В ЧЕМ ЖЕ ФОКУС?

Если в книжке собраны юмористические рассказы — предисловие тоже должно быть не слишком серьезным. А еще лучше — смешным.

И вот я сел его сочинять — а ничего смешного в го­лову не приходит. Наоборот, одни грустные мысли. Например о том, что со дня публикации моего первого юмористического рассказика прошло уже тридцать лет. Я вспомнил тот далекий день. Разве мог я тогда по­думать, что выбираю профессию на всю жизнь?

Потом я стал вспоминать: а что было до того дня? Чем я увлекался? Мог ли я стать кем-то другим? Ко­нечно, мог. Не был я в детстве ни насмешником, ни остроумцем. Любил точные науки, больше всего — фи­зику. Кто же меня сбил с панталыку? Уж не учитель ли физики? Это был не совсем обычный физик. Учебный материал он перемежал с шутками и каламбурами. И трудно было порой понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно...

«...Тихо! Линзы! Линзы бывают выпукло-вогнутые, двояковогнутые и двояковыпуклые. Двояковыпуклая лин­за все удвоякивает и выпукляет... Если через систему линз посмотреть на что-нибудь маленькое — получится микроскоп... Если на большое — телескоп... А если на разное?.. Бинокль. Бинокль служит для отражения врага. Если в него смотрят правильно — враг уже близко... А если его перевернуть, враг окажется далеко-далеко, но, учтите, это только оптический обман... Если видите чужую беду — не переворачивайте бинокль. Не смотри­те через микроскоп на друзей, а через телескоп — на себя...

Несколько слов о вашем будущем с точки зрения оптики. Вам сейчас шестнадцать лет. Жизнь кажется вам прямой, бесконечной и светлой, как солнечный луч. А впереди, ребятки, такие хитрые линзы! Одних они выпукляют — и люди перестают узнавать своих в самый сильный бинокль. Других — удвоякивают. И думают эти люди двояко, и действуют двояко, к двоякой для себя выгоде. А для третьих главное — попасть в нужную линзу, а через нее — в подходящий фокус... Нет, это еще не фокус. Вот в чем фокус: несмотря ни на ка­кие линзы, пройти лучом через всю жизнь!..»

Кто-то, возможно, скажет: что за странные шутки! Странные-то странные, но ведь запомнились. А прочел бы он нам обычное наставление: будьте честными, прин­ципиальными... вспомнил бы я это через треть века? Вряд ли.

Да, юмор каким-то таинственным образом порою за­падает в душу глубже, чем то, что сказано на пол­ном серьезе. Тут какая-то загадка. Секрет. Фокус. В чем он? Не знаю, хоть и шучу уже тридцать лет.

Знаю только, что юмор зачем-то нужен людям. Как соль, как витамин. Если человека надолго лишить смеш­ного, а потом дать — он набросится на самую немуд­реную шутку, как зверь по весне на молодую траву.

Прочти мою книжку, дорогой читатель. Может, ты догадаешься?

Тогда напиши мне письмецо и объясни: в чем тут фокус?

Нрав, по определению толкового словаря, то же самое, что характер. Но автор по­зволил бы себе уточняющую формулиров­ку: нрав — это способ, которым характер заявляет о себе. Нрав может быть спо­койным, мягким, кротким, ненавязчивым. Может быть — крутым, суровым, своевольным. В этих случаях его называют норовом.

Нравы сами по себе ни хороши, ни плохи. Хоро­шими или плохими они становятся в каждом конкрет­ном случае. Уж как, казалось бы, хороша скромность. Но хороша ли она в юном поэте, который с первых шагов перепевает чужие строчки, стесняясь сказать свое дерзкое слово? Или — упрямство. Если талант упорно добивается признания — это прекрасно. А если бездарь? Его упрямство чудовищно.

А как трудолюбивы многие бюрократы!

Как обаятельны иные жулики!

Как жизнерадостны наглецы!

Нет, невозможно, говоря о нравах, одни из них без­оговорочно осудить, а другие — воспеть. Надо, как уже сказано, разбираться в каждом конкретном случае.

Давайте разберемся.

МЕЧТА

Недавно на улице ко мне подошел незнакомый мо­лодой человек с дымящейся сигаретой в руке.

— Простите,— сказал он.— Я впервые в вашем горо­де. Не посоветуете ли, куда я могу бросить этот окурок?

— Вы согласны бросить его куда попало?— спро­сил я,— Или у вас более определенные требования?

Он подтвердил, что у него более определенные тре­бования.

— Нет,— сказал незнакомец,— это меня не устраи­вает.

— Тогда вот в тот бассейн с фонтаном.

— И это не подходит.

— Тогда пройдите к городскому пруду и бросьте туда. Там он будет живописно покачиваться на волнах.

— Нет,— продолжал упрямиться незнакомец.

— А,— догадался я,— наверное, вам нужна урна для мусора.

— Да,— сказал незнакомец.— Но я плохо ориен­тируюсь в вашем городе. Где она находится?

— Думаю, где-нибудь в центре,— предположил я.— В центре города наиболее нервная обстановка, там люди больше курят и потому больше нуждаются в урне для окурков.

— Не могли бы вы показать мне дорогу в центр?

Долг гостеприимства вынудил меня не отказать ему в этой просьбе. Постепенно мы обошли весь центр. Мое самолюбие было несколько задето.

— Можете мне не верить,— сказал я,— но я берусь доказать, что она действительно существует в нашем городе. Не исключено, что ее сделали передвижной и пе­ревели в один из новых районов, где временно могла сложиться обстановка более нервная, чем в центре. Сей­час выясним.

Из уличного автомата я позвонил в горсправку.

— Скажите, пожалуйста, есть ли в нашем городе урна для мусора?

— Одну минуточку,— извинилась девушка.— Сейчас справлюсь.

Вскоре она вернулась:

— Да, есть. Но по вопросу ее точного нахождения у нас нет данных. Обратитесь в трест очистки.

Я обратился. Очистка ответила, что никаких спра­вок по телефону не дает.

— Что ж,— предложил я незнакомцу,— мы пой­дем туда сами.

Когда мы вошли в помещение треста, у меня воз­никла остроумная мысль:

— Раз уж мы здесь, зачем искать урну? Мы сда­дим окурок непосредственно по назначению.

— Мы не принимаем мусор от частных лиц,— за­явил нам работник треста.— Сегодня вы придете с окур­ком, завтра — с бумажкой, послезавтра — с палочкой от эскимо. Впрочем, для гостя нашего города можно сделать исключение. Но трудность состоит в том, что у нас нет расценок на такую работу, как уборка од­ного окурка. Минимальная из существующих расценок относится к кубометру окурков.

Посовещавшись, мы с незнакомцем сложились на ку­бометр и в приподнятом настроении покинули трест очистки.

— Любопытно,— сказал незнакомец, когда мы вы­шли на улицу,— куда все-таки бросают окурки жите­ли вашего города?

— Не знаю,— ответил я.— Я не курильщик. Мо­жет быть, они ездят к вам?

— Не думаю,— сказал он.— Наш город оснащен ур­нами точно так же, как ваш.

— Откуда у вас тогда эта привычка,— удивился я,— бросать окурки непременно в урну?