Восточный фронт

В вечерних сумерках, когда еще видно, что происходит вокруг, но издалека уже хрен разглядишь, саперы приступили к минированию, мы на подхвате были, ящики таскали. Ставили "на колышки", над землей, ночью все равно не увидеть, а нам днем снимать легче. Едва успели закончить до полной темноты - вернувшись, мы еще набирали боекомплект, командиры прямо приказывали брать побольше патронов и гранат. А после снова отдыхать - кроме дежурной смены. Предбоевой мандраж был, конечно - но после того, что на берегу, нас ничем уже было не испугать. Там на после высадки застали - тут мы подготовились, и еще большая сила позади развернулась. Так что проиграть мы никак не могли!

Ночью сгустился туман - на Курилах туманы частые. Видимость была метров 20-30. Мы успели по очереди поспать часа по четыре, неплохо отдохнув. Я как раз сменился с поста, это было около четырех утра, как раздались взрывы на нашем минном поле. Тут даже тревогу поднимать не было нужды - все и так мгновенно проснулись и изготовились к бою! И дикий рев "Банзай" - так нам это лишь как указание, куда стрелять! А сектора еще днем были пристреляны. И сверху вниз так удобно гранаты кидать! И мины взрываются - да сколько их там, толпой прут, это какие у них должны быть потери? Храбрые они были, верно - или пьяные все до потери рассудка? Так пробовал я их сакэ, некрепкое совершенно, с водкой не сравнить.

До нас они все же добежали. В количестве, где-то двое на каждого из нас. Тут все и остались. У нас в роте ни одного убитого, хотя раненых семнадцать. А их трупы лежали так, что местами земли не видно! Жуть!

После чего мы утром вошли в Катаоку, это главный поселок на Шумшу, почти без боя. Кто ночью в той атаке не полег, тот на Парамушир сбежал. Полсуток отдыха и пополнения запасов, пока морячки нам транспорт готовили - и дальше, на юг! В самом боевом настроении - знали мы, что крайний к нам остров, Шумшу, был наиболее укрепленный, а мы его за два дня взяли, и с малыми потерями, с Зееловом не сравнить!

Из дневника г енерал-лейтенанта Императорской Армии Фусаки Цуцуми, командира 91-й пехотной дивизии.

Скорое начало войны не было для нас секретом. Мы знали, от наших агентов в Петропавловске, что русские на Камчатке увеличили численность своих войск и авиации в разы, за последний год - и это были фронтовые части, закаленные боями в Европе! Резко увеличилось число инцидентов с нашими кораблями и самолетами. Если раньше русские мирились с нашим правом досмотра грузовых судов, следующих через Курильские проливы, то теперь они перестали подчиняться нашим требованиям, угрожая открыть огонь. А наши самолеты просто сбивались, причем не только над советской территорией, но и над нейтральными водами - как правило, русские истребители после перехвата продолжали преследование, не обращая внимание на границу. В то же время, сами Советы в открытую вели воздушную разведку над северными островами и Карафуто. И самым неприятным во всем этом было явное количественное и качественное превосходство русской авиации. Инцидент возле Петропавловска, когда мы потеряли двадцать истребителей, за шесть русских сбитых, тому пример. И мятеж недостойного Инэдзиро, пусть его душу терзают демоны в аду! Результатом того, что он вообразил себя одним из Сорока Семи ронинов, была не только гибель без малейшей пользы еще почти полусотни истребителей (прим.- см. Страна мечты - В.С.), но и разрыв русскими Пакта о ненападении - а ведь могли уже тогда войну объявить, попытка убить командующего их флотом, это вполне тянет на "казус белли"!

