Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы

— Ка-ак? И там подобное?

Здесь уже и месье неподдельно ужаснулся. Внимательней всмотрелся в детективов: не разыгрывают ли они его. Но на шутку никак не было похоже.

— Неужели уже семь человек пропали на пассажирском лайнере высшего класса? И нет никаких свидетелей?

— Вот мы и ведем опросы, сеньор комиссар.

— Топорно опрашиваете. У многих уже побывали?

— Нет еще. Пока выборочные опросы касаются тех, кто имеет телохранителей, оружие и кто связан со службой в спецотделах.

— Все равно так нельзя, сеньоры. Вы поднимаете такую волну паники на судне, что трудно предсказать во что это выльется. А второе, вы сослужите медвежью услугу руководству кампании, за что они поторопятся немедленно от вас избавиться. Престиж фирмы, которой вы служите, для вас должен быть главенствующим. Вам надобно собирать факты, не привлекая и не тревожа пассажиров. Ведь это люди не только очень богатые, но и сугубо гражданские. Острые ощущения они предпочитают видеть в кино. Для них труп на одной территории проживания смертельно опасен для душевного состояния. Ведь корабль-это замкнутое пространство. Место добровольного заточения на время плавания от порта до порта. Вы можете дать ответ, что предпринимать, если завтра пассажиры потребуют, чтобы капитан пересадил их на другой корабль?

— В ближайшее двое суток это невозможно.

— В том то и дело. И это надо всегда помнить и учитывать.

Пассажирский бунт страшное дело. Вертолет никак не долетит до судна.

Да и сколько он может забрать обиженных.

Детективы уже полностью осознали, что нерасчетливо взялись резко за расследование, не приняв во внимание сугубо дилетантскую обстановку на лайнере.

— Но, сеньор комиссар, если эти убийства — месть, до тонкостей ли психологии в этом случае?

— Вы, что, сейчас можете обосновать, что в этих каютах совершены именно убийства.

— Кровь на полу, подтертая, но имеется в каждой каюте.

— От каждого из находившихся.

— Нет.

— Вот видите. Здесь нужно тоньше подходить. Может это инсценировка убийств. Нужно еще собрать факты. Поразмыслить. Иначе, чего мы тогда стоим, как сыщики.

Боднар замолчал. Дело и вправду принимало очень скверный оборот.

Слухи могли спровоцировать такую панику и беспорядки, что дай бог кораблю потом остаться на плаву.

— Сеньоры, я прошу вас провести меня к капитану. Если слова ваши опираются на факты что мы еще раз проверим, обойдя каюты с исчезнувшими пассажирами, то разворачивать следствие следует с ведома капитана. Все нужно тщательно проанализировать. Нам должны выделить людей из команды корабля. Сохранить пассажиров в неведении и спокойствии. Репутация фирмы, это первое, над чем всегда должны думать ее сотрудники. Вы готовы, сеньоры?

— Готовы, комиссар. Ваши доводы логичны для данной ситуации.

Дина очнулась неожиданно. В большой комнате каюты горел ночной свет. Бабушка спала. Доктора не было видно. Девушка встала, прошла в комнату. Рус стоял у изголовья Сен Ю и держал правую руку над его головой. Иногда медленно вращал круговыми движениями раскрытую ладонь.

Она видела полную отрешенность лица монаха. Присела в стороне, решила подождать, пока Рус закончит странные колдовства. Доктор оказался с противоположной стороны в глубоком кресле и также с видимым интересом ожидал окончания необычного сеанса. Наконец Рус собрал ладонь в кулак, убрал руку. Несколько минут смотрел на неподвижное, бледное лицо монаха. — Сеньор доктор, завтра он будет крепче. Что еще можно предпринять?

— Все необходимое ему сделали в больнице. Самое главное-переливание крови. Сейчас остается только ждать.

Четверо-пятеро суток самые тяжелые для организма.

Качка мешает. Мутит.

— А когда просыпается, как он себя чувствует?

— Не плохо.

Доктор встал, подошел.

— О-о, бледность исчезает. У вас имеются неплохие экстрасенсорные возможности.

— Монахи после таких ранений за трое суток поднимают человека на ноги.

— Не может быть. Не верю. Время сращивания мышечных и кожных тканей пять-семь суток. А за трое- извините.

— Рус присел на стул.

— Сеньор, вы видели старую рану на животе? — Рваную.

— Да. Эта старая винтовочная пуля буквально в упор прошила его, а пороховые газы обуглили отверстие раны. Плюс он два часа пролежал на тропе в ожидании помощи. Специальные растворы, мощная энергетика настоятеля и через трое суток Сен сидел на бревнышках и с убийственной иронией проклинал свою жадность в покарании врагов.

— Поразительно. Я много читал общего про восточную медицину, но подробностей найти никак не возможно. — Да. Монахи скупые до своих тайн. Не скоро еще увидит свет их рукописи.

— А этому они тоже учат?

— Да. Это входит в курс обучения на выживание. Можно даже самому себе передавать энергию в мозговые центры и сохранять очень длительное время работоспособность и обходиться без сна. — Ловко.

— Ловко, — подтвердил Рус. — А что, если не секрет, сделали вы?

— Медленно передал часть своей энергии. Бледность исчезает: эту фазу вы заметили.

— Я резонно предполагал, что в этих условиях мы навряд ли сможем выходить парня. Но заметил, что после ваших посещений у него улучшался аппетит. И пока он еще не ест: нельзя, соки пьет с удовольствием.

— Прекрасно. Это один из очень важных показателей улучшения состояния организма.

— Но откуда у монахов такая глубина познания медицины, анатомии?

Ни приборов, ничего такого, чтобы помогало?

— Они очень много сидят и думают. Это их работа. Потом собираются вместе и делятся своими изысканиями. — А практика?

— И практики хватает. Когда люди живут далеко за сто лет, у них в жизни всего хватает.

— За сто? — расширил глаза доктор, — это кто у вас столько живет?

— Я слышал, что в наших родственных монастырях есть патриархи, которым по сто сорок лет. Наш патриарх погиб в бою, когда ему шел сто первый год. — Как погиб?

— В Шанхае подвергся нападению толпы наемников хунвейбинов. И только из пистолета смогли его смертельно ранить. Не успели довезти до монастыря. Некоторые эликсиры требуют свежего приготовления и сохраняют свою живую энергию буквально в пределах трех часов.

— И что? Смогли бы выходить? — Шанс был. — Какой?