Вот моя деревня

— Да, — отвечают тетки, — кой-чего надо закупить…

Пришел дядя Коля.

— Ну, все сели? — спрашивает.

Почтальонка говорит:

— Я здесь, значит все, ха-ха-ха-ха-ха!

Вдруг он нас заметил. А мы притихшие сидим, в диван так и вдавились.

— А эт-то еще куда? — спрашивает дядя Коля. — Обратно в крапиву захотели?

А я-то знаю, что бояться особо нечего, по этой канаве крапива не растет.

— Нет, дядя Коля, — говорю, — нам в Красную Гору надо! Мы заплатим!

— А ну обилечивайтесь!

— А у нас бутылки!

Дядя Коля как увидел наши бутылки, так и загоготал:

— Ну что ты, — говорит, — будешь с этой публикой делать!

— Мы сдадим в Красной Горе, — кричу, — дядя Коля, наша-то продавщица картошку окучивает, кто ж ее знал!

Почтальонка говорит:

— Николай, что-то у тебя задний диван сильно колотится, пыль только подымает, пусть они на нем посидят, ха-ха-ха-ха-ха!

— Ну сидите, — говорит дядя Коля. — Только не баловать.

Заерзали мы на сидении от радости, затискали друг друга!

Зачем мы будем баловать, мы и так посидим.

Тронулся автобус

Тронулся автобус — что тут началось! Стекла в рамах задребезжали, диваны незанятые запрыгали, пыль повалила — студентки носы отвернули, через платочки дышат — ба-атюшки! Зато едем, не пешком идем.

Эх, хорошо в автобусе ехать, впереди мотор гудит, колеса внизу крутятся, дымом сладким ноздри щекотит, а мне и тряска нравится, и ветер в окно — сразу видно, что едем, не пешком идем!

Долго ехали, все пылью обволоклись.

В окошке места незнакомые проплывают: то ельничек, то березничек, то поле овсяное, то люпин. Эх, ельнички, да и березнички, а не ходите вы по улице, бездельнички… И косят везде, косят траву, где косилками, где вручную.

А деревни все чужие, непонятные, ух как много на пути деревень! И возле каждой дядя Коля остановится, тут бабу посадит, там мужика возьмет. Одних почтальонок уже трех набрал, не считая нашей, они все одинаковые: сумка через плечо и молоко на продажу в четвертях. Наша почтальонка молока не везет, нету у нее коровы. Зато она самая веселая, кто ни войдет, всякого заденет.

— Ну, что, андреевские, и у вас нету дождя?

— Какой дождь, земля, как зола, вон дорогу всю в порошок перетерло.

— Зато сено высушите, ха-ха-ха-ха-ха!

В деревне Марьинской влезли в автобус два парня, рубахи на них расстегнуты, кепки на затылках, друг друга поддерживают.

Повалились они на сиденье впереди нас, один и спрашивает:

— Пассажиры, у вас в бутылках чего?

Я говорю:

— А ничего.

Вдруг смотрю, из Федярииой бутылки вылезает какое-то насекомое, посидело на горлышке и полетело. Впереди нас люди руками замахали. Почтальонка говорит:

— Ой, Николай, да у тебя никак тут пчела!

— Да не одна, — кричат тетки, — ай, ай!..

Тут почтальонка закричала:

— Тормози, Николай, тормози, их тут целый рой!

Студентки завизжали, почтальонки закричали, парни кепками размахивают.

— Спасайся кто может!..

Дядя Коля на обочину автобус отвел, выпрыгнул на дорогу, спецовку на голову натянул и кричит:

— Эй, кто пчел везет, признавайся!

А в автобусе все повскакали с мест, к выходу проталкиваются. Студентка одна даже плачет, а почтальонка наша на улице визжит.

— Это кто же у меня тут хулиганничает? — спрашивает дядя Коля. — Я их бесплатно, как говорится, обслуживаю, а они мне рейс решили сорвать?..

А у нас тоже пострадавшие имеются: Саньку пчела ужалила, Ваньку пчела ужалила, я на них указываю.

— Нет, — кричу, — дядя Коля, нет!

— А как же это пчелы в салоне появились? Сами от себя завелись?

Ну, думаю, Федяра, разбирайся теперь сам, вишь чего нахулиганил, ведь ехали, как культурные люди, так нет!

А дядя Коля говорит:

— Та-ак, сейчас мы с вами тут разберемся. Граждане пассажиры, подходи.

Все и так уже нас окружили, просить не надо. Студентка заплаканная за щеку держится, марьинский парень шею потирает, почтальонки на нас как на хулиганов глядят.

— А не надо было и сажать их!

Марьинский говорит:

— Кто такие, как фамилия, пять суток губы!

— Погоди, погоди, — говорит дядя Коля, — этот факт как можно понимать? Как нападение на водителя в период рейса!.. Влекущее за собой простой техники… Срыв графика… А, не так, что ли? Вот как можно понимать!..

— Вредные какие… — говорит почтальонка. — Чего глаза, вытаращил?

Это она мне, а я в чем виноват, это Федяра.

А дядя Коля:

— Погоди, погоди… Это, граждане пассажиры, ни в какие ворота не лезет, с этим нас призывают бороться, да мы и сами такого же мнения!

Ну, думаю, Федяра, погоди…

— Их, дьяволов, крапивой надо выдрать! — говорят почтальонки.

— К крапиве они привычные, — говорит дядя Коля, — от нее эффекту не будет, а я, как водитель, предлагаю: лишить их права дальнейшего проезда в направлении райцентра. Пускай пехом потопают, в какую хочешь сторону, хоть туда десять километров, хоть пять сюда.

Коля спрашивает:

— Это в какую же сторону будет пять, к дому или в Красную Гору?

— В Красную Гору вам ближе будет, — говорит марьинский парень. — Значит, сначала Сергино, потом Антониха, потом Посушиха, потом Ягодки…

— Ишь они, — говорит дядя Коля. — Интересуются!.. Ну все, проголосовали. Эдак я совсем из графика выбьюсь. Залезай!

Вошли пассажиры в автобус, опасливо озираются, нет ли еще там пчел, но пчелы все через дверь вылетели, а четыре подохли. Пчела ведь если ужалит, то больше уж не живет.

— Вот так, — говорит дядя Коля, — отныне чтобы и близко к машине не подходили.

Неужели, думаю, и правда он нас в такой далище бросит! А ведь у Саньки нога нарывает.

Я говорю:

— Дядя Коля, ведь у Саньки нога нарывает, нехорошо тебе нас бросать!

Но дядя Коля этого, видно, уже не услышал. Автобус выпустил клуб синего газу и покатил.

Ванька побежал за ним, закричал:

— Посади, дядя Коля!..

Но автобус скрылся за поворотом.

Лес навалился на нас со всех сторон, чужой, молчаливый. Сосны да вереск, ни одной травинки кругом.