Восстание на «Св. Анне»

Уже под спардеком, подходя к другому концу коридора, мы услышали густую ругань и гул матросских голосов.

Кованько распахнул дверь на бак, и перед нами встали несколько фигур с лицами, устремленными куда-то кверху, и с поднятыми в возбуждении руками.

Кованько выставил голову наружу, но сейчас же отпрянул назад.

— Кажется, опоздали мы с вами, Николай Львович, — сказал он не то с досадой, не то с иронией. — Полюбуйтесь!

Почему-то порог показался мне неприступным, неодолимым препятствием, и я только выставил голову наружу.

На палубе, у передней мачты, столпились матросы. Впереди стоял Андрей. Он что-то кричал наверх, туда, где на командном мостике должны были находиться капитан и несший вахту старший помощник. Я заметил, что здесь собрались почти все матросы и кочегары «Св. Анны». Задние напирали на передних, обнимая широкие плечи товарищей крепкими закорузлыми, потрескавшимися руками. Глаза смотрели в одну точку. Никто не курил. Это свидетельствовало о высшей степени возбуждения. Но вокруг Андрея сгрудилась только часть команды. Одинокие фигуры стояли в стороне, опершись на леера, другие сидели на скамейке под колоколом или на обтянутых брезентами выходах из трюмов.

Юнга Васильев, мальчишка лет шестнадцати, взобрался на ванты, продел ноги сквозь веревочные ступени и колыхался, как птица, высоко над палубой, в такт покачиванию корабля.

Вся эта толпа притихла, и только голос Андрея звенел в тишине на высоких нотах.

— Требуем повернуть корабль на север и сказать всем, куда идем! — Он обернулся к матросам, — Так я говорю, братва?

— Верно! — загремели голоса. — Дело! К черту Америку!

— Ну, а если я не поверну, так что будет? — раздался спокойный, насмешливый голос капитана.

— Сами повернем, вот что, — выпалил Андрей. — Тебя не спросим.

— Тебе по феске! — завопил кто-то сзади. — За борт!

— Дураки вы, вот что, — еще спокойнее заявил капитан. — Где север, где юг, не знаете, а туда же лезете кораблем управлять. Да вы и карту-то читать не умеете. Ну, да ладно, — переменил он вдруг тон и, словно бросив дурачиться, заговорил серьезно. — Кто вам сказал, что мы идем в Америку? Сюда нас занесла буря. А теперь нам нужно идти в порт Сан-Винцент на островах Зеленого Мыса, потому что угля не больше, как на три дня, а это ближайший к нам порт. Погрузим уголь и решим, куда идти дальше. В Марсель — так в Марсель. Но сейчас идти в Марсель не можем. До Гибралтара семь — восемь суток, а угля на три — четыре. Поняли?

Матросы молчали, видимо, смущенные.

— А вы уже и разорались, — продолжал капитан. — Ни уха ни рыла не понимаете, а туда же...

Теперь все матросы смотрели на Андрея, но он тоже был смущен объяснениями капитана.

— Если кто хочет, я на карте покажу, чтобы поняли, что на север идти не приходится. Идти надо туда, где уголь. Без угля — гибель. — Капитан уже явно глумился над командой.

— А грузы в Америку зачем брал? — спохватился вдруг Андрей.

— Какие грузы? Грузы все на Марсель. Там компания перегрузит на другие пароходы или пошлет в Америку «Святую Анну». Но тогда на ней пойдут только те, кто хочет. Кому не по вкусу будет путешествие, может убираться к черту. Сухопутных моряков нам не надо.

— Вот врет-то, вот врет! — прошипел мне на ухо) Кованько. — И не заикнется. Ах, прохвост патентованный!

— Все он врет, ребята, все заливает, а вы уши развесили, — кипятился Андрей.

— А что врет-то? Ты скажи, если ты такой умный. — По голосу я узнал Фомина.

— Да все врет, все, — продолжал горячиться Андрей. Он закусил теперь удила и сыпал ругательствами без смысла. Матросы в смущении молчали.

