Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Восстание Муканны
Шрифт:

Самоубийство Муканны Мухаммад ибн Джа’фар Наршахи объясняет так: «Причина, по которой он сам себя сжег, заключалась в том, что он всегда говорил: если мои рабы взбунтуются, я отправлюсь на небо, приведу оттуда ангелов и предам их каре». А далее Наршахи пишет: «Он сжег себя, и ничего от него не осталось, а они (последователи его. – С. А.) сказали: «Муканна отправился на небо и пришлет нам с неба помощь...».

Разумеется, мы не можем принять все эти версии в том виде, в каком они изложены упомянутыми авторами. Табари утверждает, что у Муканны было сто жен. Наршахи также пишет в одном из своих рассказов: «Муканна имел сто жен из числа женщин и девушек Согда, Кеша и Нахшаба. Обычай его был таков, где бы ему ни показали красивую женщину, он забирал ее и держал у себя».

История знает немало феодальных восточных государей, у которых было по сто и даже более жен. Однако мы не можем припомнить ни одного вождя народного

восстания или мятежа, который отличался бы таким сластолюбием. Не мог быть сластолюбцем и Муканна, поставивший перед собой великие цели и поднявший во имя этих целей крупнейшее восстание в Хорасане и Мавераннахре. Если бы он действительно отдавался любовным утехам, ему не удалось бы увлечь за собой широкие народные массы. По-видимому, из этого и исходил автор «Равзат ус-сафа» Мирхонд, когда он не пересказал буквально версию о конце Муканны и его ста жен. Мирхонд пишет: «Муканна убил своих ближайших соратников, напоив их отравленным вином»; он говорит именно «соратников», а не «сто жен» или даже просто «жен». Между тем этот автор не проявлял особого недоверия ко всякого рода малоправдоподобным версиям.

Конечно, как уже говорилось, Муканна имел жену и семью и, согласно обычаям того времени, мог иметь несколько наложниц. В крепости вместе с ним должны были находиться и члены его семьи и наложницы. Кроме них, здесь могли быть и другие женщины – сто или даже больше. Но у нас нет никаких оснований считать всех этих женщин его женами.

Если допустить, что во внутренней крепости Муканны, кроме членов его семьи, жило много других женщин, то что это были за женщины и кто были их мужья? На этот вопрос отвечают исторические события. Внешнюю крепость Муканны защищало многочисленное войско «людей в белых одеждах». Разумеется, не все эти воины были холостяками. В боях за отдельные области и в столкновениях у самой крепости погибли многие военачальники и сарханги Муканны, и вдовы их после смерти мужей, разумеется, не выходили из крепости и не сдавались врагу. Когда внешняя крепость подверглась нападению, Муканна и его воины не могли оставить этих женщин и девушек под обстрелом вражеских катапульт, в постоянном страхе перед внезапным нападением врага. Поэтому их тоже могли поселить вместе с семьей Муканны в более безопасном месте – во внутренней крепости, в цитадели.

Вполне возможно, что предводители арабского войска и мусульманское духовенство, стремившееся изобразить Муканну безнравственным человеком, воспользовались этим и распространили слухи о том, что он посягает на честь простых людей и силой уводит красивых девушек и женщин. Затем эти россказни в том виде, в каком они передавались врагами Муканны, дошли уже и до составителей исторических хроник. Мусульманские же историки, будучи достаточно беспристрастными, пересказали эти вымышленные истории как реальные факты, включив их в свои сочинения.

Со времени гибели Муканны до написания «Та’рихи Наршахи» прошло сто шестьдесят восемь лет. Слушая рассказ Али ибн Харуна о событиях более чем полуторастолетней давности, автор этой книги мог либо воспринять его в искаженном виде, либо рассказчик, старый человек, не сумел передать ему все достаточно точно. Несомненно, что Али ибн Харун был к тому времени уже стариком, иначе он не мог бы говорить о случившемся сто шестьдесят восемь лет назад непосредственно со слов своей бабушки. При составлении книги этот уже измененный рассказ мог быть подвергнут дальнейшей редакции и приведен в соответствие с известными легендами.

Что же касается сообщений о том, что Муканна убил женщин, дав им выпить отравленное вино, а себя уничтожил в кислоте или сжег в раскаленной печи, то они, по-видимому, правдоподобны. Однако убийство женщин должно было совершиться не при помощи коварного обмана, а открыто и, вполне возможно, с их собственного согласия. Подобных случаев в истории мы встречали немало. Так, во время похода в Индию Тимур напал там на одну из крепостей, заселенную зороастрийцами. Когда войско Тимура, одержав победу, ворвалось в крепость, жители ее решили не сдаваться врагу. Мужчины собственными руками убили своих жен и детей, а затем до последнего вздоха сражались с воинами Тимура, и ни один из них не попал в руки врага живым. Автор «Равзат ус-сафаи Насири» [28], Мирза Ризакулихан Хидаят, описывает более страшную трагедию, которая вместе с тем служит примером героизма женщин. Как сообщает автор, жители Фарса в годы царствования Мухаммад-шаха Каджара подняли восстание. После учиненных шахскими солдатами казней и убийств оставшиеся в живых повстанцы укрылись в крепости Гуляб в Луристане. К крепости подошли солдаты шаха, и здесь произошли жестокие бои. Как говорят, все мужчины были убиты. Предводитель восстания Лур Мухаммад Валихан сумел бежать вместе с сыновьями и двумя телохранителями. Оставшиеся в крепости лурские женщины не захотели

