Война Цветов

«Зачем, собственно, мама с папой переехали из Сан-Матео?» Раньше он над этим как-то не задумывался. «Папа вышел на пенсию и в город на работу больше не ездил, так что ему было все равно. Может быть, мама... да и он тоже... просто хотели жить поближе ко мне?» Этой странной новой мысли прибавлял странности тот не поддающийся пониманию факт, что они – не настоящие его родители.

– Ну, вот и познакомились, – нарушила его раздумья мадам Колика. – Очень приятно, хотя и не всем.

– Что вы говорите?

– Пробегает тут недавно наш друг, молодой лорд Примула – смотрю, не в себе он, шипит и бормочет. – Колика, щелкнув пальцами, зажгла сигару, и палатка наполнилась вонючим дымом. – Я спрашиваю, что его так взбудоражило, а он мне толкует про смертного, но вроде бы не совсем смертного – еще одного бездомного щенка, которого Пуговица пригрел. И вроде бы он с этим смертным повздорил, дело чести, мол – гав-гав-гав, ничего не понять. Примула парень хороший, но и в лучшие времена несет всякую чушь, а тут на него прямо трясучка напала. Вот я и гляжу: имя у тебя, как у смертного, ты только что к нам прибыл, и Пуговица к тебе расположен. Правильно я рассуждаю?

Дым от ее сигары ел глаза, напоминая о доме Нарцисса, но вольные манеры этой маленькой женщины забавляли Тео – она напоминала ему Джонни Баттистини, загримированного и сменившего пол.

– Да, у нас с ним действительно вышло недоразумение, – сказал он с непринужденностью, которой не чувствовал. Примула чуть было его не убил – это вам не драчка на школьном дворе, забыть и простить такое непросто. Тео взял у Кумбера фляжку и выпил. Напиток обжег не зажившее еще горло, зато приятно согрел желудок. Мышцы расслабились, и наполненная дымом палатка вдруг показалась уютной.

«Господи Боже, опьянел с одного глотка. Крепкое какое пойло, да и усталость сказывается».

– Где тут можно прилечь? – спросил он и вдруг подумал: «Если мне здесь кажется тесно, то каково же тем, кто живет здесь давно и привык к несколько лучшим условиям?» – Мне много места не надо. Устал до смерти.

– Может, устроишь его, Колышек? – спросила Колика.

Гоблин поднял аккуратно сложенные пакеты, похожие на упаковку из-под фаст-фуда вековой давности – на одном Тео разобрал надпись «В Ивах всегда только свежее», – и достал темную тряпицу, маловатую даже для тюремного одеяла.

– Спальник есть у тебя? – спросил он ровно, без эмоций, но пристально глядя ярко-желтыми глазами. – Нет? Возьми тогда мой плащ.

– Ладно. Спасибо. – Тео разостлал прямоугольник из колючей черной шерсти и растянулся на нем. Сквозь натуральный запах необработанного меха пробивался еще какой-то, довольно сильный, но не сказать, чтобы неприятный. Вроде как в зоопарке, в клетке с большими кошками, думал Тео, погружаясь в сон. Или в другой клетке – в лисьей, в волчьей? Разве волки в зоопарке живут в клетках?

Заснул он под мрачно-горделивые слова Кумбера:

– Мы были там. Были в доме Нарцисса, когда это все случилось...

Пробуждение сопровождалось тяжестью в голове и массой болей там, где следовало быть телу. В темную палатку проникал свет от горевшего снаружи костра, по стенке двигалась чья-то тень.

Тео осторожно выглянул. Колышек, гоблин, сидел у огня и что-то стряпал – а может, просто ворошил угли палкой. Желтый взгляд обратился на Тео.

– А где все? Уже полночь, да? Я пропустил эту вашу историю?

Гоблин достал из костра палку, потер обожженное острие о плоский камень и снова сунул в огонь.

– Полуночи еще нет. Пэкона с твоим другом ушли играть в жуковку.

– У Кумбера денег нет, так что это, полагаю, не опасно. – Тео не знал, что еще сказать. – Спасибо за плащ.

– До зимы он мне все равно не нужен, так что пользуйся, – пожал плечами гоблин. – Для друга Пуговицы не жалко.

Тео сел у костра напротив него. Гоблин при всей своей медлительности создавал впечатление, что может двигаться куда быстрее, если захочет. И эти его глаза! Тео вспомнил свои полусонные мысли о волчьем вольере. Может ли гоблин быть вервольфом? Ну нет, это уж слишком. Колика, пэкона, сказала, что он наполовину дикий – выходит, он тоже грим, как те, которых Тео видел из окна поезда? Те ребята выглядели круто, что верно, то верно.

– Расскажи мне что-нибудь о вашем лагере, – попросил Тео. – Я ведь здесь только потому, что Пуговица дал мне записку с названием этого моста. Тут все, кажется, думают, что мы с ним друзья, а на самом деле я его совсем не знаю.

– Зато он тебя знает. – Колышек снова достал палку и попробовал острие пальцем. – Он приглашает только тех, кого надо, и нам позволяет других приводить. – Выговорив эту самую длинную на памяти Тео фразу, гоблин снова сунул палку в огонь.

– Стало быть, он ваш вожак?

Гоблин снова пожал плечами.

– Он умный. У него мысли. Он... знает разное.

– Я все-таки не совсем понимаю. В вашем палаточном городе Пуговица вроде мэра, да? И он же основатель?

Колышек ухмыльнулся, показав зубы, тоже желтые и очень острые.

– Жить-то тут жили всегда, с тех пор как реку повернули. Бедные. Голодные. Пуговица пришел помочь им. Но чтобы мэр? – Гоблин залился одышливым кашлем – это он так смеялся.

– Я, наверное, употребил не то слово...

– Отчего же? Я это слово знаю. Так называются начальники городов. Толстяки, ведущие важные речи. Пуговица не такой. Он не мэр, скорее уж генерал.

– Так у вас тут что... войско? – помолчав, спросил Тео.

– Пока еще нет. Может, будет скоро. – Колышек снова достал и опробовал палку.

Тео, не зная, что и думать, смотрел, как он затачивает о камень обгоревшую деревяшку.

– Для чего тебе она?

– Для всего. Если не представится вскоре случая убить какого-нибудь ублюдка-Цветка, пойду и ткну в ухо паскудного брауни Корзинку – так, чтоб до мозгов проняло. – Гоблин снова покашлял, но теперь в его глазах появился зловещий блеск. – Будет знать, как обжуливать меня в чокалки.

– Больше он жулить не будет, это точно, – согласился Тео. – Я уже сказал тебе спасибо за твой плащ?

Не без облегчения оставив гоблина у костра, Тео отправился на поиски какой-нибудь еды. Он уже давно не ел ничего, кроме хлеба. Колышек сказал, что после выступления Пуговицы всех накормят, но Тео не хотел ждать так долго – ему вообще не очень-то хотелось сидеть всю ночь без сна, чтобы послушать, какой пропагандой попотчует их старый гоблин.