Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

В ходе войны была пройдена очень важная веха.

Последний крупный налет на Лондон, от которого у меня осталось яркое, но несколько своеобразное впечатление, произошел в ночь с 10 на 11 мая 1941 г. Налет был продолжительный, интенсивный, с участием большого количества германских бомбардировщиков. В ту ночь был разбит зал заседаний палаты общин. Утром 11 мая, узнав о происшедшем, мы с женой сразу же поехали к зданию парламента. Оно было оцеплено кольцом полисменов, однако один из них, служивший постоянно в парламентской охране, сразу узнал меня (я был частым гостем в Вестминстере), пропустил нас с женой и даже охотно взялся быть нашим гидом по развалинам здания. Опустошения, причиненные бомбами, были огромны. Так хорошо знакомый мне зал был разбит, исковеркан, завален беспорядочными грудами камня и дерева. Во многих местах еще горело. Бравый полисмен подробно рассказывал нам о всех перипетиях ужасной ночи, о том, как падали бомбы, как вспыхивали огромные столбы пламени, как с грохотом рушилась крыша, как в неравной борьбе гибли люди и повсюду лилась кровь. Перед нашими глазами вставала мрачная картина. Жена невольно задала вопрос:

— Было очень страшно?

— Да, конечно, это не было прогулкой по парку, — ответил полисмен.

Меня поразило, что голос его, произнося эти слова, почти не отражал никаких эмоций. Полисмен был, как всегда, спокоен и деловит.

Вдруг, точно вспомнив что-то, он внезапно взволновался, даже лицо его покраснело. Полисмен резко ударил тыльной стороной правой руки о ладонь левой и громко воскликнул:

— Но самое ужасное было то, что в эту ночь мы не могли выпить даже по чашке чаю: газовые и водопроводные трубы были перебиты!

Я невольно усмехнулся. Да, предо мной стоял настоящий англичанин.

«Большой блиц» доставил немало трудностей и хлопот советскому посольству и советской колонии. Правда, построенное в посольстве бомбоубежище до известной степени облегчало наше положение, но только до известной степени.

Прежде всего оно никак не избавляло нас от опасности разрушения здания посольства. Насколько я мог тогда судить, немцы наносили свои главные удары по самым богатым и самым бедным районам Лондона. Кварталы, населенные людьми среднего достатка, страдали от воздушных налетов значительно меньше.

Я объяснял себе эту стратегию немцев так: Гитлер хочет, с одной стороны, запугать руководящие круги страны, а с другой стороны, возбудить против них широкие массы: они-де страдают из-за того, что правительство Черчилля не желает идти на мир с Германией. Правильно или неправильно было мое объяснение, не знаю, однако не подлежал сомнению факт, что богатым районам сильно доставалось. А так как наше посольство было расположено в «квартале миллионеров», то бомбы не щадили и пашу улицу.

Посольство занимает дом № 13. Во время «большого блица» бомбы упали на дом № 11 и на дом № 15. Одна бомба поразила дом на противоположной стороне улицы наискосок от посольства. Хорошо еще, что все эти бомбы были сравнительно скромного размера и не вызвали слишком больших разрушений. В здании посольства два раза взрывной волной были выбиты все окна, но стены благополучно устояли. В Садах Кенсингтона, метрах в двухстах от посольства, упала бомба замедленного действия. Ее не успели вовремя обезвредить, и, когда произошел взрыв, все наше здание качнулось так, что казалось, вот-вот оно развалится. Однако старая кладка оказалась достаточно солидной; дом не пострадал, только кое-где снаружи от стены отвалились камни. В другой раз немцы засыпали весь наш район тысячами зажигательных бомб. Из окон посольства внезапно открылась изумительная по красоте и ужасу картина: на Сады Кенсингтона падал огненный дождь. Около десятка «зажигалок» упало на крышу посольства и на примыкающий к посольству сад. С самого начала «блица» мы организовали в посольстве отряд самообороны, в который входили все — от посла до уборщицы. Этот отряд теперь немедленно приступил к действию и быстро ликвидировал всякую опасность.

Однако борьба против нацистских «гостинцев» с неба была лишь одной стороной наших тогдашних забот. Была еще другая, и притом очень важная. Как я уже рассказывал, посольское бомбоубежище было рассчитано лишь на такое количество людей, которое было строго необходимо для функционирования посольства как учреждения. По тому же принципу было построено и бомбоубежище при торгпредстве. Но что было делать с семьями советских работников? Что было делать с существовавшей тогда в Лондоне школой для их детей? Как можно было обеспечить им хоть минимум спокойствия и безопасности?

