Война или мир
Шрифт:
Никто не обратил внимание на телефонный аппарат с повешенной трубкой - и с горящей лампочкой селекторной связи. А на том конце слушал генерал, командующий ВВС.
Он не состоял в "Асгарде". И эта история еще получит продолжение... но прежде всего генерал подумал, что надо срочно возвращать бомбардировщики. Так как союзники не поддержат - а значит, шестьдесят пять экипажей, по восемь или по десять человек в каждом, будут просто брошены на убой.
Поздно. Передовые эскадрильи уже пересекли границу русской зоны. И в эфире уже звучало - нас атакуют "миги"!
Шаг был сделан.
Северная Норвегия, аэродром 2го гвардейского ИАП СФ. 20 сентября 1950.
Эту войну лейтенант Плужников едва не проспал.
Накануне в клубе показывали кино. "В списках не значился", все уже видели раньше, но какие еще развлечения в дальнем гарнизоне? После Плужникову пришлось отвечать на подколки, не родственник ли он - да вы что, ребята, это ж художественное произведение, вымысел! Хотя сходство в биографии есть - отец Саши Плужникова, как
– соотв. истории, постановление Госкомитета Обороны. Правда, там же указывалось, что семнадцатилетних призывников надлежит отправлять в войска тыловых округов - ЗабВО, ДалВО, ЗакВО, в войска ПВО и учебные части, а не в действующую армию), в военкомате сыну погибшего летчика пошли навстречу и отправили в ШМАС (школу младших авиационных специалистов), шесть месяцев обучения, как раз под конец войны. А еще через год, как отличнику боевой и политической, дозволили подать заявление в летное училище, и вот, лейтенант ВВС прибывает к новому месту службы.
Отличников учебы направляли в лучшие части. Плужникову выпал прославленный 2й гвардейский истребительный полк Северного Флота, бывший "сафоновский". Что было и почетным, и трудным - так как у гвардейцев в намного большей степени сохранялся состав фронтовиков, гвардейские части после Победы как правило, не подлежали сокращению, а напротив, бывало что и пополнялись летчиками из расформируемых линейных полков. Гвардейские полки, находящиеся на наиболее важных участках (к которым принадлежал и 2 гвиап), иногда даже имели особый штат, отличный от обычного - не три, а четыре эскадрильи по двенадцать машин, плюс еще четыре, штабное звено (прим. авт - соотв.реальности). Итого полк имел пятьдесят два Миг-15, еще два учебно-вывозных УТИ, две "аннушки" для разъездных нужд, один Си-47, и приданными в подчинение, последний новейший шик, звено вертолетов для аварийно-спасательной работы. Из пилотов, восемь Героев, а ордена, и за Отечественную, и за японскую войну в сорок пятом, были почти у всех - так что Плужников, бывший в училище одним из первых, ощущал себя как зеленый новобранец в роте, укомплектованной воевавшими сверхсрочниками - место его было последним, как в строю, так и во всем. Оставалось лишь утешать себя мыслью, что воевали эти герои на "поршнях", а на реактивном еще неизвестно, кто лучше - было ведь, когда "миги" массово пошли в войска, иные из заслуженных пилотов оказались к ним непригодны, по возрасту или здоровью. Кто ушел на гражданку, кто остался в наземных, кого-то взяли в ПВО - Як-25 предъявлял куда меньшие требования, и на "ночников" даже в новоформируемые полки практически не брали молодых после училища, а лишь "дедов" в предпенсионном возрасте за тридцать и даже за сорок, но с огромным опытом взлетов и посадок в сложных метеоусловиях, и владеющих аэронавигацией не хуже штурманов. Хотя последнее и для морской авиации было очень актуально - в мирное время выручал радиокомпас, ну а если маяк заглушат или разбомбят?
