Воспоминания

Безразлично, достигает ли вполне масонство своей цели в обработке грубого камня и удается ли ему создавать людей, способных к преодолению множественности. Достаточно того, что человек, внимание которого сосредоточено на этом, приобретает тем самым определенное направление мысли, отличное от того, которое руководит теми, кто не знает посвящения. Это направление мысли дает масону возможность иначе смотреть на происходящие в мире события, иначе их оценивать и, главное, видя и определяя все, что в них есть относительного и преходящего, разрешать порождаемые ими противоречия в высшем духовном плане. Из сказанного можно заключить, что масон, преследуя далекую цель построения идеального человеческого общества, не может относиться равнодушно к тому, что происходит в нем на нынешней ступени его развития, и не только может, но и обязан помогать разрешению нарождающихся в нем противоречий, - зачастую грозящих гибелью всего, что составляет главные ценности, приобретенные веками борьбы и страданий.

Так как в настоящее время человечество переживает один из периодически потрясающих его кризисов, исход которого пока трудно предопределить и который вполне реально грозит великими несчастьями, в виде утраты им не только материального благополучия, но и многовековой культуры, то, переходя от общего вопроса о роли масонов в мировых событиях можно обратиться к вопросу о том, в чем может выразиться эта роль в настоящее время.

Для того, чтобы правильно ответить на этот вопрос, надо сначала точно выяснить сущность переживаемого кризиса, противоречия им вызванные и причины эти противоречия (246) породившие. Если конец 18-го века и весь 19-ый век были эпохой утверждения свободы во всех ее проявлениях, то темой 20-го века есть социальное равенство. Великая Французская Революция в трехчленной формуле "Свобода, Равенство и Братство" сформулировала естественные и исконные вожделения человечества, но не вполне их осуществила. Наиболее полное осуществление получила свобода, что естественно потому, что, во-первых, в ту эпоху она была доминирующим элементом человеческих стремлений, а, во-вторых, её осуществление было наиболее легким, К этому не было никаких препятствий ни экономического, ни социального характера. Что касается равенства, то оно было осуществлено только частично, в политическом его аспекте. Французская революция была буржуазно-политической, а то, что теперь происходит, есть революция социальная.

Такое положение должно было бы представляться логическим и естественным. Время полного осуществления второго члена трехчленной формулы после завоевания свободы должно было прийти, и оно наступило. Так думали еще не так давно теоретики социального равенства, и оно казалось им легко осуществимым в том смысле, что, кроме противодействия классов, интересам коих это угрожало, никаких других препятствий к этому быть не могло, особливо в рамках демократических режимов. Однако при попытке практического проведения в жизнь выработанных теорий, человечество встретилось с совершенно неожиданным для него препятствием. Оказалось, что практическое осуществление социального равенства создает конфликт между ним и свободой. Обе эти идеи не могут сосуществовать, не ограничивая друг друга. Противоречие это настолько сильно и глубоко, что попытка разрешить его расколола мир на два враждующих лагеря и вражда эта грозит в настоящее время небывалыми бедствиями и крушением человеческой культуры и цивилизации. Оба лагеря, преследуя одну и ту же цель, расходятся в способах её достижения. Оба видят возможность установления социального равенства исключительно в социализме, но оба разно решают вопрос о способах проведения его в жизнь, т. е. о разрешении противоречия между ним и свободой. Один лагерь, коммунистически-тоталитарный, заявляет, что он (247) ввел социальное равенство в подвластных ему странах, но умалчивает о том, что равенство это есть равенство бесправных рабов, стоящих на самой низкой ступени человеческого бытия, и что осуществлено оно путем полного упразднения всех видов свободы и низведения человеческой личности до состояния рабочего муравья в муравейнике. Для этого лагеря нет "проклятых вопросов", они все разрешены насильем и обманом. Другой лагерь знает, что равенство в бесправии не может дать человеку того, к чему оно всегда стремилось, и что рано или поздно бесправные, но равные рабы восстанут, чтобы вернуть утраченную ими свободу. Вот почему этот лагерь всячески стремится найти выход из положения и примирить два противоречащих начала - свободу и равенство. Задача эта трудная, и, пока решение ее не будет найдено, свободному миру приходится всячески защищать от агрессии тоталитарной тирании свободу.

