Восьмое Небо

– «Аргест», - Ринриетта сама не заметила, как это слово слетело с ее губ, - Он пришел за ними.

– Почувствовал запах добычи, - «Малефакс» скривился от отвращения, - Неудивительно, возмущение в магическом эфире разошлось на многие тысячи миль от Уорспайта. «Аргест» явился как акула на запах крови. И он получил, что хотел.

Готландские корабли пришли в движение слишком поздно. По какой-то причине они тоже не сразу заметили появление нового хищника на арене. А когда заметили, было уже поздно что-то предпринимать. Пара потрепанных дредноутов развернулась, фокусируя на пришельце уцелевшие орудия, прочие корабли эскадры выстроились вокруг них. Едва ли они догадывались, какая сила им противостоит. Они видели огромный и пугающий, но все-таки корабль. Не представляя себе, чем именно он рожден.

«Аргест» не стал совершать маневр уклонения, не стал менять курс, чтоб задействовать все орудия, он шел на готландцев неумолимо, как лезвие гильотины скользит по своим направляющим. Казалось, даже встреть он носом двенадцати бальный шторм, и то не отвернул бы ни на фут в сторону от цели.

Первым погиб миноносец, осмелившийся открыть огонь с дистанции в несколько миль. Возможно, его капитан полагал, что остается в безопасности, имея превышение над противником в тысячу футов. Ринриетта надеялась, что Роза подарила ему быструю смерть, не дав времени на осознание своей ошибки. Из корпуса «Аргеста» навстречу миноносцу ударил луч света, показавшийся Ринриетте подобием размытого лунного свечения. Он был недостаточно ярок для того, чтоб ослепить готландских канониров, но все орудия корабля внезапно замолчали. Ринриетте не требовалось спрашивать гомункула, отчего. Контуры миноносца, прежде бывшие отчетливыми и хорошо видимыми, начали расплываться, смазываться, наслаиваться друг на друга. Словно корабль вдруг стал единым целым с воздушным океаном и теперь стремительно в нем растворялся, как капля чернил в воде. К тому моменту, когда «Аргест» поравнялся с ним, от миноносца осталась разве что легкая дымка.

Готландские дредноуты не собирались отдавать без боя победу, купленную столь страшной ценой. Подпустив «Аргест» поближе, они навели на него орудия главного калибра. Если бы «Малефакс» мог передать хотя бы сотую часть грохота этих орудий, в кабинете вылетели бы все стекла, но и без того Ринриетта закусила губу, как только те окутались дымом. Гигантская сила отдачи заставила огромные корпуса покачнуться в воздухе, словно легкие шлюпки. Совокупного веса этого залпа хватило бы для того, чтоб превратить добрую четверть Каледонийского Сердца в щебень средних размеров. Но «Аргест» даже не остановился. В несколько секунд он подошел вплотную к дредноутам и…

– Драная скумбрия!.. – выдохнула Ринриетта, ощущая, как пальцы сами собой складываются в знак Розы, - Что это?

Бреши и провалы в корпусе «Аргеста» стали расширяться сами собой, из них показались шевелящиеся полупрозрачные отростки. Это было столь неестественно, что Ринриетта замерла с открытым ртом. Отростки тянулись и тянулись, пока не сделались похожи на щупальца – щупальца исполинского кальмара, растущие из стального корпуса. Это не было шуткой «Малефакса» или ошибкой в передаче магического сигнала – Ринриетта видела, как дрогнули корпуса дредноутов. Их капитаны тоже увидели это. А увидев, уже не помышляли о бое. Остатки готландской эскадры попытались отвернуть в сторону, но слишком поздно. Сила, с которой они столкнулись, оказалась куда стремительнее самого быстроходного корабля. И куда безжалостнее.

«Аргест» оказался между кораблями и опутал их своими отростками. Несмотря на то, что изображение все так же было лишено звука, Ринриетта побледнела – ей показалось, что она слышит скрежет железа. Огромные дредноуты, способные выдержать настоящий шквал снарядов, сминались, как детские кораблики, сложенные из бумаги. Бронепластины лопались и гнулись, палубы заворачивались как легкие жестяные крышечки от консервированных сардин, многотонные орудия сгибались одно за другим… Это не был бой, это была казнь – мучительная, страшная, неотвратимая.

