Восстание

Ли Хан, затаив дыхание, ждала новых возражений от Энрайта, на лице которого была глубокая озабоченность, но он предпочел промолчать.

– Ну что ж, значит, решено! – сказал не терпящим возражений тоном Форсайт и взглянул на хронометр:

– Полагаю, самое время поужинать. Не желаете ли к нам присоединиться, капитан Ли?

– С огромным удовольствием, адмирал, – ответила Ли Хан, не возражая против перемены темы, встала и вышла из каюты вслед за адмиралами, бросив через плечо последний взгляд на закрытую папку с секретными документами, оставшуюся на столе Форсайта.

Проходя мимо космического десантника, стоявшего на часах возле адмиральской каюты, Ли Хан почувствовала, как у нее по коже побежали мурашки. Адмирал Форсайт был порядочным человеком и верным присяге военным, заботившимся обо всех гражданах Федерации без исключения. И все же Ли Хан не могла избавиться от тягостного ощущения, что у нее на глазах только что случилось непоправимое.

4. Возвращение домой

Межзвездный лайнер «Козерог» только что вышел из узла пространства, у него еще скрипели переборки, а у всех находившихся на борту гудело в ушах, хотя лайнеры никогда и не проходят узлы пространства со скоростью военных кораблей. Не дай бог, нежных и к тому же выложивших кругленькую сумму за перелет пассажиров вырвет завтраком! Миг колоссального напряжения миновал, на мгновение взбесившиеся электронные системы «Козерога» пришли в норму, а металлические листы палубы стали слегка вибрировать, когда мощные двигатели снова заработали во всю силу, – экипаж лайнера дорожил репутацией скоростного межзвездного судна!

Ладислав Шорнинг вышел из каюты в устланный ковром коридор первого класса. После нескольких месяцев пути он уже не оглядывался через плечо на каменное лицо ликтора Палаты Миров, неотступно следовавшего за ним по пятам. За весь бесконечно монотонный перелет Ладислав даже не удосужился спросить, как того зовут. Да это его и не особенно интересовало. Он уже понял, что все ликторы на одно лицо: ни один из них не допускал проявления и малейшего чувства, которое могло бы помешать выполнению профессионального долга.

Задумавшись о своем пренебрежительном отношении к ликторам, Шорнинг нахмурился, понимая, что несправедлив к ним. Все ликтора, начиная с командующего ликторским корпусом и кончая неопытным рекрутом-первогодком, отличались беспристрастностью, они не имели права отдавать предпочтение ни одному из миров. Они состояли на службе у Законодательного собрания, пользовались правами граждан всей Федерации, и ни одна из звездных систем не могла претендовать на их особо благосклонное отношение. Впрочем, даже осознавая несправедливость своего отношения к ликтору, Ладислав не мог не воспринимать это безликое существо как наймита.

Стоило ему вспомнить гнусный фарс, названный Законодательным собранием «отрешением от депутатского мандата», как в душе в очередной раз закипело негодование. Шорнинг даже не пытался отрицать свою вину, a By Лианг, руководитель делегации с Шанхая и защитник Ладислава, построил свою речь на прецеденте Ортлера, требуя аналогичной неприкосновенности для своего подзащитного. На этом настаивали Звездные Окраины, обвинявшие Индустриальные Миры в лицемерии и считавшие убийство Фуше справедливой казнью.

Ладислав понимал, что его жизнь висит на волоске, но он черпал силы в ненависти, подогреваемой потоком лжи, обрушившимся на него со стороны «индустриалов». И в то же время он не мог не восхищаться ловкостью, с которой политическая машина Тальяферро использовала яростную реакцию Звездных Окраин во вред им самим. Дальние Миры пришли в неописуемое негодование и восприняли как пощечину решение вышвырнуть Шорнинга из Законодательного собрания и сослать его обратно на Бофорт, словно это единственное подходящее место для «варваров его пошиба». Депутат за депутатом неистово обличали «индустриалов», а Коренные Миры, до слуха которых донеслись только их яростные возгласы, предпочли закрыть глаза на махинации, спровоцировавшие это негодование. Ладислав наблюдал, как их делегации отшатнулись от представителей Звездных Окраин, испугавшись их ярости и предпочтя поверить в нарисованную «индустриалами» злобную карикатуру на обитателей «звездных задворок».

