Война Хонор

Дискуссия с послом государства, с которым Звездное Королевство формально все еще пребывало в состоянии войны, могла бы показаться… странной, но госсекретарь Джанкола настаивал на прямых контактах более высокого уровня, чем делегации на переговорах, заявив, что это будет полезно для переговорного процесса. У Декруа, правда, были некоторые подозрения насчет того, кому именно это будет полезно, но Высокий Хребет счел уступку безобидной и даже сулящей определенные выгоды с точки зрения общественного резонанса. Поэтому получилось, что Ив Гросклод стал «специальным посланником» (титуловали его «послом», естественно, исключительно в виде жеста вежливости по отношению к Республике) Хевена в Звездном Королевстве Мантикора.

И он, и Декруа, как всегда, были безукоризненно корректны.

— Информировали ли вас, к какому времени госсекретарь Джанкола рассчитывает получить ответ?

— Нет, госпожа министр. Мне лишь поручено попросить предоставить официальный ответ в кратчайшие, но, разумеется, приемлемые для Звездного Королевства сроки.

— Понятно. — Декруа улыбнулась. — Могу заверить вас, господин посол, что по ознакомлении с нотой мы дадим ответ в кратчайшие… приемлемые для нас сроки.

— О большем я и не смел просить, — любезно отозвался Гросклод с улыбкой, столь же фальшивой, как и улыбка леди Элен. — А сейчас, поскольку моя миссия выполнена, я не смею больше отнимать ваше драгоценное время.

Он встал с легким церемонным поклоном, и Декруа, приподнявшись, ответила на его поклон. Однако выходить из-за стола, чтобы проводить его к дверям кабинета, она, похоже, не собиралась, и это демонстративное пренебрежение вызвало у посла понимающую улыбку.

Декруа дождалась, пока за Гросклодом закроется дверь, села и снова занялась текстом на дисплее. При внимательном прочтении он не стал более приятным, чем когда она увидела его впервые, но теперь, оставшись в одиночестве, она могла позволить себе дать волю гневу.

Медленно, фраза за фразой, Декруа ещё раз перечитала весь текст, и с каждым предложением губы её сжимались всё тоньше, а глаза становились всё холоднее.

* * *

— Мне не нравится, каким тоном разговаривает Причарт, — холодно заметил барон Высокого Хребта.

— Вы думаете, будто мне нравится? — взвилась Декруа. — По крайней мере, вам не приходится терпеть в своем кабинете Гросклода, этого выскочку-долиста, припершегося, чтобы вручить свою чертову ноту.

— Не приходится, — согласился премьер-министр. — Я уже вытерпел три беседы с этим типом, и с меня хватит, благодарю покорно.

— Как бы я хотела, чтобы мне пришлось терпеть только три беседы. Я бы как-нибудь пережила, — вздохнула Декруа. — Дело не в нем, а в самой ноте. Их позиция становится всё более жесткой, Мишель.

— Вижу, — пробормотал Высокий Хребет и скривился, глядя на свой экземпляр дипломатического документа. — Однако она сняла предложение провести плебисцит на Звезде Тревора.

— Это меня не удивляет, — ответила Декруа, — особенно с учетом слухов, которые расползаются по всему Звездному Королевству, по поводу нового терминала и возможности присоединения Рыси и других систем Талботта. Мы планируем массированную аннексию, и она видит в этом плохой прецедент, угрожающий оккупированным системам Хевена. С другой стороны, она понимает, что мы сосредоточились на Талботте, чтобы снизить напряжение между нами и Республикой. Поэтому она принялась искать способ, чтобы привлечь наше внимание, и нашла его. Она считает, что звезда Тревора — самая дорогая фишка на игровом поле и что выведение её в настоящий момент из игры — по крайней мере, с их стороны, —даст нам понять, что она уже вне себя.

— Да, это понять можно. С другой стороны, она не глупа и, конечно, понимает, что их позиция по Звезде Тревора никого не волнует. Черт побери, эта система официально вошла в состав Звездного Королевства и останется нашей, что бы ни придумывали идиоты в Новом Париже!

