Восьмой смертный грех

Михаил прошел в конференц-зал, закрыл за собой дверь и сказал:

– Леночка, это было грандиозно. Я тобой горжусь…

Он оказался около нее, Лена вздохнула. Она и впрямь влюбилась в Михаила. Он обнял ее и нежно поцеловал. Затем провел рукой по ее длинным каштановым волосам:

– Мы сегодня встретимся, не так ли? Я приду к тебе, Лена?

Глядя в открытое лицо Михаила, в его карие глаза, она не смогла ответить «нет». Слава богу, что никого особо не занимал их служебный роман. Только Регина иногда намекала на то, что «шашни на коврике для мышки – моветон». Однако, как успокоила Лену Воеводина, на самом деле Регина бесится из-за того, что темноволосый красавец Михаил положил глаз не на нее, а на Лену.

– Регинка со своим характером кого угодно от себя отпугнет. Да она и не способна к долгим отношениям, к тому же все время твердит, что ей не нужен русский муж, намеревается выйти замуж за влиятельного иностранца. Это за сына Хаммерштейна, что ли?

Скорый визит на фабрику супруги Магнуса Хаммерштейна и его сына-наследника, которые хотели самолично убедиться, что дела в русском филиале идут превосходно, был темой кулуарных бесед и сплетен. Грегуара Хаммерштейн считалась одной из самых элегантных дам высшего света Америки и Европы. А ее сын Эдуард, которому было чуть за тридцать, являлся мечтой многих молоденьких (и не только) сотрудниц концерна.

Когда Лена заглянула в кабинет к Тамаре Павловне, та что-то печатала на компьютере, одновременно поглощая очередную чашку кофе.

– Проходи, – сказала Воеводина. – Ну что, намиловалась с Мишкой? Он – парень неплохой, смазливый, только немного безалаберный. Так что роман с тобой ему только на пользу пойдет. Кстати, как думаешь, когда приедет Эдик, он на меня внимание обратит? Я – баба в самом соку, жару могу задать ой-ой-ой!

Эдиком Тамара Павловна именовала Эдуарда Хаммерштейна. Его фото, вырванное откуда-то из глянцевого иностранного журнала, лежало поверх бумаг на столе Воеводиной. Светловолосый атлетического вида красавец в смокинге, с сексуальной улыбкой и неотразимым шармом, Эдуард был не женат, и стать его супругой хотели многие из благородных девиц пяти континентов. Там же на фото была изображена и его мать Грегуара – блондинка с идеальным бледным лицом и точеной фигурой. На вид ей нельзя дать больше тридцати пяти, хотя этого не могло быть, так как ее сыну было немногим меньше. На самом деле возраст Грегуары приближался к шестидесяти.

– А Ягуара-то похожа на Регинку, такой наша Станкевич и станет лет через двадцать, – сказала Воеводина, наливая Лене в чашку жутко крепкий кофе. Тамара Павловна обожала такой кофе, от которого аж дух захватывало. Она где-то вычитала, что Екатерина Великая тоже была кофеманкой, и неподготовленные гости, хлебнув из кофейника императрицы, падали в обморок от густоты напитка. Екатерина Тамаре Павловне импонировала: «и страну вперед толкала, и о себе, грешной, не забывала».

Тамара Павловна не скрывала, что ей не нравится Регина. Та, впрочем, питала к Воеводиной такие же чувства.

– Ну что, дорогая, – заявила Тамара Павловна, – а теперь примемся за работу. Твои предложения почти идеальны, и сейчас мы попытаемся сделать их идеальными на сто процентов. Ты, Ленка, самая светлая голова в нашем отделе. После меня, конечно!

Вечером того же дня, возвращаясь пешком домой, Лена Монастырская подумала, что счастлива. Еще бы, ей двадцать семь лет, она окончила Московский государственный университет и работает на одном из самых прибыльных и динамично развивающихся предприятий страны. Когда на ее резюме пришел положительный ответ от концерна «Хаммерштейн», Лена почти не удивилась. Она, недолго думая, приняла решение переехать из столицы в Новгородскую область. «Хаммерштейн» был отличным плацдармом для карьеры.

И вот теперь она живет в пригороде Великого Новгорода, уютного, древнего и компактного города. Концерн, заботясь о сотрудниках (не обо всех, конечно, а в первую очередь о тех, кто занимается разработкой стратегически важных решений), выстроил недалеко от заводских корпусов коттеджи, в которых, ничего не платя, могли жить те, кто работал на «Хаммерштейн». В число этих счастливчиков попала и Лена Монастырская. Ей предоставили половину добротного коттеджа, в котором было все, что требовалось для беззаботной жизни. Она знала: стоит ей разорвать контракт с концерном, как придется покинуть жилище, которое она обставила по собственному вкусу. Впрочем, Лена не намеревалась разрывать контракт и отказываться от продолжения карьеры в концерне.