Шорнинг понял, что Коренные Миры готовы пойти на компромисс, равносильный для них смертному приговору, и не ощущал ничего, кроме мрачной решимости вернуться в не пораженные безумием миры далеких звезд, чтобы приступить там к делу, в неизбежности которого уже убедился.

И все же Ладислав с глубоким уважением следил за действиями немногочисленных умеренных депутатов, пытавшихся повернуть вспять неумолимый ход истории. Его восхищение было искренним, хотя наряду с ним он испытывал и раздражение, понимая, что мечта, которую они пытаются спасти, навсегда погибла. Больше всего среди умеренных депутатов ему понравился Оскар Дитер.

Наверняка и другие депутаты удивились не меньше Шорнинга, услышав, как худенький депутатик с Нового Цюриха призывает к умеренности и благоразумию. Он, руководитель делегации, в которую входил убитый Фуше, отказался выдвигать обвинения против его убийцы и вступил в яростный поединок с Тальяферро, используя все навыки опытного парламентария, чтобы спасти Ладислава и Законодательное собрание. Поражение Дитера в этой схватке было предрешено, но он не желал сдаваться, и жалкие остатки умеренных депутатов присоединились к нему, словно понимая вместе с Ладиславом, как много зависит от исхода этого сражения…

Шорнинг встрепенулся, стараясь отогнать воспоминания, и пошел в опустевший салон. Он был последним пассажиром первого класса на «Козероге», ведь Бофорт – конечный пункт полета, в некотором смысле конец Федерации, ее граница. Многие Дальние Миры отстояли от земли на большее расстояние, но на Бофорте заканчивался маршрут, пролегавший через узлы пространства в Контравийское звездное скопление. Когда-то магнаты, управлявшие всем происходившим в Федерации, не обращали ни малейшего внимания на этот затерянный мир и не понимали, какую прибыль сулит промысел нарвала-убийцы.

Ладислав присел под иллюминатором, оснащенным увеличительным стеклом. Лайнер мчался к его родной планете, и Шорнинг уже различал крошечную на этом огромном расстоянии точку орбитального порта, где космические челноки и грузы ожидали прибытия межзвездных судов. Корабли класса «Козерога» были детищами космического пространства. Им не было суждено войти в атмосферу, ведь до начала промысла нарвала на Бофорте даже не было орбитального порта. Тогда на родную планету Шорнинга спускались только летавшие куда попало грузовые корабли, приспособленные к спуску в атмосферу. Они забирали улов, слишком скудный, чтобы привлечь огромные корпорации типа «Тальяферро Лайн» или хотя бы зафрахтованные почтово-пассажирские корабли корпорации «Мобиус».

Шорнинг пожирал глазами видневшийся за орбитальным портом огромный пурпурный диск Бофорта. Мысленно он уже вдыхал напоенный йодом ветер и чувствовал на своих плечах бремя высокой гравитации. Увидев бескрайние облака, закрывавшие половину видимой части планеты, он улыбнулся. В Хеллборне бушевал шторм, а таких штормов, как на Бофорте, не знала ни одна из планет в известной части Галактики. Большую часть поверхности покрывали до боли знакомые Шорнингу лиловые воды бурных морей. Не считая Грендельсбейна, небольшого южного континента, население ютилось на грядах островов, в беспорядке разбросанных по водному пространству планеты. Некоторые из островов по земным меркам были огромными, но они все равно считались островами – плато и неприступные вершины подводных гор поднимались отвесными стенами из ледяных океанских волн. Человек превратил эти острова в жилище для себя и своего потомства, но и суровый Бофорт наложил неизгладимый отпечаток на своих обитателей. Их воля стала непреклонной, как гранит его каменистых архипелагов, и Ладиславу очень хотелось снова встать на родную почву. Ему не терпелось вновь почерпнуть силы у скал, некогда наделивших его мужеством.