Воспитание по-новому

Я хочу обратить твое внимание на это. Мы постоянно заботимся о материальном благополучии ребенка и забываем о духовном.

Мы постоянно заботимся о телах наших детей. Потому что все наши «купить», «приготовить», «покормить», «постирать» — это забота о теле. О том, чтобы тело было накормлено, чтобы тело было одето, чтобы тело было чистым. Но разве ребенок — это одно лишь тело? (Хотя иногда мы так и относимся к ним, как к телам: покормила тело ужином, уложила тело спать, чтобы не мешало, — выполнила свой родительский долг!)

Но если допустим, что ребенок — это не только тело, но еще и душа, то тогда надо с ним быть, надо его услышать, надо найти интонацию, на которую душа откликнется.

На самом деле во многих из нас ценность душевных отношений вообще не была сформирована. Если учесть, что мы в большинстве своем выходцы из атеистической страны, в которой понятия Бога и души напрочь отсутствовали, а люди были вынуждены находиться в постоянной погоне за материальным, то такая наша материалистическая направленность понятна.

Но как бы мы ни стремились создать ребенку материальную обеспеченность, чтобы в будущем купить ему квартиру или оплатить его учебу, как бы мы ни заботились о телах наших детей, если мы забываем об их душах, они растут закрытыми, бесчувственными и одинокими.

И ты думаешь — закрытый, бесчувственный, одинокий ребенок в новой квартире, купленной тобой, — способен будет оценить твой подвиг? Ты думаешь, ребенок, проживший в душевном равнодушии, не поддержанный в трудную минуту (которую родители часто даже не замечают, именно потому что заняты созданием материального благополучия!), будет испытывать к тебе искреннюю благодарность или чувствовать душевное тепло?

Нет, не будет. Закрытые в одиночестве души — не благодарят за материальное благополучие. Потому что благодарность — это чувство. А бесчувственная душа — что она может чувствовать?

Ребенку нужна любовь. Близость. Понимание. Ему нужны наши чувства. Наше присутствие в его интересах, в его переживаниях. Наше душевное общение. Ему нужны минуты настоящей близости и настоящего понимания, настоящего интереса друг к другу. (Я обращаю твое внимание: ребенку нужны даже не часы или годы — минуты! — нашей духовной, душевной близости, что ни разу не мешает созданию «материального благополучия»!) Нам нужно просто помнить о важности таких душевных, духовных отношений с детьми.

И вот тогда — твой ребенок действительно сможет быть и благодарным, и понимающим, и отдающим. Таким, каким был по отношению к нему ты.

Сможет быть честным и чистым — душевным человеком.

Недавно я пережила опыт такой душевной близости с внуком и в очередной раз убедилась, как открыты и отзывчивы дети к душевным разговорам, как восприимчивы и чисты, когда мы сами открыты и любящи.

Всего несколько минут длился наш разговор, когда я отводила внука в детский сад. Он произнес плохое слово, и я, услышав его из этих чистых детских уст, сказала:

— Знаешь, детка, есть слова, которые лучше не произносить — такие они плохие и грязные. Когда ты произносишь такое слово — ты пачкаешься, пачкаешь свою чистую душу. А она тебе нужна чистая и светлая — иначе как ты пойдешь по жизни, если она не будет тебе светить на твоем Пути?

— А у меня тоже есть душа? — спросил он.

И я ответила:

— Конечно, есть, и очень чистая, очень светлая, потому что ты хороший человек и ничем ее еще не испачкал.

— А чем можно испачкать душу? — с интересом спросил он.

— Ну, вот такими плохими, грязными словами. Плохими поступками — злыми, нечестными. Враньем. Завистью.

— А если я уже сделал плохой поступок — моя душа уже грязная? — спросил ребенок, спросил настороженно, потому что, конечно же, за свою почти шестилетнюю жизнь успел совершить не один «плохой» поступок.

— Если ты поймешь, что был неправ, что ошибся, и признаешься в этом хотя бы самому себе, то есть покаешься в этом поступке, — то ты опять очистишься. Или если ты кому-то расскажешь, признаешься, что понимаешь, что совершил плохой поступок, твоя душа опять становится чистой, — ответила я. — Так что не так страшно ошибаться, дорогой, важно во время признать свою ошибку и постараться в дальнейшем поступать по-другому. Главное — не бояться признаться, что ты в чем-то был неправ. И твоя душа всегда будет чистой. А о ее чистоте действительно нужно заботиться — она нужна тебе, чтобы вести тебя по жизни…

Вечером, придя домой из сада, ребенок ушел в свою комнату, потом пришел ко мне в майке и сказал тоном, которым говорят какие-то очень важные вещи:

— Ты знаешь, Маруся, я хочу тебе признаться кое в чем.

— Признайся, — сказала я.

— Ты знаешь, я сегодня нечаянно, не специально, порезал ножницами свою майку.

И ребенок показал на разрез.

— Как же это у тебя получилось? — поинтересовалась я, рассматривая разрез на майке прямо в области живота.

— Я ножницы не той стороной взял и нажал нечаянно, они майку и разрезали…

— Ну что же, я надеюсь, этот поступок научил тебя быть внимательнее, потому что ты испортил вещь. И мог бы и поранить свой живот. Видишь — твой поступок учит тебя быть осмотрительнее, не торопиться. Я думаю, ты все понял. Сними эту майку, возьми в комоде другую…

Ребенок ушел. Я улыбнулась нашему разговору, его признанию. И тут только я подумала — как же он порезал майку, которая была под свитером?

Но в это мгновение внук вернулся. И сказал немного смущенно:

— Знаешь, Маруся, я хочу тебе еще кое в чем признаться.

— Признайся, — сказала я.

— Я порезал еще и свитер! Я все вместе порезал — и свитер, и майку, когда на ножницы нечаянно надавил…

Он проговорил это покаянно, именно это слово пришло ко мне в голову.

— Ну, здорово! — сказала я. — А я после твоего ухода удивилась — как же ты умудрился порезать одну только майку, если она была под свитером? Теперь я все понимаю. Ну что ж, что сделал, то сделал! Надеюсь, этот поступок тем более научит тебя быть внимательнее при обращении с ножницами…

Ребенок вздохнул с облегчением и вышел. Он вздохнул действительно с облегчением, как бы освободившись от чего-то. А его признание на самом деле освободило его от ощущения чувства вины, собственной «плохости».

Он ушел, а я подумала — какая же чистая и светлая у него душа! Светлая и чистая — как у любого ребенка, — я убеждена в этом. И как хорошо и правильно все понимает ребенок, когда ты обращаешься к его чистой душе!

Наши дети — так мало ушедшие от своей естественной природы, пока еще не погрузившиеся во взрослый, жесткий и грязный мир, — остаются еще чистыми и светлыми душами, открытыми, способными воспринимать и тонко чувствовать окружающий мир. Умеющими тонко вибрировать в ответ на воздействие на них.