Воспоминания «кизифа»
Шрифт:
И пошла работа. И было много хороших дней и мало плохих. Чтоб подготовить все темы для тестирования, у меня ушёл весь учебный год и летний отпуск 2009 года, а также январь-февраль 2009-го на долечивание в дневном стационаре. И оказалось, что хорошие дни есть, а плохих нет. Такие препараты подобрали мне в этот раз. Правда, на них уходила вся моя маленькая зарплата. Для житья оставалась пенсия. Ну и жил-то я с родителями.
«Старости». В милиции у меня забрали все документы, просмотрели их. Потом спросили: «Как тебя зовут?» Я ответил: «Яхвэ». (Это ещё в Доме учёных лектор рассказывал о Библии и как правильно произносить имя Бога.) В тот момент я считал себя Богом. Милиционер смотрит в документы, затем на меня. Слушая
Привезли, завели внутрь здания. Просторный холл. Вдали широкий проход, а над ним надпись крупными буквами: «ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА». На вахте милиционер сдал мои документы и ушёл. Название я понял, но что это значит для меня, не осознал. Меня провели в широкий проход.
«Новости». Подготовил тесты для 4-го курса по акушерству, установил их по базам, где были компьютеры (вся кафедра разбросана по городу по роддомам – 4-му, 3-му, 2-му, онкодиспансеру, в клинике медакадемии и ещё где-то). А тут уже методички по гинекологии для 5-го курса появились. Я принялся за них. На них ушёл тоже весь учебный год (2009-2010) и летние каникулы. Развёз новые тесты по гинекологии по базам и стал свободным. А тут появилась новая версия языка программирования Visual Basic:2010. VB10. А я до этого изучал VB6. И написал на нём несколько программ для самого тестирования и для его подготовки. Но было ещё что автоматизировать, и я решил сделать это на новом языке. Скачал из Интернета упрощённую версию, а потом и полную. Для моих целей годились обе.
«Старости». Так начались мои мотания в психиатрических больницах. Сначала в образцово-показательной городской. Потом в Овсянке – под Красноярском. Затем в Винзилях под Тюменью. После – в дневном стационаре Тюменской областной. Причём в двух последних по нескольку раз. В 1982 году мне дали 2-ю группу инвалидности (в Винзилях). Потом каждый год переосвидетельствование. Через лет 10 дали пожизненную 2-ю группу. То есть больше не надо проходить переосвидетельствования.
«Новости». По VB10 я купил литературу и стал его изучать. Одна книжка не пошла, зато другую я проработал всю (кроме одного примера). Потом решил применить его к автоматизации ввода новых тем из электронного вида. Написал программу Vvod.exe. А вводить нечего. На другой год написал программу ввода ктв (коэффициентов трудности и важности вопросов). Тоже на VB10. На третий год написал ещё одну полезную программку – для объединения нескольких текстовых файлов в один. На VB10. Так у меня подобрался пакет из 8 программ для подготовки и проведения тестирований на компьютере. Из них 5 написаны на VB6 и 3 – на VB10.
А матери опять стало хуже…
Моя мама скончалась 1 декабря в 1 час 30 минут ночи. В больнице. Здоровье отца тоже пошатнулось. Прилетал брат из Питера, организовал похороны. Скорее всего, он в следующем году заберёт нас в Питер.
А я всё никак не свыкнусь с мыслью, что всё вокруг меня сменится и я окажусь в новом мире. Что то, что я высоко ценил, придётся выбрасывать, и забирать с собой лишь всё самое необходимое. Не зря говорят, что три переезда равны одному пожару.
Это были слова на основе моих писем Люде Чертилиной. 08.11.2014 – 31.12.2014.
Далее идут слова на основе моих писем Игорю Усманову. 30.12.2014 – 06.01.2015
А с Игорем Усмановым я вместе занимался в альпсекции НГУ.
Когда я ехал в Красноярск, то были такие соображения: там дальше от Новосибирского Академгородка и поэтому там уровень науки ниже. И я со своими знаниями быстро сделаю работу и займусь тем, что мне интересно – гравитацией и вообще теоретической фундаментальной физикой. А в качестве отдыха от всего этого – лазить
по столбам и заниматься альпинизмом.Но не вышло. Оказалось, что уровень науки в Красноярске такой же высокий и времени на свои интересы нет. Это меня и подкосило. И стало не до альпинизма и не до столбов. И выхода не было.