Так что, военный летчик пока даже не 3го класса лейтенант Плужников, терпи, что тебя считают самым младшим. Как и в прямом смысле, по званию - во 2м гвардейском даже командиры звеньев обычно были капитаны (в обычном полку, звание комэска), и рядовые пилоты не ниже старлея, а в первой эскадрилье был даже майор Щеголев на звене и подполковник Черных в комэсках - "не захотели с полком расставаться". А у Плужникова, зачисленного в третью эскадрилью, ведущим был капитан Тимохин (орден Красного Знамени, две Красные Звезды, двенадцать сбитых немцев и японцев) - нормальный мужик, сказавший Сане после проверки его пилотирования:
– В целом неплохо, для новичка. Но боже упаси тебя самодеятельность проявлять - лишь держись за мой хвост, что бы я ни делал! Думай, учись, запоминай, если хочешь когда-нибудь стать ведущим - но пробовать что-то свое, без моего дозволения, не сметь! Или, если жив останешься, я сам тебя на земле пришибу!
Так прошел первый месяц в полку. За исключение полетов и боевой учебы, было скучно - город Нарвик сильно уступал даже Мурманску в смысле соцкультбыта. И не было девушек - согласно закону сорок пятого года, советским военнослужащим разрешались браки с иностранками, при условии принятия ими советского гражданства, и Плужников слышал, что в ГДР, а особенно в Италии такое бывало нередко - однако Норвегия считалась "недружественной", и хотя в законе о том не было сказано, неофициально связь наших с местными очень не одобрялась; напротив, политработники настоятельно предостерегали об опасности случаев, "познакомился с девушкой, пошел ее провожать, а за углом уже ждут ее приятели из "асгарда" чтобы тебя убить или похитить". Хотя никто не мог рассказать о чем-то подобном, реально случившемся здесь, в провинции Нурланн, где советских военнослужащих было едва ли не больше чем норвежцев, в каждой деревне комендатура, а на каждом углу можно было наткнутся на патруль. Так что, когда вчера после киносеанса в клубе были еще и танцы с нашими связистками и прочими тыловыми (а также с женами комсостава), причем пришедшими в платьях, а не в форме - легко понять, отчего Плужников вернулся в общежитие в четвертом часу ночи!
Квартиры полагались лишь пребывавшим в должностях от комэска и выше, и немногим женатикам. Большинство пилотов имели отдельные комнаты в бараке "система коридорная". Ну а самые младшие, как Плужников, жили в двух- и даже четырехместных "номерах". Саня спал так крепко, что не услышал даже
вой сирены, и проснулся лишь, когда сосед, старлей Гарбузов, тряс его за плечо.– Подъем! Тревога! Не учебная - значит, война.
Сон как рукой сняло. Все уже были наслышаны про Сиань. И хорошо представляли, что будет, когда на нас, и дальше на территорию СССР пойдут армады американских бомбовозов с атомными бомбами. Тем более, что Нарвик находится в радиусе действия и их истребителей с юга, а может и палубная авиация появиться, не далее как летом у союзников бывших маневры были в Атлантике совсем недалеко, эскадрильи взлетали с авианосцев и брали курс к нашей границе, наши нервы испытывали на прочность. С августа отпуска были отменены, а техники буквально спали у самолетов, обеспечивая матчасть в постоянной готовности. Ну а локаторщики и зенитчики, как казалось Плужникову, не спали вообще никогда!
Одеться в минуту, бегом на улицу к месту сбора, прыгнуть в кузов "доджа три четверти" (давно нет ленд-лиза, и американцы вроде как враги - а эти машинки бегают резво, и в рембате полно американских станков и инструмента) и на аэродром. Видел из машины, как взлетает дежурное звено - чтобы сорвать внезапную атаку врага и прикрыть взлет остальных. Проехали мимо зенитной батареи - в полной боеготовности, расчеты на месте, пушки стволами водят - все помнят, как на последних учениях подполковник Черных на малой высоте зашел, на скорости восемьсот, меньше чем в сотне от земли, и по такому рельефу, что радары до последнего момента не засекли. А американцы конечно враги и капиталисты - но летать умели здорово, доказав это в войну. Но никогда у нас не будет как в сорок первом, чтобы самолеты на поле в линейку и под вражескими бомбами! Кровью заплатили - а уж сколько потов на учении сошло!
Инструктаж был короток - замечена активность в воздухе над норвежской территорией. Действия уже отработаны - взлет по команде, взаимодействие с локаторщиками, рубежи перехвата, порядок радиосвязи. По машинам!