Нельзя с точностью установить, кому принадлежит авторство формулы "Свобода, Равенство и Братство". Взяли ли эту формулу деятели Французской Революции у французского масонства, к которому многие из них принадлежали, или это масонство переняло ее от Революции. Можно допустить, что скорее верно второе предположение, т. к. формула эта вошла только в ритуал первых трех его градусов как Шотландского Устава, так и Великого Востока. Ни в одном масонстве других стран она не применяется, равно как и во французских высших градусах Шотландского Устава. Собственно говоря, это не так важно, т. к. так или иначе, в истинном своем понятии, она носит определенный масонский характер. Не говоря уже о том, что, будучи трехчленной, она вполне соответствует, играющей столь значительную роль в масонстве, цифре три. Затем, из трех составляющих ее элементов легко составить треугольник, положив в основание его два, как теперь выяснилось, противоречащие друг другу понятия: свободу и равенство - и в вершину третье - братство. Самый факт возможности построения такого треугольника многозначителен. Из него вытекает, что ответ на тревожащий человечество вопрос об устранении противоречия между первыми двумя членами (248) формулы надо искать не вне её и не в поглощении одного из этих понятий другим, а в ней самой - в третьем ее члене - братстве, который должен быть синтезом первых двух.

Профанскому миру как бы не доступна вышеприведенная мысль. Он мыслит в материальном плане и ищет решений вопросов в плоскости. Только масон знает, что противоречия могут быть разрешены только в высшем духовном плане, вне и над этими противоречиями. Неудивительно поэтому, что, борясь и проливая кровь для завоевания свободы и равенства, два самих по себе великих начала, могущих однако быть облечены в материальную форму, человечество до сих пор не подумало об установлении на земле братства. Братство есть категория духовная, не могущая принять материальную форму, установление его не даст непосредственно материальных благ. Оно никоим образом не может удовлетворить эгоистические вожделения человека. Оно есть любовь, а потому, как всякая истинная любовь, оно альтруистично Не только в Новом Завете, но и в Старом первой и главной заповедью считается: "Возлюби ближнего своего, как самого себя", т. е. будь ему братом. Человечество не забыло об этой заповеди, но отнесло к разряду прекрасных утопических невыполнимых пожеланий и теперь жестоко за это платится. Как можно было думать о таком прекраснодушии, когда надо было бороться за насущные нужды, как хлеб, свобода и равенство. А между тем оказалось, что частичное осуществление формулы Французской Революции не только не может принести человечеству счастливой и мирной жизни и создать на земле царство правды, но наоборот, грозит повергнуть его в хаос, в котором оно потеряет и то, чего как ему кажется, оно уже достигло. Свобода и равенство могут быть осуществлены и иметь полное и истинное свое значение лишь претворенные в братстве, т. е. в любви. Только при этом условии противоречие между ними станет немыслимым.

Из сказанного можно вывести заключение о том, в чем должна быть роль масона в настоящее критическое время. Ее можно кратко сформулировать так: в противовес тоталитарно-коммунистической идее о введении на земле социального равенства путем насилия и объединения человечества в рабстве, стремиться объединить его в братстве, т. е. в любви.

(249) Однако такая краткая формула может в теперешнее реалистическое время показаться нереальной. В нашу эпоху трудно себе представить, что какая-нибудь проповедь абстрактного идеала может иметь успех в широких массах. Мало ли сейчас существует организаций, такой проповедью занимающихся, не говоря уже о церквах различных исповеданий, неустанно напоминающих своим членам о необходимости помнить о вечных религиозных началах. К сожалению, если к такого рода проповеди человечество и относится с уважением, то в своих действиях им не следует. Уж очень все, что говорится в этой проповеди, оказывается неприменимым к практической жизни. А на самом деле осуществление на земле человеческого братства и любви к ближнему есть насущная необходимость и обязательное условие не только для духовного совершенства человека, но и для материального его благополучия. Если церкви и организации, преследующие одинаковые с ними цели, не имеют успеха в своих проповедях, то не потому ли, что цель их состоит только в спасении человеческой души, а не в построении идеального человеческого общества, в котором вечные начала свободы и равенства обретут свое истинное существование и не будут противоречить друг другу.