Мы решили эвакуировать семьи и школу в какую-либо тихую сельскую местность. Начались поиски подходящего района и подходящего помещения. Это оказалось делом очень нелегким. Как я уже упоминал, из Лондона с началом «блица» было эвакуировано около полутора миллионов человек. Все в ближайших к столице зонах и даже более отдаленных от нее было заполнено взрослыми и детьми. На помощь нам пришел неожиданный случай.

Как-то во время «блица» мы были приглашены на завтрак в китайское посольство. В числе гостей был также Батлер. Когда все встали из-за стола, Батлер подошел к моей жене и начал было с ней светский разговор. Тут мою жену точно осенило: горячо и резко она стала жаловаться товарищу министра иностранных дел на трудности, которые мы испытываем с эвакуацией семей советских работников. На Батлера это произвело сильное впечатление. Он извинился «за своих компатриотов» и сказал:

— Я помогу вам разрешить этот вопрос.

Батлер сдержал свое слово. Машина быстро завертелась, и в начале октября 1940 г. мы получили, наконец, возможность отправить нашу школу, в которой тогда было 25 ребят, вместе с педагогическим персоналом в тихую деревню Витингтон поблизости от маленького городка Челтенхема, примерно в 150 км от Лондона, где она и пробыла два года (в конце 1942 г., когда в связи с переброской большей части германской авиации на советский фронт налеты на Англию почти прекратились, школа вернулась в Лондон). Школа в Витингтоне была размещена в отдельном довольно большом и удобном доме. Здесь же жили дети и преподаватели. Окружающая обстановка была здорова и приятна, бомб не было.

Хочется отметить доброе отношение к нашей школе со стороны местного населения и местных властей: наши дети очень подружились с детьми английской школы в Витингтоне, вместе играли, вместе ходили на экскурсии; английские дети приходили на советские школьные праздники, а советские школьники — на английские; родители английских детей охотно встречались и разговаривали с нашими учителями; как-то раз советскую школу посетил мэр городка Челтенхема и спрашивал, не нужна ли его помощь в устранении каких-либо трудностей. Все это происходило в то время, когда в Лондоне высокоумные политики относились к советскому посольству почти как к агентуре врага! Простые, рядовые англичане были и человечнее, и дальновиднее тех, кто выступал тогда в качестве их официальных лидеров [175] .

175

Подробности о жизни школы в эвакуации сообщила мне одна из ее преподавательниц, А.П.Манюкова, которой я выражаю за это искреннюю благодарность.

Дела военные и финансовые

«Большой блиц» и последующие налеты на Англию были лишь частью, правда наиболее драматической частью, той войны, которую Англии пришлось вести на протяжении года, отделяющего приход Черчилля к власти от нападения Германии на Советский Союз. Были и другие важные «тропинки войны» — на море, в Африке, на Балканах, — но я остановлюсь здесь лишь на морских операциях, как наиболее грозных для Великобритании.

Накануне второй мировой войны экономическая структура Англии носила очень своеобразный характер. Это была индустриальная страна, в которой около 80 % населения жило в городах и которая ввозила около 60 % всего необходимого ей продовольствия. Как велика была зависимость Англии от импорта пищевых продуктов, могут хорошо иллюстрировать два следующих курьеза.

В первую военную зиму 1939/40 г. лучшим подарком для всякой знатной леди являлась… луковица. Ибо в эту зиму Англия сразу, внезапно, оказалась без лука. Почему? Да просто потому, что обычно лук привозили из Египта, а теперь морская связь с Египтом была очень затруднена. Вырастить же лук в Англии было уже поздно, ибо война началась 1 сентября. Только на следующий год «луковичный кризис» оказался разрешенным.

Другой курьез касался куриных яиц. На них тоже был голод, ибо обычно они импортировались из других стран, в том числе из Прибалтики.

Я очень хорошо помню, как довольна была моя жена, когда тогдашний турецкий посол в Лондоне, известный друг СССР Арас, как-то прислал ей в подарок… десяток яиц.

Кроме продовольствия Англия ввозила очень большое количество сырья леса, хлопка, шерсти, нефти, железной руды, цветных металлов и т.д. Это был «хлеб» для ее фабрик и заводов.

При таких условиях поддержание своего господства на морях, возможности свободно подвозить на острова необходимые ей продукты являлось для Англии основной проблемой. Без удовлетворительного разрешения ее страна не только не могла вести войну, она просто могла бы умереть с голоду.