Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки]
Шрифт:
— Вот и хорошо, — сказал Котуньо, поднимаясь, — ее величество в отличном состоянии! Не забывайте, миледи, ежечасно давать ее величеству по одной кофейной ложке микстуры, которую я выписал, и все как нельзя быстрее пойдет на поправку. Э, да вот, кстати, и ваши дамы вернулись с микстурой. Дайте-ка мне ложечку; ее величество окажет мне честь, приняв первую порцию из моих рук.
И, не давая королеве времени опомниться, он поднес к ее губам ложечку с лекарством, заставив его проглотить.
— Завтра в тот же час я приеду, — сказал он.
Через десять минут после его отъезда Каролина уже
Все произошло точно так, как предсказывал доктор. В продолжение трех дней королева пребывала в полусне, в некой дремоте между сном и бодрствованием. Затем мало-помалу Котуньо позволил дневному свету проникнуть в ее одурманенный разум. В бледных лучах этого света ей припомнилось все что произошло, но недавние события предстали перед ней как бы обесцвеченными, в туманной дымке, словно то были события далекого прошлого. Не покидая ее ни на миг, я стала свидетельницей этого постепенного возврата к жизни и страданию.
Дня три-четыре она провела, не заговаривая со мной о князе. Но однажды утром, словно бы с усилием, вдруг спросила:
— Когда я лежала в горячке, княгиня Караманико не приходила сюда?
— Так и было, государыня, — отвечала я. — Она узнала, что ее муж заболел, и, собираясь в Палермо, зашла осведомиться, не будет ли у вашего величества какого-либо поручения для передачи вице-королю.
Королева, державшая меня за руку, с силой стиснула ее и спросила, вглядываясь в мое лицо:
— Эмма, княгиня еще не возвратилась?
— Нет, государыня.
— И не присылала письма?
— Нет, государыня.
— Распорядитесь, чтобы, когда она вернется и пожелает со мной говорить, ее провели ко мне без промедления.
— Но если она привезет дурные вести, ваше величество уверены, что вы в силах выслушать их, не причинив вреда своему здоровью?
— Да, будь покойна; силы ко мне возвратились, я вполне владею собой. Только окажи мне одну услугу.
— Располагайте мною, ваше величество.
— Вот ключ от моего секретера, тайна его тебе известна…
— Да, государыня.
— Что ж, ступай принеси мне мой дорогой ларчик; мне необходимо, чтобы он был со мной.
— Иду.
— Да, да, иди и поскорей возвращайся! Если случайно увидишь короля и он вздумает полюбопытствовать, как мои дела, скажи ему, что я чувствую себя недурно, однако нуждаюсь в нескольких днях покоя и уединения. Ничего не может быть для меня неприятнее, чем видеть его теперь.
— Хорошо, государыня.
Я посмотрела на свои часы:
— Сейчас девять утра, значит, я возвращусь в полдень.
— Благодарю… Не знаю, что бы со мной сталось, если бы у меня не было тебя.
Я взяла ее руки и стала их целовать.
— И не забудь, уезжая, предупредить насчет княгини!
— Я помню, государыня, будьте покойны.
— Еще скажи, пусть заведут часы; мои нервы уже достаточно крепки, чтобы спокойно слушать бой часов… даже когда они бьют четыре.
Я покинула королеву и, передав порученные ею два приказания, села в карету. Кучеру я велела ехать как можно быстрее, и экипаж двинулся в путь.
Близ Маддалоне нам навстречу проехала черная карета; кучер и лакей на запятках были в трауре. Я содрогнулась: предчувствие
шепнуло мне, что в этой карете в Казерту едет вдова.Прибыв в Неаполь, я заехала в посольство лишь затем, чтобы сказать два слова сэру Уильяму; потом я отправилась во дворец, где исполнила поручение королевы, избежав неприятной встречи с королем. Чтобы скорее возвратиться, я, садясь в экипаж, приказала сменить лошадей.
За несколько минут до полудня я прибыла в Казерту. Под перистилем стояла карета, обитая черной тканью, со слугами в трауре, та самая, что встретилась мне по пути в Неаполь.
Едва успев ступить на первую ступень лестницы, я увидела, как дверь апартаментов королевы открылась. Оттуда вышла женщина, закутанная в длинную вуаль из черного крепа. Она рыдала, прижимая к глазам платок, и шла, если можно так выразиться, почти вслепую. Я отступила, пропуская ее, и она прошла мимо так близко, что наши одежды соприкоснулись. Но она меня не заметила.
Женщина села в карету и уехала.
К королеве я вошла, когда часы пробили двенадцать.
— Ты держишь свое слово, Эмма, — произнесла она. — Иди сюда.
Я приблизилась, про себя удивляясь, что ее голос не изменился. Мне представлялось, что я найду ее в слезах, в отчаянии. Но я ошиблась: она была холодна и полна решимости.
Взяв у меня ларец и открыв его ключом, который был у нее наготове, она вынула из-за корсажа прядь волос и сказала:
— Видишь, это все, что от него осталось.
Она крепко прижала прядь к губам, потом заперла в тот же ларец, присоединив этот сувенир смерти к сувенирам любви.
Потом, спрятав ларец под подушку, на которую она тотчас уронила голову, королева закрыла глаза и прошептала фразу, что я однажды уже слышала из ее уст:
— Это кара Небес!
LXXIV
К несчастью, события внешней политики вскоре вернули эту бурную душу, не умевшую жить без страстей и пожираемую жаждой любви или ненависти, к тому ожесточенному состоянию, которое так ненадолго оставило ее под влиянием пережитых скорбей.
Термидорианский переворот, обрушив возмездие на головы тех, кто был наиболее причастен к казни короля Людовика XVI и королевы Марии Антуанетты, принес Каролине мимолетное облегчение. Однако для революционной армии этот переворот стал чем-то вроде боевого сигнала, сразу удвоив ее рвение. Мои старые таблички для письма поныне хранят даты побед генералов-республиканцев, которые я записывала по мере поступления все новых вестей об этих ошеломлявших нас военных успехах. Ведь Франция, со всех сторон окруженная противником, как нам казалось, должна была неизбежно покориться.
Австрийцы, проникнув было на французскую землю, стали отступать и 16 августа сдали Ле-Кенуа генералу Шереру, а 28-го генерал Пишегрю вынудил их покинуть Валансьен. 30-го форт Конде открыл свои ворота перед французской армией. Наконец, 30 апреля был отбит Ландреси — таким образом, из четырех городов, захваченных войсками императора, ему не удалось удержать ни одного.
Не лучше шли дела и на испанской границе: Фонтараби и Сан-Себастьян были в руках генерала Монсея, а крепость Бельгард только что занял генерал Дюгомье.