Воссозданный
Шрифт:
«Неправильный вопрос».
– А какой вопрос я должна задать?
«Правильно спрашивать: «Кто мы?»».
– Мы? – я сглотнула. Рот вдруг ужасно пересох, я облизнула губы, надеясь увлажнить их.
«Да. Мы. Ты уже не Лиллиана Янг, и я не та, какой была.
– Какой… ты была?
«Существом, что ты держала в руках».
Глядя на мертвую львицу, что становилась все более прозрачной, я спросила:
– Это была ты? Я слышу голос из львицы?
«Не совсем. В материальном облике я была животным с инстинктами. Мои мысли были простыми. Моей целью было выживание. Я отдала
– Хорошо, если это так, почему я говорю с собой?
«На слияние разумов требуется время. А потом будет один голос и один разум. Если этого не случится…»
– Я сойду с ума.
«Да».
– Хорошо. И сколько мне… нам, - исправилась я, - так оставаться?
«Пока мое бывшее тело не исчезнет полностью. Процесс займет пару минут», - она была такой просвечивающей, что я словно пыталась коснуться сна.
Голос помолчал мгновение, а потом она добавила:
«Можешь не говорить со мной вслух. Я слышу и понимаю твои мысли».
– А можно пока что говорить вслух? Пока я не привыкну к этому?
«Как пожелаешь».
– Ты будешь скучать? – спросила я с любопытством. – По жизни львицы?
Она не сразу ответила. А потом сказала:
«По одиночке мы были смертными, хрупкими, слабыми. И слабость должна перейти в силу. Если мы будем вместе, ты это поймешь, - я размышляла над ее словами, она добавила. – Пора. Тебе можно вставать».
Я и не заметила, что почти прозрачная львица полностью исчезла.
– Прости, - сказала я и осторожно поднялась, застонав от боли в теле.
«Простить? За что?» - удивился голос.
– За то, что ты потеряла.
«Я не потеряла. Я обрела».
– Может, ты передумаешь, если все это не сработает.
Она молчала, а потом сказала:
«Если у нас не выйдет, мы будем пытаться вырваться из пут на нас. Никто не накажет нас на попытку стать чем-то большим».
– Надеюсь.
Я, нет, мы подняли голову и вдохнули. Острый запах воды звал нас, и мы побежали в ту сторону. По пути голос внутренней спутницы указывал на следы зверей и узнавал запахи, что я ощущала, но не могла определить.
Когда я заметила в пруду свой одичавший вид и ужаснулась состоянию платья и волос, я ощутила ее смятение.
«Если тебе не нравится грива, убери ее. Мы сможем идти без нее более бесшумно, а ее запах сообщает врагам, что ты идешь».
– Большинство моих врагов не ощутят мой запах.
«Может, в твоем мире и так, но в царстве богов все возможно».
– Я подумаю об этом, - сказала я неискренне. – А пока я бы помылась в ручье, если бы было во что переодеться.
«Зачем это делать? Кусачих насекомых еще нет».
– Ага, но мне нравится быть чистой.
«Но пыль долин скрывает запах. А, ясно. Ты хочешь запахом привлечь пару. Думаю, это умно, но это очень опасно в нашем путешествии. Мы должны быть осторожнее».
Я не могла сформулировать вопрос, но она ощутила мое потрясение.
«Ты понимаешь, конечно, что не скроешь от меня свои мысли».
– Э-это неправильно. Это как если бы мама всюду ходила за мной.
«Тебе
не нравится мама».– Нет. Нравится. Но она…
Внутренний голос перебил:
«Не нравится. Она не замечает твою уникальность. Она хочет, чтобы ты подходила ее стандартам и выборам».
– А ты этого не хочешь?
Она притихла на удар сердца.
«Нам обеим придется соответствовать, - длинная пауза, она добавила. – Ты гордишься этой гривой, и я чувствую, что ты не собираешься следовать моему совету».
– Верно.
«Ладно. Можешь оставить свою очень длинную гриву, но если она будет тебе мешать в будущем, мы с ней расправимся».
– Спасибо, - я тихо прошептала. – А еще она заставила меня выбросить все пахнущие лосьоны.
Я ощутила ее потрясение.
«Ты намеренно наносишь запах, чтобы хищник нашел тебя так же легко, как вонючего буйвола?»
– Эй! К твоему сведению, мои дорогие шампуни и лосьоны пахнут не как буйвол.
Она вздохнула.
«Боюсь, слияние наших разумов затянется. Если очищение тела и нанесение запахов для тебя важнее безопасности, то я посоветовала бы проделать то же и с языком».
Я рассмеялась.
– Ты, - выдохнула я, - хочешь, чтобы я вымыла язык? – через миг, когда я совладала с дыханием после головокружения, я ощутила, что она хочет присоединиться ко мне. – А что такое? – спросила я, пытаясь подавить смех. – Ты не смеешься?
«Мой вид испытывает удовлетворение, но мы не ведем себя как обезьяны, смешно раскачивающиеся».
– Не говори о том, чего не пробовала.
«Признаю, ощущение нельзя назвать неприятным».
Мы нашли нишу, где я спала прошлой ночью. Мне было удобно с ней. Я устроилась, уже не так тревожась из-за твердой поверхности, как это было в первый раз. Теплый свет садящегося солнца касался кожи, и я наслаждалась этим ощущением. Часть меня радовалась ему, ведь он напоминал жар прикосновения Амона, но другая часть, новая часть, смаковала тепло камней, окружавших мою самодельную кровать. Меня пронзило желание поспать днем, а не ночью.
– Пропустила сон с прайдом, да? – сказала я, читая ее мысли.
«Да, - признала она. – А ты наоборот любишь одиночество».
– В большинстве случаев.
Ей не понравился мой ответ. Через миг я добавила:
– Но мне нравится, что ты со мной. Особенно, ночью.
«Ночью мы охотимся. Мне придется привыкнуть спать вечером».
– Может, мы как-нибудь это уладим. Я не против дневной дремы.
«Дрема. Мне нравится это слово».
– И мне. Спокойной ночи.
«Спокойной ночи, Лиллиана».
– Лили, - я заерзала, устраиваясь удобнее.
– Эй, а как мне называть тебя?
«Мы станем одним, тебе не нужно имя для меня».
– Мне было бы приятнее как-то тебя называть, даже если это временная мера. Пока ты можешь думать обо мне, как о сестре.
Я почти слышала ее тихое дыхание.
«Мою сестру-близняшку звали Таурет».
– У тебя была близняшка?
«Такое бывает у львов».
– Красивое имя.
«Она была моим товарищем в охоте, пока ее не убили. Мы были двумя тенями в ночи. Таурет была быстрее, но я была хитрее и острее, особенно, когда терзала добычу».