— Вот что, ребята! — пользуясь удобным моментом, закричал опять капитан. — Ведь вы за границей пропадете ни за понюшку табаку. С голоду подохнете. Я о вас же забочусь. А вас против меня этот большевик натравливает. Довольно! Хватит! — Голос его поднялся до высоких нот и задрожал. — Вы уже видели, как он вас обманывает. Он хочет повернуть судно в океан, в водяную пустыню. Но ведь на юге в трех — четырех днях пути — большой порт, угольная станция. Такая работа до добра не доведет, ребята! Все люди как люди, а этот прохвост так и норовит бучу на корабле устроить. Я его арестую, а в Марселе отдам под суд. Под суд! — закричал он, стуча кулаками. — И всех, кто станет его защищать, тоже под суд. Поняли? Кашин, сюда! — закричал он. — Двоих часовых! Арестовать Быстрова и — к прочим арестованным. — Голос его несколько спал. — И пусть утешают друг друга!

— Слушаю, господин капитан! — послышался откуда-то голос Кашина.

Матросы растерянно молчали. Андрей смотрел на братву и говорил вполголоса:

— Что же это, братцы? Как же так?

В толпе произошло движение.

— Стой, ни с места! — загремел опять капитан. — Теперь я шутки бросил. Кто двинется, пулю в лоб! Слышали? Лучше миром, ребята! — закричал он опять после паузы. — Суд разберет, кто в чем виноват.

— Ах, сукин сын! — на этот раз громко прокричал Кованько. — Не могу я, Николай Львович, не могу!

Его лицо горело, волосы рассыпались по лбу. Отпустив мой рукав, он выпрыгнул на палубу и закричал громко, словно хотел, чтобы даже волны слышали его:

— Врет он, ребята, все врет!

Матросы все еще стояли в недоумении, но Андрей сразу метнулся к нему.

— Знаю ведь, знаю, что врет. Да как доказать? Расскажите толком, что знаете! — кричал он ему в лицо, схватив обеими руками за плечи.

— Младший штурман Кованько, молчать! Потрудитесь убраться в вашу каюту!

Но Кованько уже овладел собой.

— Нет, не потружусь, господин капитан!

Он повернулся к команде.

— Капитан ведет вас в Америку. Он хочет там продать судно, а вас бросить на произвол судьбы. Он обманывает не только вас, но и компанию. Поэтому он набрал грузов в Чили и Уругвай.

— Врет он все. Говорю вам, что пойдем в Марсель, а сейчас идем только за углем, — надрывался капитан, но теперь его уже никто не слушал.

— А если идти за углем, — все спокойнее и увереннее говорил Кованько, — то зачем идти в Сен-Винцент, когда в трех днях пути к северу Мадейра, на полпути к Гибралтару?

— Ах я дурень, дурень! — хлопнул себя по голове Андрей. — Я ведь думал, что есть какой-то порт к северу, да забыл про Мадейру.

— Я не знаю наверное, — кричал Кованько, — что затеял капитан! Может быть, я и ошибаюсь, но если я не прав, то пусть капитан немедленно повернет на север.

— Верно! — дружным хором орали матросы. — Пусть повернет!

Я тоже вышел на палубу вслед за Кованько. Теперь мне был виден командный мостик. В правом углу маячило злое лицо старшего, посредине возвышалась массивная фигура капитана. Он был без фуражки. Воротник рубахи был расстегнут. Лицо было покрыто крупными каплями пота, глаза сузились и глядели зло, как у дикого кабана, затравленного борзыми.

Андрей опять вышел вперед и громко крикнул:

— Ну, что ж? Будете отвечать, господин капитан?

— Буду, — заорал капитан, — только не так, как ты думал. Кашин, командуй — ружья к плечу! Ну, живо!

Звякнули рассыпанной дробью затворы пяти винтовок.

Капитан выбросил обе руки вперед, — в каждой из них блеснул браунинг.

— Ну, марш по местам, живо, иначе — стреляю!

— Ребята, не расходись! — кричал Андрей. — Неужели стрелять будешь, сволочь?! — обернулся он к Кашину.