Вот мы какие!

— Трудно мгновенно переориентироваться. — Вилнису очень нравится вставлять в речь иностранные слова, когда к месту, а когда без всякой надобности. — Всю жизнь так ее называли, а теперь…

— Мы без злого умысла, — добавил я. — Срывается иногда.

— У Кайи и отец есть, и мать, и брат, — сказала классная руководительница. — Только живут они в селе. И бабушка ее тоже с ними.

— А почему Кайя все эти годы живет в Риге? Там, у них, что — школы нет?

— Есть, конечно.

— Ну вот! А она почему-то училась здесь, у нас.

— А не кажется ли вам, что вы чересчур любопытны?

— Нет, не кажется, — возразил я. — Просто мы хотим получше узнать пионервожатую.

— Ну ладно, — сдалась она. — Дело в том, что у сестры ее бабушки несколько лет назад умерла единственная дочь. А муж у нее погиб на войне. Так что осталась старушка одна-одинешенька. Вот почему Кайя переехала жить к ней. К тому же девочка хотела после школы поступить на театральный факультет.

— И провалилась, — уточнил Индулис, впрочем, теперь это вовсе не для того, чтобы лишний раз подкусить.

— В жизни всякое случается, — сказала наша классная руководительница. — Надежды сменяются сомнениями. Радость — горем. Успех — провалом. И наоборот. Такова правда жизни, ребята.

— Что же нам все-таки предпринять? — Карине не терпелось действовать.

— Пока ничего. Исправляйтесь…

Мы никак не могли успокоиться — что ни говори, а происшествие небывалое. Сильвия твердила без конца:

— Я вам говорю — у Комарика нервное истощение. О, я хорошо знаю, что это такое! У моей тети было. Четыре месяца пролежала в больнице. А сколько всяких лекарств выпила — ужас!

— Комарик была нам, видите ли, плоха! — каялся Дидзис. — Теперь — пожалуйста! Назначат новую вожатую — какая еще попадется. К тому же Павел — ее друг. Узнает и бросит все. Охота ему будет с нами возиться после всего! Словом, не видать нам больше судоверфи как своих ушей.

Он был прав. Положение — не позавидуешь! На уроках мы никак не могли сосредоточиться, шептались, перебрасывались записками. Учителя то и дело одергивали нас, записывали в дневники замечания.

На большой перемене за обедом — все о том же: что будет с Комариком?

— Ах, хоть бы она выздоровела! Тогда пошло бы по-другому.

— Индулис, а ты бы теперь согласился сыграть бабушку? — Иголочка снова принялась за нашего киноартиста.

— Ну, если так уж необходимо…

Индулис явно сдавался. Почувствовав это, Иголочка приналегла:

— А извиниться перед ней?

— Как только появится в школе.

— Появится ли? — я с сомнением покачал головой.

— В том-то и дело! — тотчас же подхватила Сильвия. — Я же говорила: четыре месяца пролежала тетя в больнице. А потом еще два месяца отдыхала в санатории. Вот так, дорогой Индулис!

У Индулиса был сокрушенный вид. Он сам не ожидал, что все так плохо кончится.

— Я сделаю все, что захотите. Надо — сыграю бабушку. Надо — прабабушку! Черта сыграю — только оставьте меня, пожалуйста, в покое!

В дверях столовой появилась дежурная учительница.

— Почему ваш класс сегодня такой шумный?

Рядом с ней стояла… Наш Комарик!

Мы глазам не верили. В один миг окружили ее.

— Ты что — в школе? Тебе уже лучше стало?

Комарик смотрела то на одного, то на другого. Глаза у нее смеялись.

— Вероятно! С каких это пор вас стало заботить мое здоровье? И почему мне должно стать лучше? Все и так хорошо.

— Индулис согласен играть роль бабушки, — радостно сообщила Изольда. — Взялся наконец за ум.

— Правда? — Комарик, словно не веря такой новости, повернулась к Индулису. — А как же кино? Неужели подождет?

Индулиса передернуло, но все же отказаться от своего слова он не посмел:

— Если нужно…

— Разумеется! — подхватил Дирт. — В конце концов, ты ведь по жребию вытянул эту роль.

— Если, конечно, по времени не совпадает со съемками фильма, — опять заважничал Индулис.

— А, так и быть — пойду к тебе дублером, — самоотверженно вызвался Дирт — На всякий пожарный случай.

Мы сразу повеселели.

НА РОДИНЕ КОМАРИКА

В четверг вечером после репетиции пионервожатая сообщила, что завтра утром поедет в деревню и потому не сможет прийти к нам на сбор отряда.

— В деревню? Сейчас? — удивился Эгил. — Бабушка говорит, в такую погоду хороший хозяин даже собаку из дому не выгонит.

— Ничего не поделаешь, — придется ехать, — сказала Комарик. — Там картошку залили дожди.

У нее это прозвучало просто и понятно, как нечто само собой разумеющееся: залило картошку — надо помочь. Видно, поэтому и мы не смогли остаться безучастными.

— Возьми нас с собой!

— Мы тоже поможем!

— Пожалуйста, Комарик!.. Ой, прости — Кайя!

Иногда у нас еще проскакивал этот «Комарик». Но вовсе не из желания обидеть — чисто по-свойски.

Кайя не соглашалась. Но и мы не унимались:

— Ну поговори же с классной руководительницей!

— Или лучше с директором!

— Если с заводов люди едут на уборку, то почему же пионерам нельзя?

— Ладно, я попробую, — пообещала наконец Комарик.

Мы обрадовались. Очень уж захотелось в деревню.

— Потрясающе! Контроша по матеше — тю-тю! — ликовал Томинь. — Лучше нарыть кучу картошки, чем ломать голову над этими заумными задачками.

— Учеба тоже работа! — как всегда рассудительно заметила Изольда. — А у тебя только одно на уме.

— Не скажу, что я в восторге от такой поездки, — вдруг пошел на попятную Гельмут. — Нас никто к этому не обязывает. А, между прочим, кто не привык работать дождливой осенью в поле, запросто может заболеть ангиной.

— А, между прочим, жареную картошечку ты любишь! — съехидничала Иголочка. — Что же касается ангины, то ты скорее подхватишь ее, объедаясь мороженым, чем на картофельном поле.

Ни классная руководительница, ни моя мать возражать против поездки в деревню не стали. Последнее время наш класс стал учиться заметно лучше, по некоторым предметам мы даже опережали программу, и нас на целых три дня — пятницу, субботу и воскресенье — отпустили с пионервожатой помогать сельчанам. Кто же не хотел ехать, мог остаться в Риге и ходить на уроки в параллельный класс. Но таких не нашлось.