Война и мир Михаила Тухачевского
Шрифт:
В то время как выступления Молотова и Литвинова были сдержанными и сбалансированными, если сравнивать их с массой оскорблений в предшествовавших речах Гитлера, тон и содержание речи Тухачевского были почти враждебными и угрожающими. Как бы то ни было, но лояльности по отношению к Германии в ней совершенно не чувствовалось…Тухачевский превратился в рупор тех офицеров, которые больше ничего и слышать не желали о прежнем многолетнем сотрудничестве с германской армией»45.
Шпальке отмечал:
«…Меня неприятно поразил недружественный тон Тухачевского против Германии в его последней речи. Он наводит на мысль о том, что смена настроения
Раньше Тухачевский охотно лично участвовал в маневрах и учениях Рейхсвера. …Тухачевский всегда был для меня непонятной персоной. И для меня было чужда, но не удивительна, смена его политического настроения»46.
В статье «Беседы в Москве», вышедшей в 1958 году, Шпальке кривит душой: ему ли не знать причин этой «смены настроений».
Тухачевский к этому времени был предельно внятен:
«Германия фактически превращена сейчас в военный лагерь…
Необходимо… обратить внимание на то, что эта вооруженная сила содержится в очень больших кадрах, а это говорит о том, что германская армия будет постоянно готова к производству неожиданных вторжений. Ее мобилизационная готовность очень велика»47.
В январе 1936 года Тухачевский возглавлял советскую делегацию на похоронах английского короля Георга V.
«Мы тогда считали, что это продуманный шаг советской дипломатии.
Газеты писали, какой фурор Тухачевский произвел на международном паркете и как уверенно, легко, он сделал так, чтобы немцы выглядели плохо»48, — это признание работавшей на Советский Союз немецкой разведчицы Рут фон Мауенбург.
Ее наблюдения верны — расчет советского правительства, посылавшего Тухачевского главным образом на неформальные переговоры с англичанами и французами об антигитлеровской коалиции, себя оправдал.
В «Журнале посещений И. Сталина в Кремле» зафиксировано, что 23 января 1936 года, то есть непосредственно накануне отъезда, Тухачевский был на приеме у Сталина, где присутствовали также Ворошилов, Молотов, Ягода и начальник Иностранного отдела ГУГБ НКВД Слуцкий 49. Тухачевский получал в Кремле инструкции от Сталина перед ответственейшим вояжем. Ему предстояло после Лондона посетить и Париж — для переговоров с руководством французского Генштаба. Тухачевскому удалось в Москве «продавить» свою линию на укрепление советско–французских контактов в противовес Гитлеру.
«Тухачевский более чем кто–либо другой из советских полководцев ассоциировался с непобедимостью Красной Армии, — писала Мауенбург и по–женски добавляла: — Он и внешне был совершенно блестящим явлением»50.
В Париже, после переговоров с начальником французского Генштаба генералом Гамеленом, Тухачевский побывал на нескольких дипломатических раутах, встретился с советскими военными атташе. В Париж с ним приехал и В. К. Путна — военный атташе СССР в Великобритании.
Из Москвы в Париж также прибыл командующий Белорусским военным округом И. П. Уборевич. Все встречи проходили под пристальным взором сотрудников НКВД.
Генерал де Гойс, позднее вспоминал:
«Я в течение вечера ощущал за Тухачевским, моим лучшим другом в течение длинных дней плена, стремление к открытости. Несколько раз он пытался поговорить со мной наедине…Однако его охраняли два советских военных, которые его постоянно сопровождали, и все мои попытки остаться с ним с глазу на глаз были без успешными. Даже после кофе, ликера и сигар было невозможно отойти к оконному проему. Один из них всегда был там, перед нами, между нами.
Раздраженный, я покинул ресторан раньше положенного »51.Другие также покинули помещение. Тухачевский предложил прогуляться по Монмартру.
«Мы торопливо спустились по узкой лестнице вниз… и позвали такси, — вспоминал публицист Реми Рур. — Однако нас догнал запыхавшийся военный атташе. Он ни на мгновение не спускал глаз со своего маршала…»52 Кстати, Тухачевский во время поездки во Францию жил не в посольстве СССР и не у советского посла В. П. Потемкина: он остановился у военного атташе СССР во Франции С. И. Венцова–Кранца. И пользовался только его автомобилем. В посольстве присутствовал только на официальных приемах53.
(Венцов–Кранц, «не спускавший глаз с маршала», был
арестован —как сообщник Тухачевского. На допросе 18 июня 1937 года — уже после того, как Тухачевский был расстрелян, — Венцов–Кранц «признался» в следующем:
«Вовлечен я в контрреволюционную военную троцкистскую организацию бывшим Зам. Наркома обороны Тухачевским в мартеапреле месяце 1933 года перед своей поездкой на постоянную работу в Париж военным атташе Советского Союза во Франции.
Получив мое согласие… Тухачевский поставил передо мной, как членом контрреволюционной организации, следующие задачи:
1. Принять все меры к торможению намечавшегося франко–советского сближения…
2. Он потребовал от меня дачи ему непосредственно, минуя Разведывательное Управление и штаб РККА, информации о военно–политическом положении во Франции, а также и о ходе франко–советских переговоров.
3. Тухачевский предложил установить контакт с Германским военным атташе в Париже и информировать его о ходе советскофранцузских переговоров.
…В конце 1934 года во время моего личного доклада Тухачевскому, последний сообщил, что ряд получаемых от меня материалов переправляются им в германский генеральный штаб… Одновременно он просил меня прозондировать отношение указанных круг к нему лично, как к лицу, возглавляющему… антиправительственное движение в армии….
В феврале 1936 года в Париж приехали Тухачевский и Путна…
Оба возвращались с похорон английского короля, на следующий день прибыл Уборевич… Тухачевский воспользовался своим пребыванием в Лондоне для встречи с германских генералом Рунштедтом… был затронут вопрос о сроках готовности Германии к войне»54.
Венцлов–Кранц был расстрелян в 1937 году.
…Как и 20 лет назад, Тухачевский вновь побывал в музее Родена, так запомнившемся ему в 1917 году. На этот раз маршал посетил и Лувр. В Париже явственно звучала ностальгическая нота: он встретился со своими товарищами по Ингольштадту, устроившими в честь него банкет.
Двадцать товарищей по плену во главе с генералом де Гойсом, почетным президентом Общества друзей форта IX смогли увидеть своего русского приятеля.
«И здесь теперь сидел Михаил, взошедший на вершину военной иерархии, заместитель наркома обороны, за одним столом со своими друзьями из форта 9 Ингольштадта… У него уже не было немного исхудавшего лица матового цвета, волевого и одновременно детского, когда он смеялся, которое, как мы говорили, немного было похожим на Бонапарта во время итальянского похода. Теперь оно стало более полное, более значительное, несколько озабоченное, но и более человечное… Тухачевский долго дискутировал с генералом де Гойсом о прыжках с парашютом, так что на следующий день вся парижская пресса говорила о парашютисте–генерале»55.