Восток и Север

— Ну да.

— Я тебе высылаю телефон Ди и свой телефон — звони в любое время. А сейчас пошли.

— Куда?

— Странный вопрос. Я тебе начальник?

— Начальник.

— Ну вот. В соседний кабинет пошли, употреблять тебя буду!

Молодец девчонка, чуть покраснела, но уже нормально реагирует.

— Ой, да ладно. Только обещаете.

— Плюс десять балов тебе. Пошли по редакции, знакомить тебя буду. На тебе еще техническая сторона. Так Рыбий Глаз.

Молчание.

— Ты — я подошел к Стройникову и ткнул его пальцем в грудь.

— У меня имя есть. Или фамилия — хмуро сказал тот.

— Были бы. Если бы вел себя по-людски с самого начала. А теперь ты их должен заслужить. А если не нравится — так дверь все еще открыта и ждет тебя.

Рыбий Глаз промолчал, а молчание — знак согласия.

— Так вот. Пока мы ходим проверить работоспособность всей оргтехники, разобрать канцтовары и вообще выяснить чего у нас есть, чего нет. Вопросы?

— Мы поможем — подал голос Хохолок — Один хрен делать нечего пока.

— Валяй. Если чего — внутренний системщиков — 126.

Не стану описывать следующие полтора дня, они были насыщены хождениями, раскладываниями, перетаскиваниями, знакомствами, но к вечеру субботы вроде все устаканилось. Юниоры остались в редакции, а я поехал домой. Они молодые, у них силы есть, а у меня нет. Мне надо регулярно есть и спать.

Я вошел в квартиру и только шагнул за порог, как зазвонил мобильник.

— Але, Киф, это Зимин.

— Добрый вечер.

— Ну да. Киф, в понедельник часов в двенадцать будьте на работе обязательно.

— Хорошо. А что такое?

— Да ничего, просто возможно наш безопасник подъедет, помните мы говорили?

— Хорошо.

— Как молодые?

— Ну как. По зубам морально съездил всем — забегали.

— Это правильно. Все, отбой.

Я убрал трубку в карман и понял, что не хочу ни есть, ни спать. Вот такое свинство. Я посмотрел на часы — около девяти. Ладно, коли ничего не хочу — пойду гляну как там плавание. А ну как уже на дне морском лежу и меня раки харчат?

Я лег в капсулу и вошел в систему.

Я не лежал на дне морском, и водоросли не оплетали мои ноги. Я стоял на берегу Великой Реки и солнце начало садится в ее волны. За спиной был лес, передо мной речная гладь. «Светляка» нигде видно не было. Убежали деревянные лошадки, пароходики бумажные уплыли…

— Сходил за хлебушком — присвистнул я и открыл карту.

Я не доплыл до Монтрига порядочно — где-то на день пути. Я посмотрел, что есть рядом — может куда дойти можно, чтобы хоть у надгробия зафиксироваться. Не приведи Господь, грохнут. Оказалось, что в часовой доступности от места, где я оказался, есть только один населенный пункт. Под названием Снэйквилль.

Глава девятая в которой герой попадает в невеселое место

Ну, что-то такое я и ожидал. С моим-то цыганским счастьем рассчитывать на кренделя небесные глупо. Если есть возможность попасть в место, от посещения которого все меня усиленно отговаривали, то я в него непременно попаду.

Я еще раз посмотрел карту. До ближайшего населенного пункта на глазок полдня пути. До Снэйквилля час. До темноты часа полтора.

«Надо идти в Снэйквилль» — решил я — «На край приду туда, и логаут нажму. Там всякая дрянь, говорят, только по ночам творится».

Лес тут был не такой, с каким я привык сталкиваться. Буреломный был лес. По сравнению с каким-нибудь Флатриджем и его интеллигентским леском — тайга красноярская против германского леса, да и только. Я преодолевал завалы, перелазил через упавшие стволы и продирался сквозь кустарник — в целом испытывал сомнительные туристические радости.

И как люди за всем этим за свои деньги в свой отпуск ездят? Нет, я не против, ни Боже мой, но и понять это я не в состоянии. И это я еще без рюкзака за спиной! Я когда в метро бываю, там иногда вижу вот этих забавных людей. Они идут с гигантскими рюкзаками, величественные как мамонты среди пещерных людей, сзади к рюкзаку у них обязательно пристегнута сидушка из какого-то прорезиненного материала, вся такая зачуханная и костром прожженая, на них надета шапочка-петушок или мятая панама с веревочками и взгляд такой неземной — мол, не поймете вы нас, детей лесов. Лесов, ага. На электричке километров за восемьдесят отъехать, куда-нибудь до Вереи, там пройти километров десять-двадцать, костер разложить и песни под гитару орать до полуночи. «Приморили, гады, приморили». Нет, каждый отдыхает, как может. Но мне — не понять.

Вот и этот лес меня конечно бесил. Ну, не любитель я всего такого. И что еще забавно — я шел уже с полчаса — ни одного врага. Ни гоблинов, ни диких зубастых волков, ни хедов с луками. Никого. Лес как вымер.

И только я об этом подумал, как сползая, с очередного ствола животом я услышал:

— Хрю?

Я встал на ноги и посмотрел что это за «Хрю».

«Хрю» оказалось нехреновое. Оно оказалось здоровенным кабаном, заросшим рыжей шерстью, где-то метра с полтора в холке и с наглой клыкастой мордой.

Он стоял на противоположном от меня конце маленькой полянки, буровил меня своими глубоко посаженными глазками, и казалось, думал «Вот я сейчас тебя».

Я пригляделся. Опаньки. А он еще и именной. Над ним была надпись «Эриманф». Стало быть — квестовый. Интересно, но нелогично. Тут же по округе с населенными пунктами беда. Нефига себе квест, если для его выполнения полдня ноги глушить надо. А может он от Снейквилля остался?

Пока я думал, кабан на меня насмотрелся и начал сучить копытцами.

— Слышь клыкастый — сказал ему я тогда — А оно тебе надо?

Кабан слегка наклонил голову, и казалось, слушал меня.

— Ну, повоюем мы сейчас. Может, конечно и ты меня грохнешь, я не спорю. Но ведь может что и я тебя. Войны между нами нет. Я на твои желуди не посягал, квеста на тебя не имею. Иди себе, дубы подрывай, а я дальше в Снейквилль пойду. Ну как, согласен?

Уж не знаю, то ли его успокоили звуки моего голоса, то ли он вообще был разумен — кабаны говорят и в реальной жизни умны, а тут вообще можно ждать чего угодно. В общем, кабан развернулся и потрусил от меня, похрюкивая на бегу.

— Вот — сказал я себе — с живой природой всегда можно договориться! Не то, что с людьми.

Маленькая победа разума, а не оружия взбодрила меня, плюс лес стал более или менее проходим и идти стало, если и не приятнее, то хотя бы комфортнее. Еще минут через десять лес поредел настолько, что стало возможным, передвигаться быстрым шагом, не рискуя при этом споткнуться о какой-нибудь куст или прогнившую лесину.

Этим шагом, время от времени переходящим в бег трусцой я двигался еще минут десять, время от времени сверяясь с картой — мне очень хотелось выбраться из леса до темноты.