделал? Неправильно предсказал четверг? Выдернул все гвозди в губернаторском доме? Или что-то еще более страшное?
Тренч ссутулился.
– Это уж мое дело.
– Колючая рыбешка, - хохотнул дядюшка Крунч, но вполне добродушно, - Не хочет говорить. При его талантах это и неудивительно. Ну а нам-то что с тобой делать, рыба-инженер?
Тренч метнул в абордажного голема злой взгляд. Но броня того способна была выдержать и залп картечи в упор, один взгляд, пусть даже такой, не оставил на ее пластинах и следа.
– Мне плевать. Бросьте за борт. Или что вы там хотели сделать.
Сейчас ему и в самом деле было безразлично, что они скажут. Он чувствовал себя безмерно уставшим и опустошенным, как небоход после бесконечной, растянувшейся на много дней вахты, когда усталость и отупение превращают человека в подобие не способной ни чувствовать, ни рассуждать деревянной балки. Не хочется ничего, только лишь чтобы все закончилось. Хочется подчиниться ветру и отдать себя на его волю. И все равно, в каком направлении он дует.