Восстание вассала

Уже не спрашивая позволения, Макарыч налил коньяку и лихо опрокинул его в себя.

– Молчишь? А мне представляется, дело пахнет керосином. Кто-то упорно хочет раздуть скандал вокруг имени Андрея Бессмертнова. И поэтому сочинил такую весьма странную историю с твоей бывшей.

Бессмертнову не хотелось отвечать. Отвечать – означало бы вступить в спор, выдвигать свои версии происходящего. Но делать ни то ни другое жутко как не хотелось. Тем более что сам он тоже, наконец, вошел в консенсус с самим собой: совпадения во всем происходящем вокруг него действительно присутствуют. Причем немалые. Один только «неизвестный мужчина», кочующий, как всадник без головы, из сюжета в сюжет, изложенный Макарычем еще в Сочи, а продолженный здесь, в Иерусалиме, заставляет очень серьезно задуматься.

– А не нафантазировал ли ты себе, Иван Макарович, этого загадочного мужчину? Да еще с молодой девицей? – осторожно спросил он.

– Обижаешь, Андрей Андреевич. Хотя еще в Швейцарии подумал о том, что ты не поверишь моим словам. Ну не хочешь ты верить в заговор вокруг себя! Упорно не хочешь. Твое дело…

– Какой заговор, Макарыч? Кому нужен этот заговор? – лениво, с некоторой отрешенностью все же спросил Бессмертнов. – Какие у тебя, в конце концов, доказательства? Где живые свидетели?

Он по-прежнему смотрел вдаль, поверх крыш и куполов старого Иерусалима, туда, где строго напротив, в православном монастыре, теперь находилась монашка, с которой он некогда прожил более четверти века.

Интересно, какое она взяла себе церковное имя? Почему не желает его видеть?

– Так и знал, – чуть не захлопал в ладоши Макарыч. Радостным голосом он прокричал: – Есть свидетель!

– И кто же он? – со смешанными чувствами спросил Андрей Андреевич.

– Ваш любимый доктор Бергер.

– Где же он?

– Я его поселил двумя этажами ниже.

Такого поворота событий Бессмертнов никак не ожидал. Крыть было нечем.

– Неужели?

– Именно так. Пускай сам Бергер тебя и убеждает. Он, конечно, ни сном ни духом…

– Чудеса, да и только! Ну ты, Макарыч, исполняешь… Это же мировое светило психиатрии, а ты его заставил сорваться с места и приехать сюда?! – Бессмертнов все еще никак не мог унять своего удивления.

– Как только я ему обо всем рассказал и, самую малость, прижал, мол, почему прошляпил Лидию Васильевну, Бергер сам вызвался лететь. Он пожелал лично объясниться с тобой и, насколько мне известно, кое-что передать.

– Час от часу не легче! – Бессмертнов откровенно занервничал. – Ну ты и стратег, Макарыч! Давай, поднимай наверх психиатра. Может, нам всем пора у него получить квалифицированную помощь?

Ответ, естественно, повис в воздухе. Признавать себя больным Иван Макарыч никак не желал и уж тем более, признавать больным Бессмертнова. Опасно.

Спустя полчаса доктор Густав Бергер постучал в президентские апартаменты. Чем-то неуловимым он очень напоминал знаменитого американского актера Пола Ньюмена, совсем недавно ушедшего из жизни.

– Рад приветствовать вас, герр Бергер, – радушно встретил гостя Андрей Андреевич, обратившись к нему на немецком языке.

– О, герр Бессмертнов, как я рад, как я рад, – крепко пожимая руку хозяину апартаментов, чинно произнес профессор, но тут же стушевался. Видно, вспомнил, по какому случаю встреча.

– Что вам предложить, герр Бергер? Коньяк, виски, водку? К сожалению, шнапсу здесь нет…

– О, ради бога, не беспокойтесь, герр президент. Я человек непьющий…

– Господи, ну что за люди эти швейцары, или швейцарцы?! – шепотом прокомментировал ситуацию из своего уголка Макарыч. – На халяву даже ангелы, и те пьют…

– Господин Бессмертнов, – извиняющимся тоном заговорил Бергер. – Я прилетел в Иерусалим, чтобы объясниться, но, прежде всего, принести извинения за то, что своевременно не сообщил вам, что…

– Не утруждайте себя, герр Бергер, я частично в курсе. – Сопровождая свои слова жестом, Бессмертнов попытался остановить профессорские излияния.

– Вы не поверите, господин Бессмертнов, я никогда не видел вашу бывшую супругу такой напуганной этими странными преследованиями. Я уже не знал, что и делать. И потом фрау Лидия слезно просила меня никому не сообщать о своем отъезде из клиники.

Бессмертнов растерянно посмотрел на Хитрова, словно спрашивал того: о каких преследованиях речь?

Макарыч тоже предпочел отделаться жестами. Мол, слушайте, слушайте. Вы же хотели видеть свидетелей.

– Понятно, понятно, профессор. Вы абсолютно правильно поступили, – улыбнулся Андрей Андреевич. – Не могли бы вы уточнить, чем или кем была напугана ваша пациентка?

Теперь настала очередь растеряться Бергеру. Он беспомощно уставился на Хитрова. Неужели тот не доложил?

Сериал немых сцен вновь продолжился. Бергер искал спасения у Макарыча, тот, как ни в чем не бывало, делал пасы Бессмертнову. Мол, допрашивайте, допрашивайте. Вы же уже начали…

– Господин президент. Это был художник из России. Николай Румянцев, который… который… активно ухаживал за фрау Лидией, – как можно тактичнее произнес профессор. – Лично я не увидел в нем ничего такого , что могло бы испугать, к примеру, меня или вас… А вот она выглядела напуганной. Этот человек тоже был пациентом нашей клиники, – продолжил Бергер. – Хотя, откровенно говоря, совершенно не нуждался в каком-либо лечении. Но мы, сами понимаете, принимаем практически всех, кто внесет довольно высокую плату за наши услуги. Полагаю, информация о нем будет вам полезна. Его данные я передал господину Хитрову.

– Почему вы так считаете? – Бессмертнов с любопытством взглянул на профессора.

– Видите ли, господин президент…

– Называйте меня по имени, – перебил профессора Бессмертнов, – во-первых, я всего лишь президент Фонда, а во-вторых…

«Действительно, а что же во-вторых? – подумал хозяин апартаментов. – Не признаваться же в том, что он не желает постоянных напоминаний о своем недавнем прошлом».

– Как скажете, господин пре… Простите, Андрей. Так вот, этот самый Румянцев исчез практически в один день с фрау Лидией и со своей дочкой, приехавшей его навестить. Как мне стало известно от господина Хитрова, в монастырь ее сопроводил некий мужчина, по словесному описанию очень похожий на художника Румянцева.

И еще, должен авторитетно заметить, что на тот момент бедная женщина практически выздоровела. Острый психоз явно пошел на спад. И ничто не предвещало столь загадочного и необъяснимого ее решения принять обряд пострига в монахини.

Кстати, я бы очень хотел обследовать фрау Лидию или хотя бы побеседовать с ней вновь. Но, как мне передала настоятельница, она категорически отказалась встретиться. Так что позвольте откланяться. Тем более, что бумаги, как я вижу, господин Хитров вам уже передал. Вон в той синей папочке, что на краешке стола. В ней, помимо данных на художника, есть нечто, что могло, возможно, напугать фрау Лидию и толкнуть на безрассудный поступок.