Война буров с Англией
Шрифт:
Другая наша пушка стояла на горе, к востоку от места сражения. Она действовала очень хорошо, так что всякий раз, когда англичане двигались на восток от наших позиций, наша пушка сильно мешала им.
Неприятель не мог также передвинуть свои пушки к востоку, ближе к Тафелькопу, не подвергая их опасности быть взятыми нами. Но все-таки несколько из них ему хотелось переместить севернее, между нами и горою Платранд, лежащей перед Тафелькопом, чтобы можно было обстреливать нас со стороны. Но это ему не удалось вследствие того, что наша пушка на Тафелькопе так хорошо действовала и против артиллерии, и против кавалерии, что с ней ничего нельзя было поделать.
Нам, как я уже сказал, было невозможно штурмовать. Если бы мы двинулись вперед, мы оказались бы совершенно ничем не защищенными, под огнем неприятеля.
Это было нерешительное дело. Ни с той ни с другой стороны не предпринималось ничего определенного; и, как большей частью бывает в подобных сражениях, ничего не происходило, кроме перестрелки. Грохот пушек продолжался с 10 часов утра до 5 часов вечера. После этого англичане направились обратно к Ледисмиту.
Наши потери состояли из одного убитого и 6 раненых. Между ранеными находился Мартинус Эльс, фельдкорнет из Гейльброна. Что у англичан также были потери, об этом мы знали; но как велики были они, определить мы не могли. Впрочем, я не думаю, чтобы они были значительны.
С этого времени и до тех пор, пока я оставил Наталь, происходили то тут, то там небольшие столкновения англичан как с трансваальцами, так и с оранжевцами; но ничего особенного за это время у нас не произошло. Впрочем, в ночь с 7 на 8 декабря самая большая пушка трансваальцев, известный «Длинный Том» (Long Tom), стоявшая на горе Бульвана, была так сильно повреждена англичанами посредством динамита, что на долгое время должна была прекратить свои действия. Нужно признать это храбрым, молодецким делом со стороны англичан, достойным всякой похвалы. Если бы наши были более внимательны, то храбрецам бы несдобровать; но такими мы не оказались, и этот случай послужил на будущее время хорошим уроком в смысле усиления бдительности. Трансваальские офицеры стали с этого момента строже к бюргерам, а их приказания получили больший вес в глазах подчиненных.
Генерал сэр Р. Редверс Буллер прибыл в Капштадт в начале ноября. В середине этого месяца разнесся слух, что мы скоро узнаем о том, что он назначен главнокомандующим над всеми войсками, расположенными между Эсткуртом и Колензо. Войска ежедневно усиливались подкреплениями, постоянно прибывавшими из-за океана, и начинали принимать громадные размеры.
Все возлагали большие надежды на сэра Р. Буллера, которому буры, изменив его имя, дали своеобразное прозвище. Прошло немного времени, как ему уже пришлось испробовать свои «рога». Но я не хочу говорить о том, что он делал и почему потерпел неудачи, так как 9 декабря я покинул Наталь и не мог лично за ним следить. Тем не менее я должен сказать то же, что и весь английский народ говорил о нем, а именно то, что из всех английских генералов, предводительствовавших в эту войну, ему пришлось оперировать против сильнейших бурских позиций, а это что-нибудь да значит.
Глава IV Меня назначают фехтгенералом
Как я уже сказал раньше, я был только коммандантом- заместителем. Но утром 9 декабря я получил телеграмму от президента Штейна, спрашивавшего меня, не желаю ли я в качестве фехтгенерала отправиться к западной границе. Эта телеграмма меня очень поразила. Я отвечал президенту по телеграфу же, прося его дать мне время подумать об этом предмете, так как я желал бы исполнить свой долг по отношению к войне только в качестве простого бюргера. Почти вслед за этой я получил другую телеграмму, на этот раз от г-на А. Фишера, члена исполнительного совета, которого я весьма уважал и который настойчиво требовал, чтобы я не отклонял предложения и без промедления отправился бы к западной границе.
Я чувствовал себя смущенным, но старался не поддаваться своему чувству и вскоре решил принять назначение фехтге- нералом. От комманданта Стенекампа я получил разрешение взять с собой 40 человек, бывших моими товарищами. Попрощавшись с гейльбронскими бюргерами и поблагодарив их за их доброе отношение ко мне, я в тот же день покинул лагерь. Мне тяжело было расставаться с гейльбронским отрядом, и 9 декабря останется для меня памятным днем в моей жизни.