— Разумеется, она не настолько глупа, чтобы рассчитывать на какой-то другой расклад, — согласилась Декруа. — Но вы видели анализ публичной дискуссии, ведущейся у них начет Звезды Тревора. Многие — пожалуй, таких даже большинство — видят в присоединении Звезды Тревора символ нашей «злонамеренности». Таким образом, сам предмет дискуссии становится важным элементом предвыборной тактики. Она понимает, что мы это понимаем, и это, в свою очередь, придает её угрозе по крайней мере оттенок правдоподобия. Да, мы считаем, что у нее нет другого выбора, кроме как уступить в конце концов, но это не означает, что мы, возможно, впоследствии не примем решение по доброй воле пойти на некоторые уступки, чтобы заручиться согласием Республики на аннексию. Это сгладит потенциальные разногласия в будущем по вопросу юрисдикции Сан-Мартина и обезоружит будущие правительства Нового Парижа на случай, если у них возникнет желание потребовать систему обратно. Однако, более существенным мне представляется иной аспект: согласие Республики с тем, что Звезда Тревора присоединена к Звездному Королевству по просьбе законного правительства Сан-Мартина, помогло бы рассеять страхи, распространяющиеся среди наших союзников — или среди солли — относительно наших завоевательных планов. Она знает, как это важно для нас. Так что убрать из повестки дня предложение о плебисците — это способ предостеречь нас: если мы не пойдем на её требования, у нее есть способы наказать нас. К тому же она оставила дверь открытой для возможных уступок и со своей стороны.

— Да ну?

— Конечно! Ты разве не обратил внимание на тот пункт, где она признает правомерность наших интересов в обеспечении безопасности туннельной Сети? — спросила Декруа.

Премьер-министр кивнул, и Декруа пожала плечами.

— Это очень близко к тому, чтобы предложить нам примерно такую же договоренность, как в случае Грегора. Разумеется, для нас это неприемлемо, поскольку мы уже провозгласили свой суверенитет над всей системой. Можно утверждать, что это лишь уловка, предпринятая с целью не признать этот суверенитет. Но это в любом случае шаг нам навстречу, и мне кажется, что это способ оповестить нас, что она по-прежнему готова к взаимоприемлемому урегулированию проблемы. Ну а предложение сохранить военные базы в системах вокруг Тревора — это еще один способ. Причарт показывает нам пряник, но в то же время напоминает и о кнуте, Мишель.

— А эта ерунда с возможным отзывом её делегации для «консультаций»? Тоже кнут?

— Главным образом. Правда, это грубоватый ход. Особенно в сочетании с заявлением об их новых военных возможностях.

— И что, они действительно могут прервать переговоры, если мы не пойдем на уступки?

— Не насовсем, — ответила, поразмыслив, Декруа. — Но, как мне кажется, Причарт готова устроить в переговорах довольно долгий перерыв. Достаточно долгий, чтобы настоять на своем. Но не сомневаюсь, что ей не больше нашего хочется снова открыть огонь.

— А не ошибка ли это, Элен? — спросил Высокий Хребет, не в силах скрыть обеспокоенность.

— Ошибаться может каждый, — раздраженно ответила Декруа, — но я не стала бы высказывать суждение, не будучи уверена в собственной правоте.

— Понимаю.

Высокий Хребет помолчал, барабаня пальцами по столу, и глубоко вздохнул.

— Кларенс принес мне сегодня результаты нового опроса. Ты видела?

— Сегодняшние ещё нет. Но мне кажется, что основные тенденции должны остаться прежними.

— В целом — да, — согласился премьер-министр. — Количество людей, которые верят в исходящую от Республики непосредственную военную угрозу, снизилось еще на один процент. Идею присоединения Рыси устойчиво поддерживают восемьдесят пять процентов опрошенных, а число сторонников аннексии всего скопления Талботта составляет более семидесяти процентов. Но вот количество надеющихся на скорое и успешное завершение переговоров и заключение мирного договора с Хевеном на полпроцента упало. Это, — он взмахнул бумагой, — лишь усугубит ситуацию.

— Конечно, — нетерпеливо сказала Декруа. — Причарт надеется, что общественное мнение вынудит нас пойти на уступки. Но уступив и заключив-таки чертов договор с Республикой, мы окажемся перед необходимостью назначить всеобщие выборы. А этого никому из нас не хочется.

От её назидательного тона барон стиснул зубы, но заставил себя не огрызнуться.

— Я понимаю, — сказал он вместо этого, и само его спокойствие прозвучало как мягкий укор, впрочем быстро испарившийся. — Но вот о чем я подумал: не сделать ли нам несколько незначительных, косметических уступок? Этот жест побудил бы Причарт вернуться к столу переговоров, а нашему обществу добавил бы веры в перспективность переговорного процесса.