– Хватит! – не в силах сдерживать отвращение, Ринриетта схватила попавшуюся под руку чернильницу и швырнула ее в призрачное чудовище, - Хватит! Хватит! Довольно!

Разумеется, чернильница не причинила «Аргесту» ни малейшего вреда. Она пролетела сквозь изображение и врезалась в стену. «Аргест» понемногу стал тускнеть, рассеиваясь, как и два кома измятой стали, которые он все еще держал в объятьях, обвив своими щупальцами. Пока не пропал полностью.

– Выключено, - отозвался «Малефакс» лаконично.

Кабинет был пуст, не считая копошащегося в углу вомбата. Ни дымящихся остовов кораблей, ни пламени, ни горечи порохового дыма. Ринриетта не сразу смогла убедить себя в том, что сидит в тысяче миль от поля битвы. Еще больше времени ей потребовалось для того, чтоб унять бьющееся сердце и опрокинуть в рот рюмку хереса. На миг даже перестало казаться, что жидкость отдает рыбьим жиром…

– Ты был прав, «Малефакс», он стал сильнее, - несмотря на то, что призрачный «Аргест» давно растворился в воздухе, Ринриетта поймала себя на том, что старается даже не глядеть в ту часть кабинета, где он прежде был, - Гораздо сильнее.

– Поэтому я и хотел, чтоб вы посмотрели это воочию. Да, он стал гораздо сильнее. Он сконцентрировал в себе огромный магический заряд, который позволяет ему справляться с любым противником одной лишь силой моллекулярной трансформации. За всю историю воздушного океана такая сила еще ни разу не сосредотачивалась в одних руках. Страшно представить, что станет со всеми нами, если она выплеснется…

– Откуда он берет эту силу? – требовательно спросила Ринриетта, - Даже существо с его способностями не может нарушать законы мироздания?

– Он и не нарушает. Он черпает магию изо всех доступных ему источников. Из воздуха, из водорослей, из…

– Из кораблей, - произнесла Ринриетта с отвращением, - Он опустошает все, что попадается ему на пути. И если Каледонийский Гунч надеется, что королевский флот Каледонии сможет спасти нас от этого чудовища, хотела бы я обладать хоть толикой его оптимизма…

Ринриетта подошла к окну, чтоб взглянуть на едва видимые в ночи силуэты кораблей королевского флота в гавани. Корабли были похожи на закованных в доспех рыцарей, охраняющих ее покой. Обычно это зрелище ее успокаивало. Но не сейчас. Сейчас даже толстый камень стен не казался ей надежной защитой.

Она принялась молча надевать сапоги, сбитые о мостовые Ройал-Оука и все еще сырые.

– Могу я осмелиться спросить, куда вы направляетесь? – почтительно осведомился «Малефакс», наблюдая за ней из своего угла.

Ринриетта усмехнулась. Она чувствовала такую усталость, словно сама на протяжении последних нескольких суток участвовала в нескончаемом воздушном сражении.

Затянувшемся, бессмысленном и, пожалуй, совершенно напрасном.

– Наступают сложные времена, «Малефакс». А значит, каждый из нас должен сделать максимум из того, на что способен. Ты согласен со мной?

– Пожалуй, что так. И все же, куда вы собираетесь?

– К ближайшему молочнику. Куплю нашему пройдохе свежих сливок. А что мне еще прикажешь делать?

* * *

– …а второй его внук звался Ритард, он с моей кузиной в ту пору как раз обвенчался. Рыжий, что твой лялиус и нрава самого скверного! Он, изволите видеть, и начал эту канитель с мельницей. Но только он не сам это придумал, а через миссис Уифф, она издавна держала обиду на мою уважаемую маменьку. Конечно, все это было из-за письма, мельницу они лишь потом приплели. Приходит, значит, как-то вечером мой дядя Потт и говорит «Давай письмо!», а ну как я его дам, если еще третьего дня его взяла кузина Мэппи, понятно, для чего. Хорошо помню тот вечер, еще пеламида низко-низко шла, к самому острову спустилась, а это, всем известно, дурной знак. Значит, о чем я…