сдаваться врагу. Они связали друг друга косами и все вместе бросились с крепостной стены вниз. Так, самоубийством, они спасли свою честь от надругательства врагов. Мирза Ризакулихан Хидаят так описывает эту ужасную трагедию: «Женщины луров, которые были в крепости, крепко привязали свои косы одну к другой и все вместе бросились с вершины крепости Гуляб. И умерли они одновременно, наложив клеймо на сердца солдат, полные тщетного вожделенья». Арабские военачальники относились к своим пленным, особенно к женщинам и девушкам в Хорасане и Мавераннахре, еще более бесчеловечно и бессовестно. Любой воин из армии завоевателей мог позволить себе все, что угодно, по отношению к захваченной им женщине. Он мог сделать ее своей прислужницей, мог попирать ее честь, а если пленница надоедала ему, продать ее другому хозяину, тоже лишенному стыда и совести. И такую жизнь, исполненную бесчестья и позора, пленница должна была влачить до конца своих дней.

К женщинам из лагеря «людей в белых одеждах», особенно к находившимся под защитой Муканны, независимо от того, были ли они его женами или женами его сподвижников, чужеземные воины, одержав победу, отнеслись бы еще хуже. Поэтому сами эти женщины не согласились бы живыми попасть к ним в руки. Неужели жены таджикских мятежников – «людей в белых одеждах» – уступали женам мятежников луров в стойкости, отваге и стремлении сохранить свою честь?

Все эти соображения и исторические параллели еще раз подтверждают высказанное нами выше предположение, что Муканна должен был дать этим женщинам отравленное вино не тайно, а открыто, с их согласия. О том же свидетельствует и то, что бабушка Али ибн Харуна (или Якута) не выпила отравленное вино и осталась в живых, потому что, если бы Муканна тайно всыпал яд в вино и женщины не знали об этом, Якута тоже ничего бы не узнала и, выпив этот напиток как обычное вино, погибла бы вместе с другими женщинами.

Во всем этом остается еще один неясный пункт, требующий разъяснений: почему сам Муканна не покончил с собой, выпив вместе с женщинами отравленное вино? Зачем он бросился в сосуд с кислотой или в горящую печь?

Ответить на эти вопросы нетрудно: одержав победу, арабские захватчики мстили не только врагам, попавшим к ним в руки живыми; утоляя жажду мести, они издевались и над их трупами. Так, те самые сторонники Аббасидов, которые воевали с Муканной, после победы над Омейядами и свержения их с престола не только перебили вместе с женами и детьми всех Мерванитов, уцелевших в боях, но и извлекли из могил для надругательств останки давно умерших Омейядов и подвергли сожжению их истлевшие трупы.

Муканна знал об этих диких обычаях мести умершим и не хотел, чтобы его труп попал в руки врагов, подвергся надругательствам и послужил бы поводом для еще одного злобного торжества. Именно поэтому он полностью уничтожил себя, чтобы даже прах не достался врагам. Иными соображениями трудно объяснить причины, заставившие Муканну пойти на такой шаг. Невероятным представляется и утверждение автора «Та’рихи Наршахи», что Муканна сделал это для того, чтобы обмануть своих последователей. Вместе с тем широкие массы последователей Муканны, приписывавшие ему сверхъестественную, чудодейственную силу, после бесследного исчезновения его тела действительно решили, что он отправился за помощью на небо, и веря в это, укрепляли в своих сердцах надежду на отмщение захватчикам.

Как свидетельствует автор «Та’рихи Наршахи», «до сих пор эти люди (последователи Муканны. – С. А.) сохранились в области Кеша, в Нахшабе и в некоторых селениях Бухары, таких, как Кушки Омар, и в Кушки Кохештуван, и в Зазмане (современный кишлак Розмоз Вабкентского района. – С. А.)». Из этого свидетельства Мухаммада ибн Джа’фара Наршахи явствует, что вплоть до времени написания «Та’рихи Наршахи», то есть спустя сто шестьдесят восемь лет после смерти Муканны, еще сохранились его последователи и что любовь к Муканне прочно жила в сердцах простого люда.

Обычно мусульманские историки стремились приписать Муканне и его последователям множество недостойных дел и поступков, чтобы очернить их в глазах людей. Но иногда эти авторы наряду с самыми жестокими порицаниями вставляли несколько слов, которые открывали вдумчивому читателю подлинную правду о Муканне и его сторонниках. Так, Наршахи, приписав последователям Муканны невероятное количество недостойных дел, под конец пишет: «Однако они достойны доверия (прямодушны, не способны на предательство)». В другом месте тот же автор, изобразив сторонников Муканны в самом неприглядном свете, заключает: «Однако же я не убедился в истинности этого дела, а рассказ этот я слышал от сельских старейшин и от людей, живущих в их селениях». Этими словами автор выражает сомнение в том, что он написал и, опасаясь критики вдумчивого читателя, не решается взять на себя ответственность за приведенное им сообщение.

Поделиться с друзьями: