Вот хоть убей - не знаю
Шрифт:
– Но откуда ж она, эта фраза, а, Жорка?
– затряс его Виталий.
– Откуда я знаю? Спроси о чем-нибудь полегче.
– Ты это брось!
– даже покраснев от возмущения, настаивал однокашник.
– Ведь это не выдумка какая-нибудь, ты же рассказал, как было! Я ж тебя, Рысь, знаю. Если бы ты заливал нам тут, я бы сразу почувствовал. Правду говорил?
– Правду.
– А объяснение? С точки зрения геологии? Ну эти самые пиг... птиг... жилки эти белые? Они что, любые формы могут иметь?
– Я же сказал - самые разнообразные. Да тут ведь и не в этом дело. Тут дело в "Гошике" и в "не тужи". В самом
– Значит, тебе померещилось просто!
– запальчиво прокричал Синицын. Ты же встряхнутый был!
– Доказывать не собираюсь, - холодно отвечал Рысин.
– А я верю! Ах, я верю, верю! жарким шепотом заговорила Сашуля. Можете не верить!
– оглядела она всех с вызовом.
– И я верю.
– И я!
– Ты, брат, просто обязан сообщить об этом случае куда следует, сказал Рысину Боб, а Коля кивнул согласно.
– А куда следует?
– поинтересовался Гошик.
– Да и потом - что я туда могу представить? Рисунки из дневника? Фотографий ведь нет... Будет тот самый случай, который "вполне вероятно - легенда". Вот и Синица так считает.
– Ничего я так не считаю!
– буркнул однокашник.
– Просто говорю: ищи объяснение!
– Ищу, ищу...
– отозвался Рысин с иронией.
Коля Шустов, сколько-то помолчав, заявил, что случай действительно из ряда вон выходящий, деваться некуда, а объяснения ему могут быть самые невероятные, бесполезно и голову ломать.
– Вплоть до пришельцев, - ляпнул он.
– А что? Лазер все плавит, компьютер-то все рассчитывает...
– Все. Дошли до ручки!
– прервал Николая Синицын.
– Раз уж пришельцев вспомнили - гаси лампу!
– У-у-ти, мой пришельчик, Гошик ты наш дорогой!
– смешно и нежно запричитала добрая хозяйка.
– Скоро мы тебя, Гошик, на Ирке оженим?
– Теперь уж скоро, - улыбнулся ей Рысин, - теперь-то уже вот-вот.
– Но как все-таки это можно объяснить, мальчики?
– спросила Сашуля, растерянно обводя всех огромными под стеклами очков глазами.
– Вот хоть убей - не знаю, - ответил ей Рысин.
III*
– Послушайте, петин-светин! В конце концов я вынужден призвать вас к порядку! Гарантирую вам крупные неприятности по возвращении на родную Мокруху! Я всегда считал, что практика набора команды в предстартовой спешке по всяческим захолустным докам вообще глубоко порочна и до добра не доведет. Вечно тамошняя администрация норовит всучить космофлоту всяческих штатских разгильдяев с липовыми знаниями! Да от вас за версту разит шпаком! Ну какой вы, посудите сами, петинсветин? Смех! Так, как вы, не ведут себя даже безусые тосины-фросины! Как вы стоите? Как вы смеете так стоять? Поднять присоски! Вы стоите, слышите ли вы, вы стоите перед Митиным-Витиным с Обеих Заглавных Букв!
_______________
* Эта и следующая главки даны в переводе на русский язык и
земные понятия.
Говоривший, а вернее, кричавший, огромный, грузный дядя в великолепном мундире Митина-Витина космофлота, с нашивками Обеих Заглавных Букв, еле сдерживал ярость, перекатывая скрип по всем своим грудным чешуям, пересохшим от сильнейшего негодования.
Распекаемый петин-светин неохотно и не враз принял-таки уставную стойку, подняв вольно висевшие присоски до положенного по отношению к корпусу угла: в тридцать три градуса. "Расскрипелась
старая жабра!" думал он с отвращением. Петин-светин тоже еле сдерживался, изо всех сил сдерживался, опасаясь наговорить в запале непоправимо лишнего, что потом обязательно бы припомнилось ему на родимой Мокрухе. Этот тип ведь на все способен. Вплоть до рапорта о разжаловании. Сесть опять на нищенский оклад тосина-фросина? Видеть ежедневно печально-осуждающие глаза жены? Уж лучше сдержаться, ну его к черту, лучше уж перетерпеть этот начальственный скрип...Сдерживаться-то он сдерживался, да нервы ведь не титановые, и чешуйки на петине-светине начали подсыхать. К счастью, начальство, почти исчерпав лимит подсыхания, повело беседу в более спокойном ключе.
– Теперь признайтесь: это вы за неделю до старта с той, богом забытой, планеты запирались в компьютерной и не отмыкали двери, несмотря на категорическое требование Главного Комбинатора корабля?
– Я, мой Митин-Витин с Обеих Заглавных Букв!
– И чем же, интересно, вы изволили там заниматься, ухлопав столько времени и энергии и спалив пять блоков компьютера? Что вы там рассчитывали? Что за проблема?
– Я, мой Митин-Ви...
– Ладно, - махнуло присоском начальство, - короче!
– Я пытался там рассчитать и определить формы грядущей цивилизации той самой планеты.
– Бред! А исходные данные?
– Я располагал материалами изучения пещерных людей, с которыми мы имели контакты в районе двух первых посадок: анатомия, структурограммы мозга, средства общения...
– Ясно. Тем более бред, петин-светин! Прогнозировать формы будущей цивилизации на столь мизерных исходных данных! Да ошибка возрастет до размеров галактики!
– Я подключал стимуляторы максимального охвата проблемы, мой командир с Обеих Заглавных Букв. И потом меня, как бывшего филолога, интересовали только проблемы грядущей письменности этого человечества, и я...
– Филолога?!
– мгновенно высохнув на четверть поверхности, заорал начальник.
– Этим сказано все! И это - корабль... Продолжайте, фил-лолог!
– Мне удалось рассчитать двести шесть типов языков, за сто восемьдесят шесть из которых я могу дать присоску на откусание. Возможно, из них в грядущем будут превалировать лишь несколько наиболее рациональных и, с моей точки зрения, наиболее красивых и изящных. Я бы сказал...
– С этим - все!
– отрезал толстоприсосник.
– А лазер? Шлюзовой офицер, заполнявший водой ваш скафандр, видел у вас лазер! Вы пытались вынести его с корабля! Вам известен пункт корабельного Устава, строжайше запрещающий выход с оружием без специального разрешения командира. Меня, черт вас побери! Меня, Митина-Витина с Обеих Заглавных Букв!
– А я и не думал использовать лазер в качестве оружия, начальник!
– с неслыханной на флоте наглостью ответил не сдержавшийся таки экс-филолог. Меня, может, образцы пород интересовали!
– Во-о-он!!
– заорал толстяк.
– Властью, данной мне на корабле, лишаю вас сразу двух званий!
Огромная присоска командира метнулась к груди наглеца, сорвала с нее две лычки-птички, оставив одну - самую невзрачную:
– Марш отсюда, шурин-мурин! Вон!
...С сухим скрипом чешуй, но с гордо поднятой головой разжалованный повернулся и вышел.
– Тухлая жабра!..
– вполголоса, но достаточно внятно прошуршал он в дверях самое обидное для мокрушинцев ругательство.