Vояж в Бездну
Шрифт:
– А кто верный?
Решив потратить оставшееся время с пользой, мы как были, завалились на кровать и попытались заснуть. Получалось плохо…
– Сколько можно ворочаться? – недовольно поинтересовался Ирн.
– Мешает?
– Нет, возбуждает! – рявкнул он.
– Так может таблеточку брома? – поинтересовалась я, возвращая полученную за ужином шпильку.
– Снотворного у тебя случайно нигде не завалялось?
Хм, в каком месте у меня оно могло "завалятся"?
– Откуда? – я вопросительно вздернула бровь, забывая, что он не видит меня.
– Оттуда
– Нет, – вздохнула я.
От снотворного я и сама бы не отказалась, а то под эту какофонию не очень-то заснешь.
Тут за окном раздался особенно душещипательный крик, и я испуганно замерла, вжавшись в матрас и забыв как дышать.
– Страшно? – тихо спросил маг.
– Страшно, – призналась я.
– Мне тоже.
– Тебе? – удивилась я. – Ты же эзотерик.
– Ну и что? Бояться я могу в свое удовольствие, несмотря ни на какие регалии…
– Странно.
– Какой же ты, в сущности, еще ребенок, – вдруг сказал Ирн.
– Почему? – спросила я, но он не ответил.
Наблюдая за игрой приникающего с улицы света, я заставляла себя заснуть, но получалось плохо.
– Не спишь? – нарушил молчание Ирн.
Кто бы знал, как приятно услышать этот вопрос! Особенно ночью, когда ты сладко спишь…
– Ты же знаешь ответ. Как представлю, сколько вокруг нежити всякая охота отпадает. А завтра ведь нужно пробраться во дворец… Слушай, а давай поговорим? Обычно это помогает.
– Дожиться, – усмехнулся маг. – Лежу в постели с девушкой и разговариваю. Кому скажи – не поверит!
– Но ты же сам назвал меня ребенком.
– Ха! А вдруг я педофил?
– Фи. Мне кажется, ты имел в виду не возраст, а разум. Ты же не собираешься "любить" мои мозги? Если да хочу тебя огорчить, предостерегая от брутального обращения со столь нежной субстанцией: "Самой мало!"
Ирн сдавленно хрюкнул.
– Что, представил себе картину?
– Не-а.
Он замолчал, а я закрыла глаза, не особенно рассчитывая на ответ. Но Ирн все же ответил. Вопросом на вопрос:
– Я вот думаю… И как тебе удается, не смотря ни на что откалывать такие фокусы?
– Ну, знаешь ли, когда жизнь поворачивается к тебе пятой точкой единственное что остается – посмеяться над ней.
– Хм.
– Ирн, а ты о чем нибудь мечтаешь?
– Ага. О четырех руках.
– ???
– Двумя я бы держал девушку, а двумя…
– Ты маньяк!
– А сама-то? Мечта некроманта!
Я не помнила когда полусон – полуявь отрезал меня от реальности, унося в другой мир и другие времена. Но, не смотря на это испытываемые ощущения, были удивительно… знакомыми? Хоть никогда я не чувствовала ничего подобного.
Теплый осенний ветер бросал в лицо сорванное с веток золото листьев, овевал горьковатым запахом ореха и ерошил волосы.
Откуда ветер? Здесь только камни и темнота. И кто-то чьего лица я не могу разглядеть.
– Тебе не больно?
– Нет. Иди.
Его пальцы поверх моих пальцев. Его губы – на моих губах. Его поцелуй обагрен моей кровью.
– Я тебя люблю.
– И я тебя. Иди.
Он грустно
улыбается, пропуская пряди волос сквозь пальцы, глядя, как в них играет умирающий свет заходящего солнца. Как и я умирающего… Но завтра в отличие от него я не воскресну.– Я счастлив, разделить с тобой смерть.
– Дурак. Беги. Ты жив – я обречена.
Он ложится рядом, крепко сжимая мою руку.
– Мне нет жизни без тебя.
– Ты обрекаешь клан на гибель.
Он тоже не воскреснет, не уйдет и не разомкнет объятия.
– Нет. Мы были вместе в жизни, мы вместе в смерти, мы будем вместе после нее.
– Мы Проклятые. Вместе будет больше горя, чем порознь.
– Когда возродимся вновь, проклятие не будет довлеть над нами. Будет другая цивилизация, другие времена…
– Другая точка перехода, в которой мы опять должны будем сыграть свою роль…
– Вместе…
Своды пещеры обрушились, погребая нас под собой, выдавливая воздух из легких, ломая и увеча тела…
Вспышка, пахнущий тленом ветер и…
– Идет. ОН идет…
Шорох тысячи крыльев. Мраморная лестница, по которой скользит пола темного плаща. Вспугнутые бабочки сорванными с ветвей листьями невидимым потоком ветра устремляются ввысь под своды зала.
– ОН уже здесь.
– Я уже здесь…
– Ты уже здесь? Кто ты?
Холодная белая рука касается лица, скользит по плечу, посылая по телу волны противоестественного возбуждения и страха. О да. Пожалуй, даже ужаса. Мурашки зарождаются в основании шеи и, пробегая по спине и ребрам, отдаются в груди и пальцах. Сладкий и холодный запах роз заполняет пространство.
Холод, холод, холод… Острый ноготь упирается в плоть там, где под хрупкой защитой ребер бьется сердце. Замирает, чуть надавливает, обводит полушария груди…
Вместо ответа шелест ветра и трепетание крыльев:
– Боги не могут вмешиваться в жизнь смертных, не могут и не хотят. Чтобы миры существовали, они используют сильные души способные справиться с возлагаемыми на них обязательствами. И души гибнут, проводя свои миры через точки перехода. Гинут, чтобы другие жили. Прокладывают путь, русло своей кровью…
Обжигающий болью поцелуй в шею. Ледяные губы скользят к уху.
– И Богам все равно, что чувствуют души. Им безразличны их мечты и желания. Пока в них верят миллиарды живых – они существуют и этого достаточно… Но МЫ нашли способ избавиться от власти. Если с каждой смертью, каждым следующим рождением память о жизни с потерянными любимыми стирается, значит нужно остановить их. Разомкнуть круг.
Ментор Алекса… Он говорил что-то подобное. Он тоже помнил о чем-то. Но почему? Как ему удалось не забыть? Может сила, разбуженная в душе переходом тому виной? Она дает возможность пронести память о прошлом воплощение в нынешнее?
И какое отношение к происходящему имею я?
Голос стал резче и злее:
– Помнит тот, кто хочет помнить. А кто-то предпочитает забвение, новую жизнь, новый лист… Это предательство! Измена тому, кто отдал за тебя жизнь. Но ничего, я помогу тебе вспомнить…