– Выспаться не дали, суки!
– сказал Тимохин - вот дадут им отбой, а нам нервы тратить. А медики говорят, они у нас не восстанавливаются - раньше помрем.
Почти час ждали в "готовности два". В полном облачении, включая противоперегрузочный костюм, в кабине сидеть было не обязательно, но от самолета отходить запрещалось. Тыловики успели даже завтрак подвезти, в термосах и судках. Едва Саня закончил с едой, взвыла сирена - и все пришло в движение. Технари помогали летчикам занять места в кабинах, а первая эскадрилья уже взлетала, там и были самые лучшие, опытные, знали как выиграть даже секунды. За ней пошла вторая, звено за звеном, благо ширина бетонки позволяла, за ней третья, и вот наша очередь! Саня старательно держался за истребителем с синим номером "17", самолетом Тимохина. Он имел в училище отметку "отлично" за воздушную стрельбу - но лишь по конусу. А сейчас, возможно, впереди был настоящий воздушный бой, и враг будет стрелять в ответ.
Было совсем светло. Странно, что американцы не напали на рассвете - как фрицы в сорок первом. Самое сонное время - однако солнце уже встало, и цели хорошо видны. Или ночью, когда "миги", бортовых локаторов не имея, видят плохо - была отработка учебно-боевых задач, поиск противника в свете прожекторов, или при полной луне, имея грубую наводку с земли - но эффективность такого перехвата была низкой, можно было нанести врагу потери, но не отразить удар, сбив или заставив отвернуть все его бомбардировщики. К тому же, как рассказывал Тимохин, ночью свои же зенитчики бешено лупили во все, что могли различить в небе - и разделение зон и секторов ответственности между истребителями и наземной ПВО не всегда помогало, так как трудно было ночью да еще в пылу воздушного боя не влезть в запретное пространство. Утешало, что днем зенитчикам силуэт "мига" со скошенными крыльями трудно будет спутать с чем-то иным.
Летели на юг. Полтораста километров до Буде прошли меньше чем за четверть часа. Дальше начиналась уже чужая земля. Оттого аэродром в Буде, очень неплохой, построенный еще до войны, использовался лишь как площадка подскока - до него от границы чужая артиллерия могла достать, точные координаты норвежцам были хорошо известны. Хотя сейчас тут базировались штурмовики и одна эскадрилья соседнего, 39го иап, да еще "ночники" иногда садились.
– Уж лучше бы тут посадили вертушки!
– говорил Тимохин, еще неделю назад - а то, если что, от нас они хрен успеют, с их скоростью как у По-2! И в море здесь лучше не падать - тут водовороты страшнее, чем Мальмстрем, и штормит часто.
Еще недавно пересекать границу строжайше запрещалось. Теперь же станция наведения радировала направление на цель. И тут Саня увидел врага - черные точки в небе, далеко впереди, их было много! И ниже нас - мы идем на восьми тысячах, они где-то на пяти-шести?
После Тимохин изобразит Сане схему этого воздушного сражения - "учись, салага, тактике, а не только дергать ручку и гашетку жать". А тогда было страшно, даже когда дистанция уменьшилась, и можно было разглядеть, что это не истребители, а четырехмоторные бомбардировщики. Вспомнились мемуары какого-то фрица, о том что "мне не страшно было драться с вдвое большим числом английских или русских истребителей - но я молился господу о спасении души, увидев плотный строй летающих крепостей". Но тренированный глаз улавливал отличия - бомбардировщики шли не четкими "коробочками", какие Саня видел на плакате в учебном классе, а рыхлой и растянутой кучей. И это были не В-36 и не В-29 - а "ланкастеры". Мы что, уже и с британцами воюем? Или они решили вступиться за своего приятеля короля? И где истребители - такая орда бомберов не может быть без эскорта! А ведь американцы тут есть, и тоже на реактивных, наши говорили, что встречали их в воздухе над нейтральными водами. "Тандерджет", Ф-84 - более опасный противник, чем "шутинг стар", хотя по номинальным характеристикам "мигу" уступает.