Воспаление колец

Охранители достали эльфийские военные пайки, презентованные Эглондом (какая-то соленая дрянь в виде маленьких разноцветных косточек с надписью «дог фуд» на каждой), и поужинали, ощущая на себе сотни заинтересованных читательских глаз.

Гнусдальф вытащил раскладной стакан, плюнул в него и протер своей бородой.

— Жителей здесь немного, — сказал он, наливая в стакан вечернюю порцию эля. — Но вот что я знаю наверняка, так это то, что Цитрамон подверг их чарообработке, и теперь они способны превращаться в злобных, не знающих жалости свиней-оборотней! Они бродят, рыщут, завывают... Нет, мне самому страшно!

— Бродят, завывают, — передразнил мага Гнивли. — В жизни не поверю в эту фигню!

Тут в темноте кто-то грозно захрюкал, и в свет костра ступил жирный хряк, одетый в полосатую пижаму. Его длинное рыло украшали очки в золотой оправе. Следом, хрюкая не в пример тише, появилась одетая в голубую ночнушку свинья. За ней притрусил выводок голеньких поросят с розовыми, закрученными в колечки хвостиками.

— Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! — вскричал Гнусдальф, стремительно бледнея. Вскочив, он перемахнул костер и полез по ветвям дуба с ловкостью павиана. При этом его плащ задрался, и взглядам огорошенных охранителей предстали розовые фланелевые кальсоны с идущей полукругом надписью на заднице «NAMEN ZOLDATTEN».

— К оружию! — опомнился Элерон и, подавая добрый пример, вскарабкался повыше Гнусдальфа. Следом, отпихивая друг друга, полезли хрюкки. Кошкой взлетел на дерево резвунчик Лепоглаз. Слупив с гнома сотню за то, чтобы его подсадить, оказался на ветке Брагомир, разом утративший к Гнивли всякий интерес.

— Люди! — вне себя от ужаса взвыл Гнивли. — Не оставьте инвалида! Я ревматик — ноги не гнутся!

— Я — не человек! — резонно возразил Лепоглаз. Четверка хрюкков поддержала его единогласно. Элерон сделал вид, что не расслышал, а Брагомир — что глух на оба уха. А у Гнусдальфа внезапно зачесалось справа от левой ягодицы, и он едва не упал.

— На лагерь напал ужасный волколак! — взревел он, покрепче ухватившись за ветку.

— Не волколак, а свинолак! — поправил Элерон.

— Да-да, свинолак! Свиноблук! Блудосвинин! Ростбиф!

Медленной поступью приблизился свинолак к Гнивли, обнюхал его шахтерские штаны, негодующе фыркнул и в компании семейства принялся рыться в вещах путников. (При этом из саквояжа Гнусдальфа выпала серебряная запонка, загадочно пропавшая с рукава Брагомира неделю назад.) Раскидав вещи, но ничего не присвоив, свиной волколак походкой пьяного матроса подошел к Гнивли и начал загадочно раздуваться. На гнома взглянули выпученные, налитые кровью глазки свирепого хищника... Грозно зарычал свинолак, забил копытом, роняя с клыков кипящую пену, плотоядно подался вперед и вдруг громко рыгнул. От этого звука с Гнусдальфом чуть не случился инфаркт, а Свэм грохнулся с ветки. Свинолак же облегченно вздохнул и вытер пот со лба. Затем выудил из кармана пижамы кусок свиной шкурки и положил его на саквояж Гнусдальфа. Фыркнув напоследок, оборотень блеснул золотой коронкой на верхнем левом клыке и сопровождаемый кортежем домочадцев растаял в ночи.

Гнивли простоял без движения несколько секунд. Потом свел глаза к переносице и осел на землю.

— Свиньи в пижамах, — пробормотал он. — Теперь это будет мой самый худший кошмар!

Гнусдальф первым оказался внизу, благополучно приземлившись прямо на запонку.

— Посмотрим, что пишет этот оглоед, — изрек он, поднимая послание. — Вряд ли это любовное письмо. Так... так... ага... ого... ОГО-ГО-ГО-ГО!!! — Чародей покрылся липким потом и выбросил шкурку во тьму. — Это ультиматум! Свинолаки дают нам двадцать четыре часа на то, чтобы мы покинули Угарион. В противном случае мы будем съедены заживо. Говоря простым и доступным языком, нам надо сматываться. СМЕТАЕМ ЛАГЕРЬ!!!

— Какая вопиющая кровожадность! — вскричал Лепоглаз, слезая с дерева головой вниз.

