Воссоединенные
Шрифт:
Но это не посыльный из исследовательской лаборатории. Это Анна.
— Можно войти? — спрашивает Анна. После того как она вымыла руки и надела на лицо маску, она становится рядом со мной. Я встаю, готовая предложить ей мой стул, но она качает головой и садится на пол возле кровати. Странно смотреть на нее сверху вниз.
— Значит, это Кай, — говорит Анна. Он лежит на боку, и она смотрит в его глаза и дотрагивается до его руки. — Элай хочет видеть его. Думаешь, это хорошая идея?
— Не знаю, — отвечаю я. Будет неплохо, если Элай придет, потому что тогда Кай услышит еще один голос, который станет говорить
— Элай рассказывал мне, что отец Кая был торговцем, — говорит Анна. — Элай не знал его имени, но он вспомнил, как Кай говорил ему о том, что его отец учился писать в нашей деревне.
— Да, — подтверждаю я. — Вы помните его?
— Да, — отвечает Анна. — Я бы не забыла его. Его звали Шон Финнау. Я помогала ему учиться писать его имя. Конечно, сперва он хотел выучить имя своей жены. — Она улыбается. — Он торговал для нее при каждом удобном случае. Покупал ей кисти, даже если не мог позволить себе краски.
Хотела бы я знать, слышит ли это Кай.
— Шон вел сделки и для Кая, — говорит Анна.
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я.
— Некоторые торговцы, бывало, сотрудничали с независимыми пилотами, — отвечает Анна. — С теми, что вывозили людей из Общества. И Шон однажды сделал это.
— Он пытался выторговать отъезд Кая? — спрашиваю я с удивлением.
— Нет. Шон провел сделку от чужого имени, чтобы доставить кое-кого, своего племянника, в каменные деревни. Конечно, мы, фермеры, никогда не содействовали подобным вещам. Но Шон рассказал мне об этом.
Я в смятении. Мэтью Маркхем. Сын Патрика и Аиды. Он не умер?
— Шон осуществил сделку без платы, потому что это было семейным делом — сестра его жены попросила. Ее муж знал, что Общество прогнило насквозь, и захотел вывезти своего ребенка. Эта сделка была чрезвычайно тонкой и опасной.
Она смотрит сквозь меня, вспоминая отца Кая, человека которого я никогда не встречала. Интересно, Каким он был? Очень легко представить его, как старшую, более безумную версию Кая: веселую, дерзкую.
— Но, — продолжает Анна. — Шон все отлично устроил. Он предположил, что Общество предпочтет побегу известие о смерти, и оказался прав. Общество сочинило целую историю, объясняя исчезновение мальчика. Они не хотели, чтобы распространялись слухи об исчезнувших, как их тогда называли. И они не хотели, чтобы люди думали, что могут сбежать.
— Он очень сильно рисковал ради своего племянника, — говорю я.
— Нет. Он делал это для своего сына.
— Для Кая?
— Шон не мог изменить свой статус в Обществе. Но он хотел лучшей жизни для своего сына, чем мог ему обеспечить.
— Но отец Кая был повстанцем, — отвечаю я. — Он верил в Восстание.
— В конце концов, я думаю, он был также реалистом, — продолжает Анна. — Он знал, что шансы на победу у повстанцев были невелики. То, что он сделал для Кая, было своего рода страховкой. Если бы что-то пошло не так, и Шон умер, то у Кая было бы свое место в Обществе. Он мог бы вернуться жить в дом тети и дяди.
— Он так и поступил.
— Да. Кай оказался в безопасности.
—
Нет, — возражаю я. — Они, в конце концов, отправили его в трудовой лагерь. — Яотправила его в трудовой лагерь.— Но это случилось гораздо позже, чем предполагалось. Он, вероятно, прожил в Обществе дольше, чем смог бы прожить взаперти в Отдаленных провинциях.
— Где тот мальчик сейчас? — спрашиваю я. — Мэтью Маркхем?
— Понятия не имею, — отвечает Анна. — Я никогда не встречалась с ним, ты же понимаешь. Я знала о нем только из уст Шона.
— Я была знакома с дядей Кая, — говорю я. — С Патриком. Я не поверю, что он отправил бы своего сына жить там, где он ничего и никого не знает.
— Родители делают самые странные вещи, когда видят явную опасность, грозящую их детям.
— Но Патрик не сделал такого с Каем, — сердито говорю я.
— Я полагаю, — произносит Анна, — он хотел выполнить просьбу родителей Кая — чтобы у их ребенка был шанс покинуть Отдаленные провинции. Я уверена, что тетя и дядя Кая вовсе не желали отказываться от него. Ссылка одного сына чуть не убила их. И потом, когда в течение многих лет не происходило ничего страшного, они стали задаваться вопросом, правильно ли они поступили, отослав его. — Анна глубоко вздыхает. — Хантер, должно быть, рассказал тебе, что я оставила его одного вместе с дочерью. С моей внучкой Сарой.
— Да, — киваю я. Я видела, как Хантер хоронил Сару. Я видела строчку на ее могиле — Когда июньский ветер рвет их пальцами с цветов.
— Хантер никогда не упрекал меня, — говорит Анна. — Он знал, что я должна была перевести людей. Времени было в обрез. Те, кто остались, погибли. Я оказалась права.
Она смотрит на меня. Ее глаза очень темные. — Но я виню себя. — Она вытягивает руку, сгибая пальцы, и мне чудятся следы голубых линий на ее коже, а может, это всего лишь вены. Сложно сказать в тусклом свете больницы.
Анна встает. — Когда у тебя следующий перерыв? — интересуется она.
— Я даже не знаю.
— Я постараюсь найти и привести Элая и Хантера повидаться с тобой. — Анна наклоняется и касается плеча Кая. — И с тобой.
После того, как она уходит, я наклоняюсь к Каю. — Ты все слышал? — спрашиваю я у него. — Ты слышал, как сильно твои родители любили тебя?
Он не отвечает.
— И я люблю тебя, — говорю я ему. — Мы по-прежнему ищем для тебя лекарство.
Он не шевелится. Я рассказываю ему стихи, и говорю, что люблю его. Снова и снова. Я смотрю на него и думаю, что жидкость, перетекающая в его вены, помогает; вот на его лицо возвращается румянец, подобно тому, как солнце на заре освещает камень.
Глава 32. Кай
Сначала возвращается ее голос. Чудесный и ласковый голос. Она все еще рассказывает мне стихи.
Затем возвращается боль, но сейчас она другая. Мои мышцы и кости привыкли к страданию. Но теперь боль перешла глубже. Это инфекция распространилась?
Кассия хочет, чтобы я помнил: она меня любит.
А боль хочет сожрать меня.
Хотел бы я иметь одно без другого, но в этом-то главная проблема живых.
У тебя нет возможности выбирать глубину страданий или степень радости.