На следующее утро я прибыл со своим штабом на станцию Эландслагде,
откуда должен был ехать по железной дороге в Блумфонтейн. Я был отправлен немедленно, без малейшей задержки, в отдельном поезде, который выхлопотало мое правительство у трансваальского. Ни одной минуты не пропадало даром. Когда кондуктор спрашивал меня на станциях, не хочу ли я где остановиться, я неизменно отвечал одно и то же: «Нет, пожалуйста, вперед!» Мы прибыли в Вильенсдрифт, и тут окончилась забава со специальным поездом для меня. Я должен был ждать шесть часов и только ночью мог отправиться дальше с пассажирским поездом, несмотря на распоряжение правительства доставить меня как можно скорее на место.В Блумфонтейне я нашел все в порядке; оттуда я направился за 60–70 миль в Магерсфонтейн, куда и прибыл 10 декабря. Во время моего путешествия произошли три знаменитых сражения: при Колензо, Магерсфонтейне и Стормберге. При Колензо англичане понесли большие потери, и десять пушек перешли в наши руки. При Магерсфонтейне они потеряли много убитыми и ранеными; среди первых был и генерал Уочеп (Wauchaupe). При Стормберге мы взяли 700 англичан в плен и 3 пушки.
Генерал Кронье командовал при Магерсфонтейне шестью или семью тысячами трансваальских бюргеров, причем трансваальцы состояли под начальством Деларея, а мне приказано было принять начальство над оранжевцами.
Главным коммандантом над этими оранжевцами и теми, которые стояли вокруг Кимберлея, был г-н К.Я. Вессельс; над оранжевцами, стоявшими у Колесберга, — г-н Е.Р. Гроблер, а над теми, которые стояли у Стормберга, — г-н Я.Г. Оливир[18].
Я пробыл несколько дней в Магерсфонтейне, организуя моих оранжевцев. Справившись с этим, я отправился вместе с генералом Делареем к генералу Кронье, прося его отпустить нас двоих с 1500 человек по направлению к Гауптону и Де-Аару для того, чтобы оперировать в той местности и вредить железнодорожным сообщениям лорда Метуэна. Но нам не удалось склонить на это генерала Кронье, несмотря на все наши красноречивые увещания. Он утверждал, что 1500 человек он мог бы отпустить с позиций у Магерсфонтейна только в том случае, если бы правительство немедленно дало бы ему столько же взамен. А так как правительство не располагало таким количеством людей, то из нашего с Делареем плана ничего не вышло.
Вскоре после этого генерал Деларей был послан с отрядом в Колесберг. Правительства постановили, что генерал Воссельс мог оставаться один главным коммандантом при Кимберлее и что генерал Кронье должен принять начальство над оранжев- скими бюргерами при Магерсфонтейне. С этого времени я, как фехтгенерал, получал приказания от генерала Кронье. Ком- манданты, находившиеся под моим начальством, были следующие: коммандант дю През — Гофдштадт; коммандант дю Плесси и позднее коммандант Дидерикс — Босгоф; коммандант Гроблер — Форесмит; коммандант Люббе — Якобсдаль; коммандант Пит Фури — Блумфонтейн; комманданты И. Кок и Иордан — Винбург; коммандант Игнациус Феррейра — Ле- дибранд и коммандант Поль де Вилье — Фиксбург.
Англичане крепко засели у реки Моддер, а мы сделали то же у Магерсфонтейна. Нам решительно нечего было делать, и все- таки я никогда не переживал более тяжелого времени. Кроме оранжевцев, у меня под начальством были и трансваальцы, и я должен был ежедневно объезжать все позиции на протяжении 15 миль. Чего только не приходилось мне выслушивать в течение дня! Здесь один офицер выражал опасение, что он не выдержит нападения, если таковое будет на него сделано; там горевал другой, что у него слишком мало людей в распоряжении, не говоря уже о других мелочах, о которых не стоит даже и сообщать.
Между тем неприятель бомбардировал наши позиции беспрерывно. Не проходило дня, чтобы две лиддитные пушки не посылали нам разрывных гранат; иногда 4–5 в день, иногда же от 50 до 100. Однажды в течение дня упало на наши пози- щи 436 гранат.
А мы?.. Нас как-то счастливо миновали все эти гранаты. Я лично помню только три случая. Одна граната попала в молодого бура, ехавшего верхом, и разорвала его в куски вместе с лошадью. Этот юноша был сыном Гидеона ван Тондера, члена исполнительного совета. Другая граната попала в двух братьев Вольфрад ван Потчефстром и причинила им такие увечья, что жизнь их была в опасности, но они остались живы.