— Уходим! — вскричал Гнусдальф, размахивая клюкой. — Все к Плечистым горам! Все к горам!

— Вперед без страха! — подхватил Брагомир.

— И без содержимого желудка! — вскричал Элерон, спрыгивая на землю и поспешно скрываясь за низеньким холмом.

Ослы блеяли, упирались, но чары Гнусдальфа заставили их мчаться быстрее ветра: маг лично насыпал под хвост каждому ослу красного перца.

Четвероногие друзья неутомимо бежали всю ночь, оглашая воздух безумными воплями. Наконец рассвело. Розовое солнце повисло над горами как прибитое. В небе парили шпионы Цитрамона — черные лебеди, канюки и белоголовые орланы, занесенные в Красную Кулинарную Книгу Хреноземья. Временами путников ослепляли вспышки их фотоаппаратов.

К полудню горы заслонили небо. Морщинистые, седые, они хранили гордое молчание и с презрением смотрели на горстку крохотных созданий, которые спешили к их подножиям.

Чем ближе становились горы, тем беспокойнее становился Гнивли. Он елозил в седле, пыхтел, сопел, краснел, наконец не выдержал, и торжественно, с каким-то нездоровым возбуждением воскликнул:

— Глядите, а вон угрюмый утес Бздюрак! — и ткнул пальцем в направлении черного корявого выступа, похожего на прыщ. — Бздюрак — величайшая гномья святыня! А вот великая гора Бабайоброс, — гном смахнул слезу ностальгии в сторону фурункулообразного вздутия на самом видном месте горной цепи. — Это под ней лежит Умория, легендарное гномье царство! О, забои предков!.. О, родные штольни!.. Правда, налоги там были великоваты... — гораздо прозаичней добавил он, — и вообще сильно воняло. Душ только по праздникам, мясо по талонам, секс по талонам, сортир по талонам! Сказать начистоту — полное дерьмо это царство предков! Жить в спертом воздухе и вонять — вот их заветы!.. А я не хочу вонять! — Гном замялся. — Ну, в смысле, вонять так, как завещано предками!.. Гм, а вот живописная группа горных вершин: Себорей Страшный, Кизилмизил Красный и Фингал Синий!

Гнусдальф негромко кашлянул.

— Послушай, ты все рассказал?

— Нет, а что? — недоуменно моргнул гном.

— Да так, ничего... Просто если ты назовешь еще хоть одну горную вершину, я тебя зарежу!

— Это не названия, это страсти-мордасти, — добавил Свэм.

— Это ты моим предкам скажи, — пожал плечами гном.

На дюралевых створках ворот, которые закрывали вход на перевал, желтой краской было намалевано лишь одно слово: «ПЕРЕУЧЕТ».

— Приехали! — зло сказал Гнусдальф. — Прогнило что-то в Датском королевстве... Только истерик не закатывать! Я ясно выражаюсь? Молчать! Не возражать! Не кричать, не плакать, не рвать на себе волосы и не кататься по камням! — Лицо Гнусдальфа посерело, он глухо зарыдал, рухнул с осла и начал кататься по камням, выдирая остатки волос на голове.

— Самый верный способ — головой в пропасть, — предложил Свэм.

— Отнюдь, — не теряя самообладания, сказал никогда не обладавший самообладанием Элерон. — Отдельные мнения паникеров меня не волнуют. Мужайтесь. Мы просто отнесем им кольцо. Они поймут заблудшие души и простят, а может, даже наградят. — Он надел черные перчатки и потянулся к карману Фордо.

— Однако! — вдруг вскричал Гнусдальф. — Есть козырь в рукаве!.. Умория, — пояснил он, поднимаясь и встряхиваясь. — Гномье царство! Я бывал там недавно — хорошее царство! И оно совсем рядом: пол часа езды, и вот она — дверь в склоне горы Бабайоброс!

Лепоглаз вздрогнул.

— Но там... там не очень-то светло... — прошептал он. — Да нет, что я говорю, там темно, там ОЧЕНЬ ТЕМНО!

— Да, — без обиняков сказал Гнусдальф, — там действительно ТЕМНО. ТЕМНО, ТЕМНО, ТЕМНО, ВОТ ТАКИМИ БОЛЬШИМИ БУКВАМИ!!! С тех пор, как гномы проиграли Уморию чморкам в домино и ушли оттуда, там действительно стало ОЧЕНЬ ТЕМНО. Но мы рискнем. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Или проще: кто не рискует, тот никогда не станет алкоголиком; но мы-то с вами рисковали уже не раз!