Воспоминание
Шрифт:
Единственное, чего Талису по-настоящему хотелось — это несколько дней побыть вдвоем с Калли. Несколько дней, когда он не должен быть таким чертовски утомительно вежливым все время и думать о каждом слове, которое он произносит (ибо в благородном доме Джона Хедли было принято придерживаться самых строгих правил на этот счет). С Калли он мог молчать, когда ему этого хотелось, или, если хотелось этого, болтать несколько часов напролет. А лучше всего, конечно же, было то, что для нее не надо было что-то делать, что-то ей все время приносить, носить ей какие-то вещи, куда-то ради нее бегать и делать еще
Теперь, думал он, кажется, придется ослушаться приказания лорда Джона и оставить ее здесь в одиночестве. Если вокруг нее вертятся мужчины, потому что… ну, просто потому, что она, по имению Джона, самое прекрасное существо на земле, то это не его проблема. Рядом с ней сейчас был этот тощий бледнолицый парень, у которого и плеч-то никаких нет. Вот пусть он о ней и позаботится.
Но стоило только Талису это подумать, как он тут же направился туда же, куда пошли и они.
— Ах, Аллен, как это, правда, мило, — говорила Калли, откидывая голову и смеясь. Ее распущенные волосы запутались у нее на поясе.
— Позволь, я тебе помогу их отцепить — отвечал Аллен, распутывая ее роскошные волосы и в то же время проводя но ним жадными движениями.
Но Талис ему не позволил докончить. Он кинулся ему наперерез, взмахнув своим кинжалом с таким видом, как будто намеревается отсечь Аллену руку за то, что тот посмел даже коснуться волос Калли.
Но Калли знала о его чувствах.
— Тронешь мои волосы — пожалеешь, — процедила она с холодным видом.
— А почему ты их ничем не покрыла? Почему ты не надела никакой шапочки?
Калли довольно улыбнулась:
— Ты что же, не хочешь, чтобы другие мужчины видели, какие у меня волосы?
Он резко выпрямился.
— Просто они за все цепляются, так что тебе же самой неудобно. И вообще удивительно, как это в них еще птицы не начали вить гнезда. — Самому Талису шутка показалась очень остроумной, но, судя по выражению на покрасневшем лице Калли, она была другого мнения.
— Аллену мои волосы нравятся, — зло и раздраженно бросила она Талису. — Да и вообще они нравятся всем мужчинам. И даже очень.
— Да я же не сказал, что они мне не нравятся, — пробормотал он, моргнув в недоумении. Что это с ней сегодня? Он же всю жизнь ее поддразнивал. Она отвечала тем же, но без всякого раздражения. Почему сегодня вдруг все изменилось?
— Пошел прочь! — приказала она. — Ты что, все еще никак не можешь понять, что я не хочу, чтобы ты торчал тут? Иди найди себе другую женщину и бегай за ней.
Смотря ей вслед, Талис чувствовал, как в нем закипает гнев. Он же все на свете сделал, чтобы быть с ней. Она была для него смыслом самого существования. А теперь, кажется, все, что ей надо — это женоподобный изнеженный мерзавец Аллен Фробишер.
Он решительно направился за ними следом, а когда они остановились около лавочки, в которой торговали сладкими пирогами, он встал рядом, опершись о подпорку навеса, и принялся равнодушно смотреть в сторону, как будто оказался тут случайно и не намерен никуда уходить.
— Да, пожалуй, Аллен, — произнесла Калли так громко, что ее можно было услышать и в миле отсюда. — Я бы с удовольствием съела яблочного пирога. Я их люблю больше
всего на свете. Спасибо. Ты так добр и предупредителен, и ты умеешь быть так внимателен с женщинами.Аллен покраснел от ее похвалы. Он достал и протянул торговцу крупную монету, чтобы расплатиться за два яблочных пирога. Но Талис остановил его.
— Ей больше нравятся персиковые пироги. На самом деле она яблочные пироги терпеть не может, только если они приготовлены с корицей, а я по запаху чувствую, что в этих корицы нет. Если тебе в самом деле хочется сделать ей приятное, купи ей персиковый или абрикосовый пирог. А со смородиновой начинкой покупать не надо, потому что у нее косточки начнут застревать в зубах. К тому же, она ужасно неаккуратно ест, так что испачкает смородиной все цлатье. Поэтому думаю лучше всего будет купить все-таки персиковый.
— Я… я… — пробормотал ошарашенный Аллен. Калли бросила уничтожающий взгляд на Талиса, но он на нее не смотрел.
— Я передумала, — заявила она. — Я вообще не желаю никаких пирогов. Пошли, Аллен, там, кажется, выступают акробаты. Пошли посмотрим?
Аллен не очень уверенно предложил:
— А вот здесь сейчас будут травить медведя. Может быть, ты хочешь посмотреть, как травят медведей собаками? Это очень азартный спорт.
— Нет, это ей не понравится, — уверенно сказал Талис, без труда глядя через голову Аллена, потому что тот был более чем на четыре дюйма ниже его.
— Нет, это мне очень понравится! — процедила Калли сквозь стиснутые зубы. — Я, знаешь ли, очень и очень изменилась за последние месяцы. Много времени прошло с тех пор, когда мы виделись с тобой в последний раз, — сказала Калли Талису, произнеся слово «с тобой» так, как будто имела в виду нечто подобное цветам из Ядовитого Сэда.
— А, так вот почему ты такая? — воскликнул Талис. — Это потому что я не приходил к тебе в гости? Но я в последнее время жутко занят. Ты же понимаешь — я обязан ухаживать за десятком дам и помогать им со всякими их вышиваниями и всем прочим. Это занимает ужасно много времени! Надеюсь, ты меня простишь, ведь я же не виноват.
— Ты мне не принадлежишь, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал от гнева. И я тебе тоже не принадлежу. Делай, пожалуйста, что хочешь. А в настоящий момент больше всего мне хотелось бы, чтобы ты оставил нас в покое. Я предпочитаю побыть с таким мужчиной, который понимает, что я — женщина. — С этими словами она крепко прижала руку Аллена к своему боку и подняла на него глаза с таким выражением на лице, которое, как она надеялась, было полно любви.
С некоторым усилием Талису удалось втиснуться между ней и Алленом.
— Мой отец приказал мне защищать тебя, и я его должен слушаться. Может, нам пойти посмотреть, какие книги есть в книжной лавке?
Аллен расхохотался.
— Ну, молодой Хедли, я вижу, вы ничего не знаете о женщинах. — Может, он и не был таким высоким, как Талис, но зато он был старше и гораздо опытнее. — Женщинам нравятся увлекательные и возбуждающие вещи, всякие зрелища, но уж, конечно, не книги. У женщин на уме всегда что-то романтическое, всегда любовь, а не то, о чем пишут в книгах. Правда же, моя драгоценная? — обратился он к Калли и поднес ее руку к своим губам, намереваясь ее поцеловать.