Коттеджи располагались в нескольких километрах от фабрики, обычно живущие там добирались до дома на автобусе, ходившем каждые полчаса, или на собственных автомобилях. В тот день Лена решила прогуляться.

Рабочий день закончился, однако июньское солнце светило по-прежнему ярко. Она шла вдоль трассы, думая о том, что сегодня предложила Воеводина. У Тамары Павловны, без сомнения, есть голова на плечах.

В двадцать семь лет Лена получила так много: перспективная и высокооплачиваемая работа, карьерные шансы, даже жилище, которое оплачивает не она сама, а работодатель. Концерну «Хаммерштейн» пророчили великолепное будущее. Лена регулярно просматривала новости с биржи: «Хаммерштейн» был концерном, который получал прибыль, несмотря на экономический спад и всеобщее отсутствие инвестиций. Попасть в число его работников желали многие тысячи, а удостаивались этой чести только избранные единицы. Лена в который раз подумала, что ей повезло. Впрочем, она, конечно, нашла бы иную работу, но «Хаммерштейн»… Пожалуй, он был мечтой любого смертного!

Ну, вот показались и крыши поселка. Лена очутилась перед коттеджем. Она знала, что за секретами концерна идет настоящая охота, несколько раз ловили промышленных шпионов, а некоторое время назад весьма крупный работник был молниеносно уволен, после того как стало известно, что он якшается с конкурентами. Сотрудники концерна дорожили своей работой: со временем они могли получить в собственность квартиру в Великом Новгороде или коттедж в поселке, помимо этого имелась возможность по чрезвычайно льготным ценам отдыхать на нескольких иностранных курортах, жить в отелях, принадлежащих господину Магнусу Хаммерштейну, который позволял своим сотрудникам нежиться под солнцем, почти ничего не тратя из собственного кошелька. А еще: забота о пенсионном страховании, медицинские услуги высочайшего класса, фитнес-центры, сауны, бассейн и великолепные фабричные столовые. Хаммерштейн не раз заявлял, что пришел в Россию надолго, и все его действия подтверждали эти слова.

Лена открыла дверь и в этот момент услышала шаги. Обернувшись, она увидела Михаила. Тот произнес:

– У тебя найдется для меня свободная минутка?

– Ну конечно, – ответила Лена. Они поднялись по лестнице на второй этаж, Михаил чувствовал себя здесь как дома. Он обнял Лену и сказал:

– Как я горжусь тобой, малышка! Сегодня ты была, как всегда, очаровательна.

Вечером, когда Михаил, сославшись на то, что ему необходимо подготовить кое-какие документы для предстоящего визита Грегуары и Эдуарда Хаммерштейнов, ушел, Лена осталась одна. Они великолепно провели время: Михаил был ласковым и нежным любовником, кроме того, он замечательно готовил. Она сидела перед компьютером и пыталась изменить шаги рекламной кампании в соответствии с теми предложениями, которые внесла Тамара Павловна. Лена не чувствовала усталости. Ей нравилось работать, и она знала, что руководство концерна одобряет такой энтузиазм.

На следующий день она предоставила Дмитрию Львовичу исправленный вариант проекта. Тот, внимательно изучив его, заметил:

– Елена Николаевна, вы потрудились на славу. Впрочем, как и Тамара Павловна. Высокое начальство это наверняка одобрит, хотя, как вы знаете, внесет свои изменения. И вот что я подумал…

Они находились в просторном и скромно обставленном кабинете руководителя рекламного отдела Дмитрия Львовича: светлые стены, копии абстракционистских шедевров, самый современный и быстродумающий компьютер с плоским монитором и прочая техника, необходимая боссу.

– Хотите кофе? – задал вопрос Дмитрий Львович. Лена поняла, что он хочет побеседовать с ней. Но о чем именно? Вроде бы все вопросы, связанные с рекламным проектом, они уже уладили.

Дмитрий Львович получил согласие Лены, взял трубку интеркома и попросил секретаршу принести им два кофе. Затем заявил:

– Елена Николаевна, я рад, что вы работаете под моим началом. Я никогда не сомневался в том, что наше руководство сделало правильно, выбрав именно вас из возможных претендентов. Я раньше не говорил, но у вас было сто семьдесят четыре конкурента. Сто семьдесят четыре! И мы остановили наш выбор на вас.