Хотя даже теперь, годы спустя, я так и не знаю ответа на вопрос. Не было ли события частью заговора уже с нашей стороны? Знаю о настроениях, особенно среди армейского офицерства, "даже если русские собираются напасть - выгоднее ударить первыми". И очень важно было начать войну, хотя бы с небольшой победы - это играет огромную роль в японской военной традиции, хотя не всегда понятно европейцам. Теоретически, мы имели шанс нанести внезапный первый удар по Петропавловску, используя в качестве главной ударной силы камикадзе. Зачем еще потребовалось собирать на авиабазах Шумшу и Парамушира, буквально накануне русского наступления, сильную авиационную группировку - бомбардировщики Ки-48, истребители Ки-42 и даже новейшие Ки-84, при том что оставались и флотские, "зеро" и D4, я сам видел, как аэродром Катаока 2 июня вечером был буквально забит самолетами, стоящими крылом к крылу - через полсуток они все сгорят под бомбами, без всякой пользы! При том что у Империи в тот момент не могло быть лишних эскадрилий. 19 мая американцы, взлетев с Сайпана, бомбили Нагасаки, город и порт был буквально стерты с лица земли. А до того были Кагосима, Мацуяма, Осака - по городу в неделю-две. И наши дела в южных морях шли совсем не блестяще. Были окончательно оставлены Филиппины, только что завершилось неудачное для нас сражение у Иводзимы.

Был заговор, или нет? Должен ли намечавшийся камчатский "Перл-Харбор" стать прологом к смене власти в Токио? В сценарий которого входили и назначение мое, а особенно командира 11-го танкового полка подполковника Икеды, который слыл откровенным "ястребом", вспоминая сейчас некоторые обстоятельства, убежден, что ему были даже даны полномочия на мое смещение, прояви я нерешительность или не подчинись приказу? А вся история с заговором Инэдзиро - не было ли причиной, что в авиачасти, дислоцированные на Курилах, подбирали 'бешеных', готовых убивать гайдзинов в любой ситуации - и всего лишь не удержали эту компанию под контролем? А злосчастный Мацумото должен был сыграть роль ритуальной жертвы. Я не знаю, верны ли мои предположения - если и верны, то приказ я должен был получить перед самым началом. Может, это всего лишь плод моего воображения. Так или иначе, русские не дали нам времени - ударили прежде, чем мы успели на них напасть. Наш ошибка была в том, что мы готовились именно нападать, а не обороняться. А еще, мы сильно недооценили русских.

У нас не было радиолокатора, и о приближении армады русских бомбардировщиков мы узнали, лишь услышав в небе шум моторов, за считанные минуты до того, как на остров обрушился град бомб. И самолеты горели прямо на стоянках, целыми эскадрильями - чудо, что нескольким истребителям удалось взлететь, но все они были сбиты в воздушном бою. После дня жестокой бомбардировки, всю ночь мы прилагали титанические усилия, чтобы восстановить разрушенные укрепления, и разбитые взлетные полосы. Большой ущерб был также нанесен и проводной связи - а в эфире с утра 4 июня на всех волнах стоял треск помех. Потому в штабе дивизии стало известно о том, что 73я бригада, поддержанная одной ротой 11го танкового полка, вступила в бой с русским десантом, лишь через полчаса после начала сражения. Я приказал немедленно перебросить туда все оставшиеся танки, и главные силы 73й бригады. К моему удивлению, на берегу у русских оказалась не только пехота, но и Т-54, превосходящие наши танки по вооружению и броне (насколько мне известно, даже американцы в своих десантах никогда не высаживали "шерманы" в составе первого эшелона). Также, все русские пехотинцы оказались вооружены автоматическим оружием, и их было вдвое больше, отчего у несчастной 73й бригады не было никаких шансов (прим. перев - лукавит японский генерал! По строгому подсчету, даже после всех понесенных потерь, на момент высадки десанта, численность гарнизона Шумшу почти в полтора раза превосходила 2ю гвард.бригаду мп). И когда русское наступление неудержимо покатилось на юг, словно волна цунами, я благоразумно приказал своему штабу, а также, по возможности, тыловым подразделениям, эвакуироваться на Парамушир. (прим. перев.

– характерно, что генерал "забывает" о предпринятой по его прямому приказу "банзай-атаке" на советские позиции в ночь на 5 июня, завершившейся для японцев огромными и бессмысленными потерями).

