Воспитанница любви

Вера все поняла. Она бессильно опустилась на стул, ломая в отчаянии руки. Исправить платье нельзя, что же делать? И тут раздался голос капельдинера:

– Госпожа Кастальская, ваш выход!

Глаша с сочувствием и страданием взирала на несчастную актрису. Вера замерла, лихорадочно ища выхода, после встала и осмотрела себя в зеркале с ног до головы. На девушке была подаренная Прошкиным тончайшего полотна белая сорочка до пят. Нежные тонкие руки были голы, но декольте, украшенное модести (кусочком кружева), не посягало на скромность девицы.

– Все! – решительно произнесла отважная дева. – Иду как есть! А с тобой после разберусь.

Глаша ахнула и взялась за голову. Прихватив веночек и прутики, Вера прошествовала под изумленными взглядами до самой сцены. Когда она вышла на волшебный помост, стало вовсе не важно, что на ней. Это была уже не Вера, а несчастная помешанная, которая ничего не понимает и живет в своем мире. Пережитое потрясение усилило чувствительность Веры, последнюю сцену она провела на пределе человеческих сил. В зале плакали, особенно когда Вера тоненьким, срывающимся голоском пела куплеты безумной Офелии. Однако юная актриса не замечала этого, живя страданиями героини. Сцена завершилась рукоплесканиями в ее честь.

Антип Игнатьевич поймал Веру за кулисами и, растроганный до слез, поцеловал в лоб.

– А с рубашечкой ты славно придумала. Так невинно и трогательно.

Кажется, никто не заметил подмены костюма, будто так и должно быть. Натали бесилась, что мешало ей сосредоточиться, и едва не провалила финал.

Вернувшись в уборную, Вера ни слова не сказала кающейся Глаше, лишь упала на стул и застыла, будто из ее тела вынули сердце и она превратилась в куклу. Все силы были отданы спектаклю, и Вера чувствовала теперь внутреннюю пустоту и полное изнеможение. Она лишь махнула рукой, и Глаша тихо удалилась, оставив барышню в одиночестве. Татьяна давно уже сидела в буфетной и отмечала премьеру.

Спектакль закончился.

– На поклоны, сударыня! – крикнули из-за двери. – Поспешайте.

Одеваться было некогда. Вера набросила на плечи платок, чтобы прикрыть голые руки, и прошла на сцену, где уже толпились артисты. Ее выход сопровождался криками и рукоплесканиями. Особенно бесновалась молодежь из райка. Вера едва нашла в себе силы улыбнуться и согнулась в низком поклоне. Антип Игнатьевич ободряюще пожал ей руку, но при первой возможности Вера ускользнула за кулисы. Она успела разглядеть толпившихся у сцены гусарских офицеров, каких-то богатых господ в ложах, но знакомых лиц, кроме губернатора, среди них не было. Вернувшись в уборную, юная актриса вновь рухнула на стул.

Вера все сидела без движения, пока в дверь не постучали, требовательно и торопливо. В уборную просунулся Сашка:

– Вера, тебе тут прислали цветы, целую корзину. Сказывают, от Прошкина.

Он внес огромную корзину, полную роз. Где только добыл такую роскошь незадачливый поклонник? Среди цветов актриса нашла подарок – бархатную коробочку с уже известными бриллиантовыми сережками, с которых все начиналось. Капельдинер принес букет от губернатора с поздравлениями. Потом вновь и вновь несли цветы, и уж некуда было ставить. Сашка в растерянности посмотрел на благоухающий цветник и тихо произнес:

– Вера, это же целая армия поклонников! Как же мне справиться с ними со всеми?

Девушка равнодушно смотрела на красноречивое свидетельство успеха. Покачав головой, она тускло произнесла:

– Полно, Саша, не с кем воевать. Поди, я устала.

Не был сил даже переодеться. Явился Антип Игнатьевич, весьма довольный и потирающий руки.

– Полный сбор! Успех! Все билеты раскуплены в кассе, лишь Фоме Львовичу я послал персонально. Душенька, ты чудо! Истинная Кастальская. Губернатор доволен, будем давать «Гамлета» весь месяц. Фома Львович вдругорядь ожидает гостя из Петербурга, надо расстараться.

– Целый месяц! – в ужасе прошептала Вера. – Я не смогу, Антип Игнатьевич.

– Да что ты, что ты, Вера! Такие сборы, как же можно упустить? Ты уж не выдай, душенька, на тебе все держится. Зритель пойдет на тебя.

В своем воодушевлении Антип Игнатьевич и не приметил ни теней под глазами Веры, ни ее потухшего взгляда. Представить себе, что те затраты сил и нервов, которые понесла юная актриса во время представления, она понесет еще хотя бы раз, Вера не могла. А целый месяц!

– Воля ваша, я не смогу, – упрямо повторила она.

– Ну полно, полно, душенька! Ты устала. Отдохни, после поговорим. – И он отправился принимать поздравления и переодеваться.

Надо отдать должное антрепренеру, он тоже не ударил лицом в грязь и провел свою роль из всех своих недюжинных возможностей. Теперь, в отличие от Веры, он испытывал удовлетворение и торжество.

Едва закрылась за ним дверь, как распахнулась вновь и на пороге оказался невысокий щуплый офицерик в красном ментике с огромным букетом в руках. Он смело взошел в уборную и рухнул на колени перед растерявшейся актрисой:

– Божественная! Офелия, помяни меня в своих молитвах, нимфа! – И он взялся целовать ее колени.

Вера вскочила со стула, освободившись из рук чересчур пылкого обожателя, и уронила цветы, которые он высыпал ей на колени.

– Кто вы? – только и сумела она спросить.

Гусар вскочил и, шаркнув ногой, поклонился:

– Рекомендуюсь – корнет Шишков. Божественная! – Он вдругорядь бухнулся об пол. – Поедем со мной! Едем в ресторацию. Я потрясен! Я вне себя!

– Это сейчас видно, – ответила Вера, не имея сил тотчас выставить навязчивого поклонника. – Однако позвольте мне одеться.

– Ты согласна, моя богиня? Едем в «Париж»! – настаивал корнет.

Обращение «ты», бесцеремонность, с которой Шишков ворвался в уборную, в другое время возмутили бы Веру, но теперь она страшно устала и желала бы одного: забыться. «Что ж, – подумала она невесело, – падать так падать. Надобно принимать участь артистки со всеми сопутствующими обстоятельствами».

– Подождите меня у подъезда, я скоро буду, – безжизненно произнесла она.

– Непременно! – воскликнул гусар и на прощание ухитрился запечатлеть горячий поцелуй на ее руке.

Вера неспешно оделась, велела капельдинеру снести корзины цветов к ней в номер и направилась к выходу.

– Вера, ты домой? – перехватил ее Сашка.

В окружении балетных девиц он направлялся вспрыскивать премьеру в ближайший трактир.

– Нет, – сказала Вера и дерзко посмотрела в глаза братцу.

Сашка забеспокоился. Отослав девиц вперед, он задержал сестрицу.

– Что с тобой, Вера? Ты сама не своя. Куда ты идешь?

– В ресторацию, – коротко ответила девушка.

– С кем?