Восточный фронт
Шрифт:
– Будет буря?
– Лючия озабоченно глядит на небо, тоже взявшись за шляпу.
– Я знаю!
– отвечаю я спокойно.
Итальянка посмотрела на меня с удивлением. А это просто слова из фильма иных времен, про стального человека и восстание машин, там этот диалог героини, Сары Коннор, в самом конце. С тем же смыслом - надвигается новая война. И необязательно "горячая" - тому, что там с СССР случилось в девяностых, Гитлер бы аплодировал, заодно с англо-американскими империалистами!
А Лючии кстати, посоветую эти слова в сценарий ее фильма вставить. Тоже в последний эпизод! Поскольку "Терминатор" (вот, название вспомнила!) в этой истории вряд ли будет выпущен у нас на экраны.
Предлагаю Ефремову его подвезти - он отказывается, ему в другую сторону. И, простившись с нами, спешит к автобусу, пока не начался дождь. А я на свежий воздух выбравшись, после сидения в
– Аня, пойдем!
– Лючия тянет меня за руку - промокнем ведь! И Мария Степановна ждет, как она там с нашими...
– Еще минуту - отвечаю я - когда еще такую красоту увидим? Ты в машину садись, а я еще чуть воздухом подышу.
Ой, какая гроза будет! Темные тучи все ближе, все выше, и от земли до неба ветер - крутит, пляшет, со свистом носится вокруг, захлестывает нас порывами как волнами. Платье на мне яростно треплет и рвет, совсем как в тот памятный день на Воробьевском шоссе, прошлым летом, когда мы все вместе были, вот только сейчас никто меня за талию не обнимает, далеко мой Адмирал, на самом дальнем Востоке, когда он вернется ко мне... ой, разревусь, не сметь плакать! Люблю и жду - а пока, хочу еще минуту на бурю, что сильнее грянет, посмотреть. Ветер, ветер, ты могуч - всех с улицы прогнал, а нас унести готов, юбки парусами надувает, сейчас взлетим! Но мы не боимся и не уходим, шляпки и подолы держа - вот заметила, что затишье отчего-то вызывает у меня тоску, а такая погода, напротив, пьянит и возбуждает! А если дождь начнется, не промокнем, успеем укрыться - автомобиль наш рядом стоит, и шофер уже мотор заводит, нас заметив.
– Аня, я же тебя охранять должна!
– итальянка обиженно губы поджимает - а вдруг бандеровцы нападут? В такую погоду, это гораздо легче!
А это верно! Когда все рядом летит и треплется с шумом - резкое движение и звук не будут заметны! И народ посторонний от непогоды разбегается, по сторонам не смотря. Двое военных на другой стороне улицы на нас уставились, красивых и нарядных, или как наши платья развеваются, "мини, макси", чулки выше колен? А если это бандеровские шпионы? Хотя Москва не Львов и даже не Киев - да и как бы нас нашли, подготовились, если еще утром я сама не знала, что сюда поеду? Но англичанин ведь знал? Или он просто на собрание забрел, и случаем воспользовался? Пытаюсь вспомнить его слова - вот было там, что он конкретно меня связал с Северным флотом? Он из политической разведки, а в Молотовске были из разведки флота, и УСО - теперь вспоминаю курс, где нам их организацию рассказывали, как обмен информацией налажен? Доклад Пономаренко я сразу напишу, как приедем, чтобы этого профессора-шпиона потрясли - но и собственные выводы желательно вставить, для лучшей характеристики! А пока, решив послушать Лючию, к машине медленно иду.
– И в самом деле, красиво - замечает итальянка, снова взглянув на небо - красное и черное, как на картине про войну света и тьмы! Аня, ты плачешь?!
– Нет, ничего!
– отвечаю я, смахнув слезу - это все ветер. Наверное, пылинка в глаз попала.
Тучи солнце наконец закрыли, тень надвинулась, все вокруг стало серым. И тут такой ураган налетел, что нас едва не сбило, мы оставшиеся десять шагов до нашего "Зис-101" бежали с трудом, как стометровку, согнувшись - и платья рвало так жестоко, что казалось, нас без одежды оставит! Я за юбку двумя руками схватилась, шляпка сразу слетела и унеслась птицей, волосы с головы так и рвануло, и сумочку начало вырывать, я поспешно к груди прижала: там удостоверение и пистолет, чем это потерять, лучше уж раздетой! И взлетела моя юбка солнцеклеш, облепив мне лицо крепдешиновым горошком - когда я, совсем не думая, как выгляжу со стороны, вместе с Лючией дергала дверцу машины, прижатую ветром так, что не сразу откроешь! Наконец сели, взглянули друг на друга - вот ужас, что с прическами стало, мы обе растрепаны, как косматые ведьмы! А снаружи дождь хлынул - ой, каково тем, кто на улице сейчас!
– Моя бедная флорентийская шляпка!
– печально произносит Лючия - ну прямо, как у героини фильма, где кто-то хотел жениться, а его лошадь шляпку съела. Юрию так нравилось, когда я в ней. И этот ужасный ветер ее сорвал - где я теперь найду такую?