И все же может быть поставлен вопрос, как и в чем может выразиться конкретная деятельность масона, преследующая цель установления человеческого братства. Что должен и может он сделать для того, чтобы усилия его в этом направлении не явились бы повторением морально-идейной проповеди различных церквей и подобных им организаций, а носили бы практический характер? Т. к. можно усомниться, что прямая борьба за братство, даже подкрепленная рациональными доводами, может иметь успех в наше время, то приходится искать другого подхода к этому вопросу.

Часто бывает, что, стремясь к чему-нибудь, встречаешь затруднение в борьбе "за" то, чего желаешь, и бывает гораздо легче бороться "против" того, что мешает осуществлению желаемого. В данном случае, т. к. альтруизму братства и любви к ближнему противостоит эгоизм и все недобрые чувства, из него вытекающие, то борьба за братство может выразиться в борьбе против всех явлений общественной и политической

(250) жизни, в коих эгоизм особенно выражается Трудно перечислить все эти явления и можно лишь указать на главные из них. Первое место среди них занимает, бесспорно, классовый эгоизм, который и есть первопричина противоречия между свободой и равенством. Этот эгоизм больше всего опасен для западного мира, т. к. из-за него отдельные классы населения, думая лишь о своих классовых интересах, забывают об общем государственном благе и ставят под угрозу саму безопасность государства.

Второе место занимает эгоизм политических и общественных деятелей, которые видят в политике не преследование общих государственных целей, а личное возвышение и выгоду. Этим эгоизмом объясняется превращение для очень многих политики в политиканство.

Третье по важности явление, мешающее осуществлению братства, есть расовая и религиозная дискриминация, являющиеся тоже своего рода эгоизмом. Дискриминация основана на чувстве превосходства своей расы или своей религии над другими и вытекающих из него презрения и ненависти. Взять хотя бы антисемитизм, который существует во всем мире, даже в наиболее культурных народах. Человечество за много веков не только не сумело психологически изжить это зло, но даже дошло до того, что как-то сжилось с фактом, никогда, даже в самые темные времена истории, не имевшим место, физическим уничтожением шести с половиной миллионов евреев, произведенным волею одного человека при попустительстве подвластного ему народа. Сюда же можно отнести убеждение, что существуют высшие и низшие народы, т. е. унтерменши, что западная культура есть единственная и истинная и причисление восточных народов к варварам и, наконец, шовинизм среди самих западных народов.

Поле для работы масонов в внешнем мире обширно, и они не могут не взяться за нее.

Заключая эти строки, невольно вспоминаешь возглас греческой православной литургии:

"Возлюбим друг друга, да единомыслием исповедимы!"

(251)

ПОСЛЕСЛОВИЕ

МОИ КРАСНЫЕ КРЫМСКИЕ ЯБЛОКИ

ИЛИ

В ПОИСКАХ НЕЗАБЫТЫХ ВРЕМЕН

Воспоминания моего отца... Как мне хотелось бы, чтобы они заинтересовали других так же, как они интересуют и приводят в восторг меня. Как объяснить эту жажду, которую я чувствую, эту необходимость обратиться к прошлому в поисках моих корней и давно минувших дней.

Я жила, словно в сказке, рядом со мной были Папа и Мама. Но скончался Отец, двадцать лет спустя умерла Мама. Тогда я, вдруг как бы очнулась и осознала, что их больше нет и что только они были для меня связью с Россией, со страной, которую я едва знала.

Я была единственным ребенком, избалованным и, несмотря на войну, очень счастливым в своем уютном мире, с Папой, Мамой и Бабушкой. И, быть, может из-за войны я научилась все в жизни ценить и никогда ничего не принимать как должное. Мы жили в Париже, в Auteuil, где также жили и другие эмигранты. Дома, в детстве, благодаря моей бабушке, мы почти всегда говорили по-русски.