Появилось постоянное напряжение. Разрядка произошла так.
Однажды я пошёл на работу одетым не по погоде и простыл. И ночью у меня разболелся левый бок. Он не давал спать. Появилось время для размышлений о том, что меня интересовало. И я его использовал. Следующую ночь бок тоже болел, и я тогда не мог понять причину. И снова ночь прошла в размышлениях. В эту ночь я понял, что приблизился к черте, за которой лежит безумие. Или я продолжу свои размышления и сойду с ума, или же мне придётся смириться и расстаться с мечтой. А бок всё болел. И я решил идти до конца, до какой-нибудь интересной мысли или результата. И на третью ночь я осознанно перешёл ту черту. А бок всё болел (теперь я думаю, что это был миозит – воспаление мышц). И четвёртую ночь я тоже провёл без сна. И появились какие-то «результаты». Но тогда я этого не замечал – я уже был за гранью.
«Конец был прост – пришёл тягач, и там был трос, и там был врач, и МАЗ попал куда положено ему», – цитата из Высоцкого. Утром я решил лететь в Новосибирск, взял все документы с собой и деньги. Тут-то и проявилось то, что я был за гранью разума. Решил зачем-то сперва вымыться в бане (там я каждую субботу ездил в Красноярск из Красноярского Академгородка мыться в бане, а не в общежитском душе). И уже в бане какой-то мужик сказал: «Что-то этот парень не в себе». После бани к автобусной остановке подошёл не мой номер автобуса, но я с чего-то решил, что это тот, что надо, и сел в него. Через несколько остановок я решил, что надо выходить. И вышел. После этого я совершил ещё несколько несуразностей, за одну из которых меня забрали в милицию. Там со мной разобрались и отправили по адресу – в городскую психиатрическую больницу.
Там мне поставили какой-то укол и тряпками привязали к кровати – чтоб спокойно лежал. Я и лежал спокойно, пока какая-то сила не стала давить на моё сознание. Оно стало сжиматься и меркнуть. Я не хотел умирать и стал бороться изо всех сил. Но тряпки держали крепко, и, вопреки моему сопротивлению, моё сознание померкло.
Так я познакомился с аминазином. Сознание вернулось утром.
Там я пробыл дня 3 и всё время пребывал за чертой, хотя ночами вроде спал. Про бок не помню, чтобы он мне в чём-то мешал. Видел, как за длинный стол со скамейками по обе стороны усаживались обитатели. Им что-то давали, но меня никто не приглашал, а я и не думал, что мне тоже надо сесть с ними. Голода я не чувствовал. Только в туалет пару раз сходил.
Потом в документах обнаружили, что у меня нет городской прописки (почему – это отдельная история), и поэтому меня отправили в Овсянку. Городская больница – рай, Овсянка – ад, только в этом аду работают ангелы. Как иначе назвать человека, которому я двинул по голове железной спинкой от кровати (когда меня потащили на укол, а я-то теперь знаю, какие у них уколы), а когда через несколько недель (я уже был по эту сторону черты) я потерял всякую волю к борьбе за жизнь, он первый заметил это и обратился к медсёстрам, чтоб они мне помогли.
Вырвала меня из этого ада мать. Получив сигнал тревоги от моего начальства, она, прихватив отца на всякий случай, прилетела из Тюмени в Красноярск и – в Овсянку. На проходной её с отцом остановили – в моём бараке умер солдат от дифтерии и теперь мой барак на карантине – никого не выпускают и не впускают. А уже было темно. И она, оставив моего отца в проходной, сама пошла дальше. Нашла моего врача, поговорила с ним, а он рассказал ей, где мой барак. Она нашла окно, под которым была моя кровать. Она посмотрела на меня. Потом она как-то сумела устроить встречу меня с ней и отцом. Сказала, что скоро заберёт меня отсюда, – чтоб подбодрить меня.