Я
настораживаюсь. Итальяночка к нашей Тайне пока не допущена, кто ей фильм на ноуте показал? Из будущего, наш, советский, но на французский манер, там герой еще поет про "иветту, жоржету", и дамская шляпка "из флорентийской соломки" очень похожа на ту, что головку Лючии еще недавно украшала. Нет, если она прибор из 2012 года видела, не репрессировать же ее за это, наш же человек - но разговор будет очень неприятный, и у меня с кем-то, и с мной. Или Юрка ей просто содержание фильма пересказал?– Аня, ты не понимаешь, это стиль такой, соломенная, с широкими полями - говорит Лючия - мне очень нравится, как раз к лицу. Я давно о такой мечтала, как кино посмотрела, еще до войны.
Как до войны? Хотя если тот фильм что я смотрела, по какому-то французскому роману, причем явно не современному, судя по костюмам и антуражу - так может, еще одна экранизация была? Уточняю у Лючии, она кивает, был фильм еще немой, двадцать девятого кажется года (прим.
– Лючия ошибается. Французский фильм "Соломенная шляпка", снят в 1927 году, режиссер Рене Клер - В.С.). Ох, а я уже подумала - слишком подозрительной становлюсь? Ничего, Люся, нам ни в какую Флоренцию ехать не надо, а пойдем мы завтра в то же самое Мосгорателье номер два, за новыми шляпками. Пожалуй, и я такую же куплю или закажу - чтобы поля в ширину плеч, мне подойдет? А если еще и вуаль прицепить - буду даже не как Анна Тимирева, возлюбленная главного врага Советской власти в Сибири (какой эта дама в фильме изображена), а прямо как персонаж из поэмы Блока? Ну так я еще этой дуре Брекс в Киеве сказала - коммунизм вовсе не запрещает нам красивыми и нарядными быть, если не в ущерб делу!
– И еще зонтики - добавляет итальянка - к каждому платью или пальто свой, в цвет, чтобы смотрелся аксессуаром, даже в ясную погоду. У нас богатые синьоры и синьорины так ходили летом. Или просто, как тросточка в руках.
– В такой ветер, ты зонт удержишь?
– замечаю я - надо было все же плащи надеть, или взять с собой.
Что-то я стала к погоде чувствительной, раньше ведь и вовсе ее не замечала? На войне, это понятно - но ведь и прежде, в Ленинграде, я даже зонтик в руках почти не держала, да и был-то он у нас один на всю семью, черный и старый. Это как начала за собой следить, наряжаться, как нравится моему Адмиралу, да и мне тоже - но оборотная сторона, что в дождь неприятно, и в ветер неудобно. Может, и практичнее одеваться, как те тетки - но не хочу, лучше потерплю как-нибудь! Пусть товары по карточкам еще, или по коммерческой цене, но я ведь денежное довольствие не только свое получаю, мне и Михаил Петрович часть своего переводит. Ой как льет на улице - едем, будто плывем! Владик дома проснулся, или нет?
– вот жалко что нет у нас "сотовых", не изобрели еще! Сейчас приеду, покормлю его - и сразу за рапорт для Пономаренко!
– И тут война - говорю я Лючии - и совсем не обязательно на ней стреляют, имей это в виду! Просто заговорить с врагом, выслушать его - тоже может быть опасным. Так что не бойся - не заскучаешь.
– Аня, этот .... (непереводимое итальянское выражение) хотел сделать хуже этой стране, нам, и нашим детям?
– спрашивает Лючия - так может, надо было его убить? Это ведь очень плохо, когда тебе делают зло, а ты не можешь ответить! Мой Кабальеро говорил...
– Помню - отвечаю я - если тебя ударили по левой щеке, то выруби злодея, а затем подставь правую. Если он не встанет, тогда его прости. Интересно, здесь Иван Антонович останется таким пацифистом?
– Аня, о чем ты?
– А, не бери в голову - машу рукой - была тут история одна.
Не рассказывать же римлянке про категорически не понравившийся мне эпизод из "Часа быка"? Когда высокомудрые земляне предпочли погибнуть, хотя могли уничтожить нападавших. Сжечь голов сто, прочие бы сами разбежались!
Ой, мамочки, а как на меня Иван Антонович смотрел - нет, именно как художник? Вот не помню, он лишь писателем был, или рисовать умел тоже? Вроде было, что в экспедиции он зарисовки всяких там откопанных костей делал.
И если он и тут "Час быка" напишет, или еще что-то подобное - то с кого он будет Фай Родис изображать?! Кстати, можно это имя себе взять пока, псевдонимом!
А буря с грозой в тот день была ужасная! Мы все же вымокли до нитки, когда уже у дома нашего, от машины через тротуар бежали до подъезда. А ведь был с утра такой солнечный день!
Лазарев Михаил Петрович.
Третье июня сорок пятого. Первый день войны - какой он был для меня?
Будничное ощущение очень тяжелой, ответственной работы.