Вот моя деревня

— Безвредные, — отвечает Люба. — Только вы на всякий случай пальцы не суйте в рот.

Пока мы сосали витамины, Люба обмакнула щепочку в пузырек с йодом и мне вчерашнюю ссадину помазала. А Ваньке — локоть какой-то мазью. А Федяре — ухо ядовитой синькой. Всех незаметно разукрасила.

Коля говорит:

— Люба, покажи шприц!

— Нет, — отвечает Люба, — и так много времени я с вами потеряла! А ведь кильковские ребята сейчас на осмотр придут.

— Это как же кильковские? — спросил я.

— А вот так, — отвечает Люба. — Очень просто.

— А мы когда же?

— Вы в последнюю очередь. Сначала кильковских осмотрю, а вы у меня всегда под рукой.

Вижу, мне Коля Семихин подмигивает и на дверь кивает.

— Ладно, — говорю, — мы пошли.

От деревни нашей Равенки

От деревни нашей Равенки идет склоном тропинка. Она в кукурузное поле уходит и выныривает прямо на боевую дорогу. Эта главная дорога называется боевой.

Когда кильковские вошли в кукурузу, мы бросились на них с пиками и стали их гнать. Их было человек семь или восемь, они, конечно, нападения нашего ни ожидали и поэтому разбежались кто куда.

Вот попрятались они все в кукурузе, никого не видно и не слышно, а мы-то знаем, что они где-то здесь сидят.

— Эй, — говорю, — кильковские, где вы тут, вылезайте!

А они молчат. Я говорю:

— Эй, не слышите, что ль?..

Вдруг Тришкин голос спросил:

— А вы гнать нас будете?

— А неуж не будем!

— Что же вы, не понимаете, а?.. — закричал Шурка Шаров. — Ведь нам на медицинский осмотр надо! Нам Люба велела!

— Мало ли велела! — кричу. — Может, мы сами еще не осматривались!

— А мы почем знаем!

— Ну, и чешите отсюда!

— Ваша, что ли, амбулатория? — крикнул Тришка.

— Наша! — крикнул я. — Наша амбулатория! И Люба у нас живет!

— А вот если мы в кино вас не будем пускать, тогда как?

— Вы-то?

— Мы-то!

— Ха-ха! Испугали! У вас и власти такой нет. Нас киномеханик Слава каждый раз дожидается. Без равенских началось хоть одно кино?

Тришка с Шуркой даже из кукурузы вылезли.

— Думаете, что это из-за вас, да? — Шурка даже засмеялся. — Дураки, и не из-за вас это. Славка Любу каждый раз ждет.

— Ну вот! — крикнул я. — Не все ли равно! Люба тоже равенская.

— А может, она скоро кильковской будет?

— Вот сказал! Это почему?

— Почему, почему… — сказал Шурка. — Не понимают они.

— Люба замуж за Славку собирается! — крикнул Тришка. — Что, не видели, как он ее после кино провожает? А как на лавочке они сидят, не видели?..

Уж этого я не выдержал. Я поднял пику и закричал:

— Бей килек!.. Вперед!

И все наши ребята закричали:

— Бе-ей!..

Мы бросились на кильковских, и они побежали. Мы гнали их до самой дороги. Они потом еще много раз останавливались и что-то нам кричали. И мы им кричали, и грозились им, и обзывали по-всякому, пока они не взошли на мост.

Как же так, Люба замуж собирается

Как же так, Люба замуж собирается! А она ведь с Митей ходила. Митя когда на учебу в район уезжал, она его провожала до самого поворота, и глаза у нее были заплаканные, и письма он ей пишет, а теперь, значит, Митю побоку, не может этого быть!

Мы подошли к амбулатории и увидели в окне Любу. Она сказала:

— Что это вы под окнами топчетесь, шли бы на реку или в лес. Да рубашки свои снимайте, вон как солнце печет.

Я сказал:

— Ничего, мы уж здесь посидим, в рубашках…

И сел на завалинку. А возле меня Коля Семихин. А с другой стороны Федяра. А возле Федяры Санька с Ванькой. Весь наш наличный состав.

А сверху Люба на подоконник облокотилась.

— Что это, — говорит, — вы такие квёлые?

Я сказал:

— Мы-то ничего…

— Может, щавеля объелись? Животы, может, болят?

Я сказал:

— Животы-то у нас не болят, и щавеля мы еще сегодня не ели, а вот тебе, Люба, нехорошо нас обманывать.

Люба круглые глаза сделала и за косынку схватилась.

— Ты это, Антошка, чего?

— А ничего!

— Когда это я вас обманывала?

Тут я вскочил.

— А кто за киномеханика Славку замуж собирается, а?.. Тишком от нас, значит? Вот так хорошо-о!.. В Кильково решила переехать, килькой, стала быть, захотела стать!.. А Митя как же?

— Ах вы, разбойники!.. — крикнула Люба и скрылась в комнате.

Коля Семихин покосился на крыльцо и сказал:

— Как бы с метелкой не выскочила…

Но Люба снова появилась в окне. Лицо у нее было красное, разгневанное, а руки она почему-то держала за спиной.

— Значит, я вас обманывала, предала вас?.. Судить меня пришли! В личную жизнь вмешиваться! Так вот вам, получайте!..

С этими словами она выхватила из-за спины клизму и давай нас поливать водой!

Мы отскочили от окна, но облить-то она все-таки успела. Больше всего меня. Я утерся и закричал:

— Теперь понятно, почему ты кильковских вперед нас осматривать захотела! Только они к тебе не придут!

Федяра крикнул:

— Хоть три года жди! Струсили твои кильки!

Люба прикусила губу и сказала:

— Ну и дураки. А вас я и вовсе осматривать не буду.

Коля сказал:

— Вот заболеем, так будешь!

— Сказала, не буду! Хоть умирайте тут, не буду я вас осматривать!

— И уколов делать не будешь?

— Не буду.

— Я согласен! — крикнул Федяра. — Больно хорошо!

Коля крикнул:

— А умрем, так тебе же и попадет!

— Не попадет, — сказала Люба.

— А вот попадет! — крикнул я. — Чего это, скажут, у Любы все равенские ребята померли? Что-то здесь не чисто.