Этот путь также оказался опасен. Второй Курильский пролив, разделяющий Парамушир и Шумшу, имеет свыше одной морской мили в ширину. Как назло, туман рассеялся, и в воздухе повисла вражеская авиация. Причем в атакующих наши катера самолетах можно было безошибочно узнать американские "хеллкеты" - янки в союзе с русскими, прислали свой авианосец? Судно, на котором находился я, тоже подверглось обстрелу, но Боги позволили мне избежать ранений, хотя много солдат на борту были убиты. Эта активность противника над проливом была причиной, по которой я отказался от попыток подкрепить гарнизон Шумшу частями 74й бригады с Парамушира: было ясно, что эти войска понесут большие потери еще при переправе. Также возможно, что второй, еще более многочисленный десант, сейчас будет высажен и на соседний остров. И 74я бригада осталась на месте, бессильно смотря, как русские добивают их товарищей.

Единственно, чем мы могли помочь, это огнем 150мм береговых батарей, простреливающих всю территорию Шумшу. Хотя эти батареи также были целью для утреннего авианалета, понесли большие потери в личном составе, часть орудий была уничтожена. Но артиллеристы не видели целей, и должны были стрелять без корректировки, по площадям. В ответ же русские выдвинули тяжелые минометы, не менее трех батарей - почти не дающие яркой вспышки выстрела, укрытые в складках местности, или за постройками, они были практически невидимы. А сами же имели целеуказание - от самолета-корректировщика, беспрепятственно кружащего над проливом, наши зенитки не могли до него достать, а пара истребителей были тут же сбита русским прикрытием, прямо у меня на глазах. И бетонные дворики, в которых были укрыты наши орудия, не спасали от падающих вертикально 16-сантиметровых мин. Когда было подбито еще одно орудие, а потери в расчетах стали неприемлемыми, я лично приказал прекратить стрельбу. (прим. перев - снова неточность! В момент высадки десанта, исправным оставалось лишь одно 150мм орудие из двенадцати. И оно было уничтожено минометным огнем, факт подтвержден при осмотре японских позиций после взятия Парамушира).

Мы готовились к отражению десанта. Но что мы могли сделать, не имея ресурсов, не получая подкреплений?

Десант русских на Парамушир 6 июня, проходил по тому же сценарию. К нашему несчастью, в этот раз погода была летная с самого утра. И русские самолеты в огромном числе, быстро расправившись с остатками нашей авиации, заполнили небо над островом, бомбя и расстреливая все живое, гонясь даже за мелкими группами солдат, очень скоро на поверхности стало вообще опасно появляться, не то что совершать переброску сил на угрожаемый участок. Артиллерийские доты были разбиты бомбежкой с пикирования, или огнем русского линкора. После чего высадился десант с танками, останавливать их было некем и нечем. 74я бригада не капитулировала, храбро выполнив свой долг до конца. Я лично был свидетелем многочисленных проявлений героизма японских солдат, с минами бросающихся на русские танки. Но силы были слишком неравны, на каждого из моих солдат приходилось по пять гайдзинов! (прим. перев.
– опять лукавит Фусаки Цуцуми! Точно известно, что на утро 6 июня гарнизон Парамушира составлял 13 тыс.чел, плюс какое-то число успело бежать с Шумшу. В то же время с нашей стороны в бою участвовали все та же 2я гв.Зееловская бр.мп, численностью после понесенных потерь ок.4 тыс.чел, и приданный ей в опер.подчинение сводный батальон мп Камчатской вмб, около 700чел. Части 101й сд, высаженные на Шумшу, на Парамушире появились уже после завершения боев. Таким образом, по живой силе у японцев был перевес практически втрое!). К вечеру русское кольцо окружения стянулось вокруг города Касивабара (прим.
– совр.Северо-Курильск - В.С.). И с болью в сердце, я отдал приказ организованно отступить на остров Онекотан. В проливе на этот раз оказались русские эсминцы, с радиолокаторами, они стреляли дьявольски точно - но мне повезло, вместе с небольшой группой офицеров моего штаба, достигнуть берега Онекотана.

Я прибыл в штаб местного гарнизона, пару часов потратил на изучение обстановки. Картина была печальной - Онекотан считался уже тыловым островом, там было гораздо меньше и укреплений, и собственно, боевых подразделений. Правда, имелось около тысячи успевших эвакуироваться с Шумшу и Парамушира - дезорганизованных, часто невооруженных. Положительным моментом было то, что наконец удалось установить радиосвязь с командованием Северного оборонительного района. Но в ответ на нашу мольбы прислать подкрепление, было лишь требование, держаться столько, сколько можете. Было ясно, что всех нас уже списали.